Вечер.

Топкапы. Покои Валиде Султан.

Мрачно и с болью в карих глазах созерцая то, как Валиде Султан в бессознательности, вызванной опиумом, лежит в постели, Фатьма Султан держалась из последних сил, чтобы не разрыдаться.

Она вынуждена была беспомощно наблюдать за медленной и мучительной смертью близкого ей человека и ничего не могла изменить.

Близилась ночь, а значит и с новой силой расцветала боль Валиде Султан.

Заботливо поправив сползшее с кровати одеяло, Фатьма Султан обернулась на распахнувшиеся двери и непонимающе нахмурилась, увидев вошедшую в покои Филиз Султан, заливающуюся слезами. В её тёмно-серых глазах плескался океан боли и отчаяния.

— Что случилось? — испуганно спросила Фатьма Султан, поспешив ей навстречу и подхватив её под локоть.

— Быть того не может…

— Не пугайте меня.

— Поверить не могу, — горько усмехнулась Филиз Султан, позволив Фатьме Султан посадить себя на тахту, где обычно сидела Валиде Султан. — За что мне эти муки?..

— Объясните же, в чём дело, — беспомощно выдохнула Фатьма Султан, готовясь к худшему. Что могло случиться, раз женщина в таком состоянии?

— Она беременна, — так, словно это было приговором, произнесла Филиз Султан и зажмурилась. — Снова. А я…

Облегчённо выдохнув, Фатьма Султан посмотрела на неё с раздражением и возмущением, ей несвойственными. Перестав обнимать женщину, она поднялась с тахты и разочарованно покачала темноволосой головой.

— И это, по-вашему, муки? Взгляните на Валиде Султан. Она умирает! В таких муках, что ей не под силу даже находиться в сознании. И вы смеете приходить сюда, в её покои, и жаловаться на беременность соперницы?

— А что мне делать? — растерялась Филиз Султан, бестолково посмотрев на неё.

— Вести себя достойно, — процедила Фатьма Султан и, развернувшись, вернулась к ложу Валиде Султан, перестав обращать внимание на плачущую женщину, которая всё никак не могла взять себя в руки.

Топкапы. Комната хранителя султанских покоев.

Празднество во дворцовом саду закончилось некоторое время назад, но Хафса Султан всё ещё не покинула Топкапы. Она встретилась с мужем Мехметом-пашой в его кабинете, а сейчас, предварительно постучав, вошла в кабинет хранителя султанских покоев.

Ферхат-ага, стоявший возле письменного стола, лениво перебирал какие-то документы, но, обернувшись на распахнувшиеся двери, поспешно склонился в поклоне.

— Султанша.

— Ферхат-ага, здравствуй, — отозвалась Хафса Султан, подойдя к нему и кивнув русоволосой головой, увенчанной диадемой с чёрными агатами. —Я ненадолго. Всё готово, надеюсь?

— Да. Я, как уже докладывал вам, нашёл подходящих девушек. Они ждут вашего приказа для того, чтобы начать действовать.

— Тогда я приказываю им начинать, — ухмыльнулась султанша и, поймав изумлённый взгляд мужчины, добавила: — Удобнее момента не будет. Валиде при смерти, суматоха из-за свадьбы Михримах, Филиз горюет, а Эмине радуется по тому же поводу, повелитель готовится к военному походу. Всем не до гарема.

— Как вам угодно, султанша.

Топкапы. Покои Михримах Султан.

— Вот и всё, — с болью произнесла Эсен Султан, крепко обнимая дочь Михримах, которая приникла к ней.

— Вы так говорите, будто навсегда прощаетесь с ней, — усмехнулась Нилюфер Султан, стоявшая в стороне и наблюдавшая за прощанием матери и сестры.

— Хотя бы сейчас, Нилюфер, — предостерегающе взглянула на неё Эсен Султан и, вновь повернувшись к Михримах, с нежностью погладила её по щеке. — Береги себя. Я завтра же приеду. Посмотрим твой дворец, да? Не бойся. Всё будет хорошо.

Все вещи уже замужней султанши были собраны в сундуки, которые евнухи в настоящее время выносили из покоев, ставших пустыми и необжитыми.

— Ты так бледна и дрожишь, Михримах, — не сдержавшись от очередной колкости, произнесла Нилюфер Султан, когда сестра подошла к ней, чтобы попрощаться. — Не бойся, первая брачная ночь — это не так уж и ужасно, — она коротко обняла сестру, и та даже не успела ответить на это недообъятие.

— Тебе-то откуда об этом знать, Нилюфер? — с усмешкой покачала темноволосой головой Эсен Султан.

— Хвала Аллаху, не от куда. Я-то ещё свободна и расставаться со своей свободой не собираюсь.

— Кто же тебя спросит? — с добрым снисхождением улыбнулась ей мать. — Вот увидишь, и за тебя примутся, как из военного похода повелитель вернётся.

— Посмотрим.

— Мне пора, — воскликнула Михримах Султан, тем самым напоминая о себе.

— Идём, — опомнилась Эсен Султан и, нежно обняв дочь за плечи, потянула её в сторону дверей. — Мы тебя проводим. Нилюфер, не упрямься и проводи сестру. Живо!

Закатив тёмно-карие глаза, Нилюфер Султан с неохотой поплелась следом за ними.

Дворец Зеррин Султан.

— Вот так, смотри, — забрав из рук едва ли не плачущей дочери вышивку, терпеливо стала объяснять Зеррин Султан, показывая ей, как нужно делать стежок. — Видишь? Это просто. Не торопись.

— Мне не нравится этим заниматься, — пожаловалась Нергисшах Султан, измученно вздохнув и умоляюще посмотрев на мать. — Может, хватит на сегодня, мам?

— А чем ещё заниматься? — усмехнулась Зеррин Султан, но вышивку всё же отложила в сторону и обняла дочь, которая прижалась к ней. — Читать ты тоже не хочешь.

— Когда уже вернётся папа? С ним мне никогда не скучно…

Тут же помрачнев, Зеррин Султан напряжённо посмотрела в окно, за которым уже было темно. Слуги зажигали свечи в холле, в котором разместились султанши, но их света было недостаточно, чтобы осветить его, и оттого в холле царил полумрак.

— Папа! — радостно воскликнула Нергисшах Султан, вырвавшись из объятий матери и бросившись к Али-паше, вошедшему в холл.

Недовольно поджав губы, Зеррин Султан холодно наблюдала за тёплой встречей мужа и дочери. Они о чём-то тихо разговаривали и смеялись, а после, держась за руки, направились в её сторону.

— Султанша, — напряжённо встретив на себе её презрительный взгляд, поклонился Али-паша. — Добрый вечер.

— Я так не думаю, — отрезала она и, поднявшись с тахты, отошла в сторону. — Нергисшах, только недолго. Уже поздно, и тебе пора ложиться спать.

Послушно кивнув черноволосой головой, Нергисшах Султан вернула всё своё внимание отцу, став ему что-то рассказывать о том, как провела день, пока тот добродушно кивал и смеялся в нужных и ненужных моментах.

Тем временем Зеррин Султан, решившая было сходить в хамам и освежиться перед сном, вопросительно взглянула на служанку, подошедшую к ней с письмом в руках.

— Из Трабзона, — прошептала она и передала тут же напрягшейся госпоже письмо.

Сжав письмо в руке, Зеррин Султан воровато обернулась через плечо и нахмурилась, осознав, что Али-паша смотрит на неё с настороженностью. Развернувшись, она поспешила покинуть холл.

Оказавшись в своих покоях, султанша нервно развернула письмо и принялась читать.

“Султанша,

В своё время вы обещали оказать мне свою поддержку, дабы воздать по заслугам тем, кто разрушили наши жизни.

Пришло время исполнять обещание. Момент, которого мы ждали долгие годы, настал. Я и мой шехзаде Махмуд разожжём пламя восстания, пока султан Баязид будет в военном походе.

От вас жду информации о ситуации в столице и о действиях пашей. В будущем будьте готовы к более серьёзным действиям.

После прочтения уничтожьте письмо и не пишите ответного.

Карахан Султан”

Волнительно сглотнув, Зеррин Султан поднесла письмо к горящей свече и, дождавшись, когда бумага вспыхнет, бросила его в пустую вазу, в которой оно вскоре превратилось в пепел.

Предместье Трабзона.

Близилась ночь. Холодная, промозглая и тёмная.

Облака затянули небо, и оно было чёрным и бескрайним. Ни одной звезды. Полная луна, изредка выглядывавшая из густой пелены облаков, имела какой-то болезненный жёлтый цвет и казалась рыхлой.

Перестав мрачно вглядываться в небо, Карахан Султан покрепче перехватила поводья и настороженно огляделась. В лесу, через который они проезжали, было множество каких-то шорохов. Где-то неподалёку раздавалось глухое уханье совы. Между стволами деревьев ей то и дело мерещились тени, и ощущение чужого недоброго взгляда на себе не желало отступать.