Тьма окружала их, но, похоже, только Карахан Султан она пугала и будто душила. Она впивалась в неё: в глаза, в уши, в кожу. Заставляла вздрагивать от каждого шороха и напряжённо вглядываться в ту сторону, откуда он раздался.

Посмотрев вперёд, она с трудом различила среди всадников фигуру сына и, лягнув лошадь, поравнялась с ним. Другие всадники, бывшие воинами шехзаде Махмуда и выполнявшие функцию его личной охраны, позволили ей объехать их, отведя лошадей с тонкой тропинки, служившей дорогой через этот лес, в траву.

— Валиде, — повернув к ней темноволосую голову, тихо произнёс шехзаде Махмуд и, заметив страх и напряжение в её ярко-зелёных глазах, ободряюще улыбнулся. — Держитесь рядом со мной.

Карахан Султан коротко кивнула русоволосой головой и, вздрогнув от порыва холодного ветра, обдавшего её, посильнее закуталась в свой плащ с меховым воротником, который уже порядком износился.

Она с облегчением выдохнула, когда впереди показались кромка леса и начинавшееся впереди бескрайнее поле, в котором высились, отсюда ещё крошечные, белые палатки, рассыпанные вокруг одного большого красного шатра. Там, видимо, горел костёр, так как красный шатёр был залит оранжевым светом, а в чёрное небо вился дым.

— Какова численность его войска? — напряжённо спросила Карахан Султан, пробегая взглядом по бесчисленным белым палаткам, усеявшим поле.

— Около двух тысяч, — ответил шехзаде Махмуд. — И, если Всевышнему будет угодно, этой ночью это войско станет моим.

— Иначе быть не должно.

Их встретили настороженно и в то же время с интересом. Воины, сидевшие вокруг большого жаркого костра, поднялись на ноги и обступили их. Другие покинули свои палатки, присоединившись к ним, и вскоре шехзаде Махмуд с матерью и своими десятью воинами были окружены в плотное кольцо, буквально истончающее угрозу.

И если Карахан Султан это повергло в страх и напряжение, в тысячу раз превосходящие те чувства, что владели ею в лесу, то шехзаде Махмуд, спешившись с коня, со спокойной уверенностью огляделся. Подойдя к матери, всё ещё сидевшей верхом на своей лошади, он подал ей смуглую руку и помог спуститься на землю.

— Я хочу видеть Бехрама Эфенди, — громогласно объявил он, и в этот же момент из большого красного шатра вышел высокий и крепкий мужчина персидской внешности.

— Шехзаде, — приветственно кивнул он черноволосой головой и, посмотрев ему за спину, за которой стояла уже немолодая, но всё ещё неоспоримо красивая женщина с гордо поднятой русоволосой головой и надменным взглядом ярко-зелёных глаз, насмешливо хмыкнул. — Женщинам здесь не место.

— Не тебе указывать, где моё место, — процедила Карахан Султан, выступив из-за широкой спины сына, который, продолжая прожигать мужчину тяжёлым взглядом тёмно-карих глаз, ухмыльнулся. — Веди к своему господину.

Обозлённо нахмурившись, мужчина всё же развернулся и направился в шатёр, а шехзаде Махмуд и Карахан Султан, не отходившая от сына ни на шаг, последовали за ним.

По сравнению с ночной прохладой в шатре было душно и жарко. На земле были расстелены ковры, уже ставшие пыльными и грязными. Впереди на деревянной скамье, очень уж похожей на османский трон, на груде подушек восседал тучный бородатый мужчина лет пятидесяти той же персидской внешности, что и всё его войско. Его окружали четверо воинов, напряжённо смотревших на вошедших в шатёр гостей и, видимо, готовых в случае чего обнажить свои мечи.

Бехрам Эфенди ухмыльнулся, лениво откинулся на спинку скамьи и покивал изрядно покрытой сединой головой.

— Добро пожаловать. Давно мы с вами не виделись, шехзаде. Я смотрю, вы и свою матушку с собой привезли. Запамятовал, как её зовут.

— Моё имя — Карахан Султан, — подавив в себе вспышку гнева, спокойно произнесла женщина.

— Вы смелая женщина, раз явились сюда, — хмыкнул он, открыто и как-то развязно разглядывая её, отчего Карахан Султан почувствовала себя грязной. — И очень красивая. Сколько вам лет? Имея взрослого сына, вы выглядите даже краше моих молоденьких жён.

— Бехрам Эфенди, — жёстко процедил шехзаде Махмуд, с куда меньшим успехом подавляя свой гнев. — Я здесь не для того, чтобы выслушивать ваши скабрезности в адрес моей матери.

— Разумеется, — кивнул тот и, отвернувшись от женщины, к её облегчению, жестом пригласил их сесть на подушки, разложенные у его ног. — Я получил ваше письмо с просьбой продать вам восемь сотен своих рабов. Но, полагаю, зря вы преодолели этот путь и явились ко мне. За то золото, что вы мне предлагаете взамен на почти что половину моего войска, я не продам вам и трех своих воинов.

— Я ожидал этих слов, — ухмыльнулся шехзаде Махмуд, сев на подушку и покровительственно положив смуглую ладонь поверх руки матери, севшей подле него. Та благодарно посмотрела на него и, почувствовав себя в относительной безопасности, даже с уверенностью расправила плечи. — И хочу, чтобы вы знали: я не предложу ни на одну золотую монету больше.

Бехрам Эфенди скептически хмыкнул и, погладив свою бороду, пристально вгляделся в лицо юноши.

— Вы явились в сопровождении жалких десяти охранников в мой лагерь, насчитывающий больше двух тысяч воинов, и позволяете себе подобные дерзкие слова. Вы либо действительно столь уверены в себе и храбры, либо безнадёжно глупы.

— Вернёмся к вопросу о покупке восьми сотен рабов, — произнесла Карахан Султан, отчего удостоилась насмешливого взгляда Бехрама Эфенди. — Я слышала, что…

— Я не веду дела с женщинами, — с пренебрежением прервал её он. — Ваше дело ублажать мужчин и растить детей. Так что молчите и дайте мне решить этот вопрос с вашим сыном.

Оскорблённо вспыхнув, султанша напряглась, так как ощутила, как сжались пальцы сына на её руке, выдавая его гнев и возмущение.

— Мы не будем решать этот вопрос, пока вы не соблаговолите с должным почтением относиться к жене покойного султана Орхана, матери шехзаде и султанше, — презрительно процедил шехзаде Махмуд, сознавая, что, возможно, сильно рискует, но не желая себя сдерживать. Он редко задумывался о последствиях своих слов и действий. — Валиде является моим советником и представителем моей воли и, если вы хотите, чтобы наша сделка состоялась, а это в ваших интересах, как бы вы это не пытались скрыть, сдерживайте себя от вольностей.

Бехрам Эфенди снова оценивающе посмотрел на него, но смолчал и с демонстративной заинтересованностью перевёл взгляд чёрных глаз к Карахан Султан, которая тут же напряглась.

— Я слушаю, султанша.

Спустя около часа напряжённых переговоров они пришли к соглашению. Бехрам Эфенди продавал восемьсот рабов, обученных воинскому искусству и полностью экипированных, за золото, обещанное шехзаде Махмудом в размере тридцати тысяч акче, которые они с матерью взяли в долг у ростовщиков и тем самым заимели просто огромные и непосильные для уплаты долги. Но им приходилось рисковать.

Только когда три сундука с золотом оказались в шатре Бехрама Эфенди, он велел тому мужчине, который провёл шехзаде Махмуда и Карахан Султан к нему, а его звали Джафер Бей, выделить восемьсот рабов из своего войска их новому владельцу.

— Всего доброго, Бехрам Эфенди, — прощаясь, произнес шехзаде Махмуд и, приобняв мать за плечи, направился вместе с ней к выходу из шатра.

— Хорошо бы смотрелась среди моих жён, — на персидском языке протянул Бехрам Эфенди им вслед. Но ему было невдомёк, что шехзаде Махмуду был известен этот язык. — Её место в постели, а не у сына в советниках.

Почернев от сдерживаемой ярости, шехзаде Махмуд только притянул мать к себе, которая непонимающе посмотрела на него. Выйдя из шатра, они вздрогнули от холодного ветра, гуляющего в поле.

Набросив поверх русоволосой головы глубокий капюшон плаща, Карахан Султан с помощью сына забралась в седло своей лошади и, посмотрев на него сверху-вниз, коснулась его широкого плеча.

— Будь осторожен.

— По возможности постараюсь, — уклончиво ответил шехзаде Махмуд, не желая обнадёживать мать. Он не знал, чем закончится эта ночь: победой или поражением. И если всё же поражением, то она его больше никогда не увидит. — Ждите у кромки леса. Если я потерплю поражение, мои воины сопроводят вас до дворца, а там действуйте согласно нашему плану.