Кивнув, Карахан Султан напоследок со страхом и болью вгляделась в родное лицо сына и, развернув лошадь, поскакала прочь в сопровождении пяти воинов, служащих шехзаде Махмуду.

Сам же шехзаде, подойдя к Джаферу Бею в сопровождении своих оставшихся пяти воинов, повернулся в сторону выстроившихся в несколько рядов купленных их восемьсот рабов, которые казались маленькой армией.

— Теперь они мои? — уточнил он, пробегая взглядом тёмно-карих глаз по воинам.

— Да, шехзаде, — подтвердил Джафер Бей, настороженно кивнув.

— В таком случае… — неторопливо протянул шехзаде Махмуд и, ухмыльнувшись, медленно и уверенно двинулся навстречу своим воинам. — Теперь вы в моём подчинении, — громогласно воскликнул он, и его голос гулким эхом пробежался по полю. — Отныне вы служите мне, шехзаде Махмуду, сыну султана Орхана Хана, и будете выполнять любой приказ, что я отдам.

Воины, стоя смирно, не смели возражать и, удовлетворённо кивнув темноволосой головой, шехзаде Махмуд обвёл взглядом и оставшихся в подчинении Бехрама Эфенди воинов, которые плотным кольцом окружили их и напряжённо наблюдали за происходящим. Их было в два раза больше его нового войска.

— Бехрам Эфенди — обыкновенный разбойник без прошлого и без будущего, — сказав это, шехзаде Махмуд ухмыльнулся, услышав возмущённое роптание. — Всё, на что он способен — грабить и убивать. Как и вы, подчиняясь ему и верша своими мечами его приказы. Но я предлагаю вам иной путь. Являясь шехзаде, я имею право изъявлять притязания на османский престол. И все те, кто стал частью моего войска этой ночью, пойдут со мной по этому пути в будущее, где они могут стать кем-то большим, чем просто разбойниками и убийцами. Они станут силой, которую никто не сможет остановить. Которая превратит в руины старый мир и его порядки.

Сделав паузу, шехзаде Махмуд оглядел воинов Бехрама Эфенди, которые напряжённо застыли, не зная, чего ожидать, и снова заговорил:

— Те, кто желают присоединиться ко мне и пойти этим путём, оставив в прошлом разбои, сделайте это прямо сейчас. Другой возможности не будет.

В ожидании шехзаде Махмуд замолчал, и всё на поле замерло. Из-за густой пелены туч выглянула полная луна, осветив всё вокруг желтоватым светом, и тут же спряталась обратно. Поначалу казалось, что никто не воспринял его слова всерьёз, но неожиданно один из воинов вышел из общей массы и, посмотрев на шехзаде, отправился к его восьмисотенному войску. За ним ещё один и ещё один, и ещё…

Джафер Бей пораженно созерцал это и медленно пятился в шатёр, чтобы обо всём доложить своему господину.

— Те, кто отказались — что же, ваше право, — ухмыльнулся шехзаде Махмуд, когда поток перебежчиков истощился. Положив руку на эфес меча, он резко вынул его из ножен. — Вы выбрали свой путь. И он приведёт вас прямиком к смерти, — повернувшись к своему изрядно пополнившемуся войску, он вскинул меч в боевом призыве. — Обнажить мечи.

Но когда его воины выполнили его приказ, воины Бехрама Эфенди сделали то же самое, и все застыли в нерешительности. Только что они были на одной стороне, а теперь были вынуждены убивать друг друга. Понимая, что первое убийство, способное начать сражение, должно быть совершено его рукой, шехзаде Махмуд повернулся к Джаферу Бею. Увидев, что он повернулся и побежал к шатру, шехзаде Махмуд ринулся за ним и, без усилий догнав его, отработанным движением руки рубанул мечом по его плечу.

Вскрикнув от боли, Джафер Бей повалился на землю и пополз на спине от наступающего на него шехзаде Махмуда. Он закрылся рукой, когда юноша замахнулся, и сдавленно охнул. Меч вонзился ему прямо между рёбер.

Первая кровь взбудоражила воинов, и те, завопив, бросились навстречу друг другу. Оказавшись в гуще начавшегося сражения, шехзаде Махмуд стёр ладонью обрызгавшую его смуглое лицо кровь и пугающе ухмыльнулся в настигшей его жажде убийства. Эта атмосфера пьянила его, рождала в нём неистовство и ярость, которые он выплёскивал, убивая всех, кто попадался ему на пути. Он уверенно прорывался к шатру, в котором находилась его главная цель — Бехрам Эфенди.

Тем временем у кромки леса в окружении пяти воинов Карахан Султан без движения замерла в седле на своей лошади и судорожно сжимала побелевшими пальцами поводья.

Её ярко-зелёные глаза вглядывались вперёд, в сторону поля, где шло сражение, созерцание которого рождало в ней леденящий ужас и напряжение небывалой силы. Её сердце сжалось в страхе за жизнь сына и в томительном ожидании. Всё, что ей оставалось — надеяться и ждать.

Не в силах больше созерцать сражение, она закрыла глаза и отдалась слуху. До неё доносилась какофония перемешавшихся звуков: крики, звон мечей, стук копыт о землю.

Тяжело вдыхая и выдыхая холодный промозглый ночной воздух, Карахан Султан дрожала то ли от напряжения, то ли от того, что замёрзла.

Вскоре ночную тьму озарило оранжевое свечение и, распахнув глаза, султанша изумлённо ахнула. Вспыхнул большой красный шатёр Бехрама Эфенди, и пламя, охватившее его, вскоре перекинулось на пожухлую траву поля и на бесконечные ряды белых палаток. Всё заполыхало, и огромный столп дыма взвился в чёрное беззвёздное небо.

Подняв русоволосую голову, отчего капюшон упал с неё, Карахан Султан мрачно взглянула на вновь выглянувшую из-за облаков полную луну болезненно-жёлтого цвета, которая, видимо, пожелала полюбоваться на идущее сражение. Она была неприятной и какой-то отталкивающей, отчего султанша нахмурилась и отвела от неё взгляд, вернув его обратно к полыхающему полю, лежащему впереди.

— Султанша, будьте готовы, — напряжённо произнёс один из окружавших её воинов, когда со стороны поля к ним стала приближаться небольшая группа всадников. — Что бы не случилось, скачите через лес в сторону дворца. Там вас встретят.

Натужно сглотнув, Карахан Султан судорожно вглядывалась вперёд, пытаясь различить среди стремительно приближающихся всадников фигуру сына и, когда это удалось, с облегчением выдохнула.

Шехзаде Махмуд, сидя верхом на своём коне, подъехал к ней и устало, но довольно улыбнулся. Его мать не ответила на улыбку, так как в страхе впилась взглядом в его левое плечо, на котором его плащ был изорван, а из виднеющейся раны сочилась тёмная, во мраке ночи кажущаяся чёрной, кровь.

— Ты ранен?!

— Пустяк, — отмахнулся шехзаде Махмуд и, повернув коня, пробежался взглядом по полыхающему полю, которое постепенно покидала огромная толпа людей, приближающаяся к ним: кто верхом на конях, кто пешком. — Этой ночью Всевышний был на моей стороне. Отныне у меня есть войско, валиде, и оно насчитывает около полторы тысячи воинов. А Бехраму Эфенди, посмевшему оскорбить вас, я самолично отрубил голову.

— Возвращаемся во дворец, — поспешно добавила она и, гордо улыбнувшись сыну, добавила: — Ты тот, кто должен был занять османский трон после смерти отца. Так и будет, Махмуд.

Дворец Искандера-паши и Михримах Султан.

Выделенный им дворец имел два этажа и был очень просторным и богато обставленным. Всё в нём — от стен, исписанных искуснейшими фресками и до отлитых из чистого золота подсвечников — буквально кричало о том, что это — резиденция великого визиря.

Множество похожих по просторности и роскоши убранства покоев и залов, искусная мебель из тёмного дерева, золотые подсвечники и серебряная посуда, роскошные ткани и персидские ковры — всё это буквально поразило Михримах Султан, выросшую среди бедности и нищеты в Старом дворце, едва ли не разваливающемся от ветхости.

Заглянув в комнату, выделенную для её платьев, украшений и обуви, султанша была поражена не меньше. Столько роскошных и без исключения красивых платьев из дорогих и качественных тканей ей и не снилось, а все украшения, оказавшиеся в её владении, которые были сделаны из золота и серебра и украшены драгоценными камнями, вероятно, стоили целого состояния.

Но щедрый Искандер-паша и на этом не остановился. Оказалось, он выделил своей новоиспечённой супруге целых три сундука, до краёв заполненных золотом, чтобы она имела в своём распоряжении столько денег, сколько ей будет угодно.