— Ты положила свою жизнь на алтарь чужих амбиций.

— Зачем вы мне это говорите, госпожа? — звенящим от напряжения голосом спросила Элмаз-хатун.

Хафса Султан, осознав, что нащупала её слабое место, снова улыбнулась.

— Хочу знать, действительно ли ты готова и дальше жить подобным образом? Прислуживать родным сёстрам, почему-то возомнившим, что ты имеешь право лишь на то, чтобы быть их рабыней.

Идрис-ага, наблюдавший за разговором, подавил ухмылку. Он видел, как вздрогнула от услышанного Элмаз-хатун. В её голубых глазах вспыхнуло так глубоко спрятанное и сдерживаемое отчаяние, а ещё боль и зависть. Хафса Султан, как и говорила, подобрала ключ к её душе. Дверь приоткрылась, но пока что было неизвестно, захлопнется она или откроется полностью.

— Если ты желаешь, наконец, начать жить для себя, у меня есть предложение, — милостиво улыбнувшись, продолжала Хафса Султан. — Ты пообещаешь служить мне, а я взамен дарую тебе возможность пройти по золотому пути. Ты станешь фавориткой султана. Получишь шанс на то, чтобы стать любимой женщиной, если, конечно, будешь слушать меня и вести себя соответствующим образом, а ещё на материнство и, не исключено, на титул Валиде Султан, если сможешь родить шехзаде. И всё это в обмен на твою службу и преданность, не больше. На мой взгляд, щедрое предложение.

Элмаз-хатун ошеломлённо выдохнула. Её недоверчивый взгляд был прикован к ждущей ответа Хафсе Султан. Как она смогла узнать её тайные мечты о любви, о материнстве, о независимости? Неужели они столь явно читаются в её взгляде? Предложение о службе казалось не таким уж пугающим, ведь оно обещало исполнение всех её мечт.

Но не кстати вспомнился их тайный девиз с сёстрами: “вместе навсегда”. Ариадну она предала, потому как разочаровалась в ней, но Эмине ведь не бросила её одну, взяла под своё крыло, доверяет ей и верит, как себе. У неё нет никого, кроме неё, Элмаз. Как она сможет её предать, тем более, в такой сложный для неё момент?

— Для меня семья дороже призрачных обещаний о любви, власти и титулах, — твёрдо ответила она. В серых глазах Хафсы Султан вспыхнуло мимолётное изумление. — А Эмине Султан и её дети — моя семья.

— Всё же я дам тебе время подумать. Не отказывайся сразу. Подобного предложения больше не будет. Ступай.

Поклонившись, Элмаз-хатун развернулась и покинула покои Валиде Султан под провожающими её взглядами султанши и Идриса-аги.

Когда двери за ней закрылись, Идрис-ага с искренним восхищением повернулся к Хафсе Султан.

— Она сломается. Я видел, как вспыхнула надежда в её взгляде.

— Помоги ей сломаться, Идрис-ага. Напоминай об этом предложении по возможности. И на всякий случай следи за ней. Возможно, она действительно мне понадобится, чтобы уничтожить Эмине, если та станет путаться под ногами. А пока что мне пора на аудиенцию к Альказу-паше.

Поднявшись с софы, Хафса Султан поправила меховую накидку, сползшую с плеча, и покинула покои, шурша подолом бордового платья.

Мраморное море.

Фелисия проснулась от того, что её кто-то встряхнул за плечи. Сонно приоткрыв веки, она увидела нависшее над ней лицо Анны, исхудалое и грязное.

— Вставай, Лис, — хрипло проговорила она, использовав придуманное ею сокращение. — Принесли еду.

Сев на своей жёсткой и пыльной подстилке, Фелисия огляделась и увидела что остальные рабыни сгрудились вокруг пирата, раздававшего варево в плошках. От запаха, исходившего из котелка с варевом, аппетит неизбежно исчез. Но приходилось есть, чтобы не умереть от голода.

Пока она медленно отходила ото сна, Анна уже взяла им две плошки и вернулась с ними на свою подстилку. Взяв из её протянутой руки плошку, Фелисия с неприязнью вгляделась в то, что было в ней и, как всегда, поборов себя, обмакнула деревянную ложку в варево.

— Сегодня, кажется, вкуснее, чем обычно, — пыталась ободрить её Анна, с показным аппетитом уплетавшая завтрак.

— Сомневаюсь, — хмыкнула Фелисия, но всё же положила ложку в рот и, нахмурившись, тут же проглотила её содержимое, стараясь не ощутить вкус “еды”. — По-моему, также отвратительно, как всегда.

Они тихо посмеялись, чтобы не заметил пират, и продолжили завтрак среди всеобщего стука деревянных ложек о донышки быстро опустевших плошек.

Анна бдительно следила за тем, чтобы подруга ела. И Фелисия поддавалась ей, понимая, что она заботится о ней.

Прошло уже почти два месяца с той ночи, когда они бежали с корабля Махмуда Реиса, но Фелисия только несколько дней назад, наконец, оправилась от тех событий. Анна знала, что они сломили её подругу, и понимала, что, вновь попав в рабство и волей судьбы снова оказавшись на корабле Махмуда Реиса, Лис окончательно утратила веру в спасение и в возможность обрести свободу. Поэтому всячески заботилась о ней и пыталась поддерживать.

В ночь побега они плыли по морю в направлении какого-то греческого города, которым оказалась провинция Кария. Ближе к утру их лодка коснулась песчаного берега пляжа, примыкающего к городу.

Берк помог Фелисии, а после и Анне выбраться из лодки, и втроём они направились в ещё спящий город навстречу неизвестности.

Откуда им было знать о том, что провинция Кария давным-давно была захвачена османами, а именно турецкими пиратами, которые, проплывая мимо, творили здесь бесчинства, грабили, уводили людей в плен для продажи и убивали тех, кто пытался воспротивиться такому порядку?

Проходя по тесным улочкам между маленькими одинаковыми домиками, они вышли к городской площади, но Берк, едва выйдя из проулка, тут же юркнул обратно, толкнув к каменной стене очередного домика испугавшуюся Фелисию. Анна, шедшая за подругой, тоже прижалась к стене.

— Что такое? — шёпотом спросила Фелисия.

— Здесь пираты, — напряжённо ответил Берк и, как-то странно на неё посмотрев — с мукой и страхом — поспешно достал из своей большой кожаной сумки маленький простой кинжал. — Возьми. Спрячь его.

— Что?.. Зачем? И откуда здесь пираты? Ты же сказал, это какой-то греческий город!

Раздражённо нахмурившись, Берк сам откинул полы её плаща и спрятал кинжал во внутреннем кармане. Ненадёжно, зато у неё будет крохотная возможность защитить себя.

— На всякий случай. Если что-то случится.

— Что может случиться? — дрожа от страха, спросила Фелисия и, схватив его за предплечье, заставила посмотреть себе в глаза. — Давай уплывём! Если здесь пираты, нам не укрыться.

Анна, стоявшая рядом, напряжённо слушала их разговор и то и дело испуганно выглядывала из проулка, боясь, что их услышат.

— Поблизости нет других городов, — с толикой безнадёжности в голосе ответил Берк. — На лодке нам далеко не уплыть. И припасов у меня дня на два, не больше. Или останемся здесь, или умрём в море.

Страх в широко распахнутых голубых глазах был так велик, что он не сдержался и, притянув её к себе, обнял. Фелисия, обхватив его руками за талию, с трудом держалась, чтобы не расплакаться. Но она мысленно приказывала себе быть сильной, что немного помогало ей держаться.

Неожиданно звук чьих-то голосов стал ближе и отчётливее, и вскоре к нему прибавился звук приближающих шагов. Напрягшись, Берк молча оттолкнул от себя испугавшуюся Фелисию и жестом велел им бежать.

Она воспротивилась, не желая его оставлять, в то время, как Анна за руку тянула её прочь. Когда пираты вошли в проулок, все трое испуганно повернулись к ним. Берк задвинул Фелисию себе за спину, понимая, что вряд ли это чем-то поможет ей. Он один, а пиратов едва ли не десять.

Разговор на мгновение прекратился, когда пираты увидели их и остановились. Переглянувшись между собой, они стали о чём-то переговариваться на турецком языке, пока Берк медленно отступал назад, заставляя Фелисию и Анну, спрятавшихся за ним, делать то же самое.

Но пираты, усмехаясь, окружили их, отрезав пути к отступлению. Схватив Берка, они на глазах у Фелисии равнодушно перерезали ему горло. Захрипев, юноша упал на землю и, когда она, сотрясаясь от ужаса, упала перед ним на колени, отчаянно сжал её руку, последние мгновения своей жизни смотря ей в глаза.