Но его семейная жизнь оказалась довольно короткой. Не прошло и полгода, как Сельвинар неожиданно умерла от оспы, вспышка которой произошла в их поселении. Как выяснилось, на момент смерти она была беременна, и это оказалось ощутимым ударом для Искандера Бея.
Не прошло и сорока дней со смерти жены, как он получил весть из Стамбула от Ахмеда Эфенди о том, что он желает его видеть в своём доме по какому-то важному вопросу. Явившись, Искандер Бей узнал, что его “дядя” снова поспособствовал его карьере, и теперь он был назначен на время объявленного военного похода оруженосцем самого Махмуда-паши, входящего в Совет Дивана, но пока ещё не обладающего большим влиянием. Оказалось, Махмуд-паша и дефтердар Юсуф Эфенди были близкими друзьями.
Так Искандер Бей стал приближённым Махмуда-паши и, оказавшись вместе с ним в военном лагере, случайно попался на глаза самому султану Баязиду, который оценил его ум, трудолюбие и неожиданно открывшиеся таланты в военной стратегии.
Так обычный приграничный бей стал сначала одним из пашей Совета Дивана, а после, уже имея за плечами множество блестящих побед и успешных решений, самим великим визирем.
По возвращении с победой в Стамбул уже в совершенно новом положении, Искандер-паша был полон надежд относительно своей новой жизни. По положению ему необходимо было снова жениться и завести семью, и он готов был этим заняться. Но все его надежды рухнули, когда, покидая султанские покои, он столкнулся с ней.
Он помнил эту встречу, как будто она произошла не месяц назад, а вчера. Золотисто-русые волосы были распущены и их венчала высокая диадема, украшенная рубинами. Они обрамляли её лицо, имеющее смешанное выражение из взволнованности, радости и нетерпения. Её губы очаровательно улыбались, а ярко-зелёные глаза радостно сверкали. Полы платья из алого шёлка, струящегося на её стройном теле, разлетались в стороны от её спешного шага.
Сражённый, он замер и позабыл обо всех правилах и запретах. А она, даже не заметив его, словно он был прозрачным, прошла мимо к дверям султанских покоев, окутав его своим приторно-сладким запахом жасминового масла.
Ферхат-ага, встретивший её у дверей, сказал, что повелитель не может её принять, так как в его покоях паши, обсуждающие с ним государственные вопросы.
Искандер-паша услышал эти слова, спешно удаляясь по коридору. Прочь от султанских покоев. Прочь от неё, дабы избавиться от чувств, неожиданно нахлынувших на него.
Первое время он содрогался от ужаса, представляя, что обо всём станет известно повелителю. Тот считал его своим другом, даровал ему столько почестей и столько полных искреннего доверия взглядов и улыбок, что Искандер-паша чувствовал себя предателем, посмевшим посягнуть на то, что ему не принадлежало.
Эмине Султан была султанской женой и матерью двух наследников, что означало — она целиком и полностью принадлежит повелителю, растит его детей, рождённых ею, и, очевидно, привязана к нему любовью. Осознание этого мучило Искандера-пашу не меньше, чем стыд и чувство вины перед повелителем.
А теперь ещё эта свадьба на другой женщине. Ему было проще жить в браке с Сельвинар, потому как в то время в его сердце никого не было. А что ему делать сейчас, когда он сходит с ума от своих запретных чувств к недоступной ему любимой женщине?
Вероятно, как всегда, смириться и выполнять свой долг. Перед государством, перед повелителем и перед самим собой.
Но сегодня ночью, когда он ещё был свободен от брачных уз и от необходимого к выполнению долга, он позволил своим чувствам взять верх на его разумом и осторожностью.
Сидя на тахте в своём кабинете, он заливал тоску вином и с печальной задумчивостью смотрел на лежавшую рядом с ним на тахте маленькую открытую шкатулку. На её дне лежало золотое кольцо с большим овальным изумрудом, сверкающее в свете горящих свеч.
Золото и зелень стали для него означать её. Поэтому, увидев его сегодня утром в ювелирной лавке в поисках подарка для будущей жены в честь их свадьбы, он тут же осознал, что ему нужно сделать, чтобы хотя бы немного усмирить пламя в сердце.
Сейчас, смотря на это кольцо, он представлял, как оно коснётся её руки и станет покоиться на одном из её пальцев. Рядом с ней. Нежно погладив ярко-зелёный изумруд, Искандер-паша захлопнул шкатулку и, вздохнув, сделал большой глоток вина из кубка.
Если он определённо осознавал, что именно чувствует, и мучился от этого, то Нилюфер Султан всё не могла разобраться в своих чувствах. Лёжа в постели без сна, она ворочалась и раздражённо вздыхала, так как мысли всё не желали умолкать и роились в её голове.
Некоторые из них были связаны с матерью и опасностью, исходившей от Зеррин Султан. Но большинство, к недоумению и злости султанши, касались Серхата Бея. Что такого произошло, что он вдруг оказался в её мыслях?
Она совершенно точно не была влюблена. Нилюфер Султан даже не знала, что это за чувство и, если честно, знать не желала.
Возможно, она просто привязалась к нему, так как каждый день проводила в его обществе много времени? Ведь с ним было интересно. Несмотря на внешнюю суровость, он умел шутить и любил смеяться. Оказалось, в её жизни он стал первым человеком, который не был слабее её. Наоборот, он был сильнее, и ей приходилось прикладывать усилия, чтобы держаться с ним на одном уровне.
Скорее всего, именно это её и заинтересовало. Ещё он был красив, и его карие глаза почему-то всегда теплели при взгляде на неё. Или ей так казалось? Но, придя к этой мысли, Нилюфер Султан сердито отдёрнула себя.
Всё это совершенно не причём. Это её не волнует. Ей всё кажется.
Со злой упрямостью мысленно повторяя эти фразы, султанша закрыла глаза в твёрдом намерении заснуть и больше не думать обо всём этом.
Тем временем во дворцовом лазарете у Дафны-хатун, лежавшей на одной из кроватей, проблем со сном не было. Её чёрные волосы в беспорядке рассыпались по подушке, на умиротворённом во сне лице было несколько ссадин, а её левая нога лежала поверх одеяла, перевязанная бинтом в области колена.
Но, несмотря на всё это, шехзаде Мурад, сидевший на соседней кровати и с упоением созерцавший её, искренне считал её самой красивой женщиной в мире.
Он не смог заснуть, полный беспокойства за неё и желания её увидеть, поэтому ночью, стараясь остаться незамеченным, пришёл в лазарет и теперь, наслаждаясь временем, когда мог смотреть на неё столь долго и неотрывно, охранял её сон.
Утро.
Дворец Хафсы Султан.
— Уверена, что стоит молчать о подобном? — напряжённо спросил стоявший у большого зеркала Мехмет-паша, перестав застёгивать пуговицы кафтана и обернувшись на жену через плечо.
Сидевшая на тахте Хафса Султан в ночном платье из серебристо-серого шёлка выглядела сонной, но вместе с тем привычно собранной. Её очень длинные русые волосы были взлохмачены после сна, но это только придавало ей приятной взгляду естественности.
Этим утром она поведала мужу о том разговоре Элмаз-хатун с рабыней, который случайно подслушала.
— Эмине допустила ошибку, решившись на отравление самой Валиде Султан, — усмехнулась султанша. — Но я не стану в это вмешиваться. Если бы я и поведала повелителю о подслушанном разговоре, он бы не поверил мне. К сожалению, Эмине крепко пустила корни в его сердце, да и доказательств, не считая слов рабынь, ничего не значащих против слов Эмине, у меня нет. Только уроню себя в глазах повелителя, а этого допустить нельзя.
— Возможно, можно решить этот вопрос без участия повелителя, — отозвался Мехмет-паша, отойдя от зеркала и направившись в сторону ложа к жене.
— Шантаж? — скептически хмыкнула Хафса Султан. — Эмине не глупа и также, как и я, понимает, что повелитель мне не поверит.
Мехмет-паша, согласно кивнув черноволосой головой, сел на ложе рядом с женой и с усмешкой посмотрел на неё.
— Ни за что не поверю, что ты не попытаешься это использовать в своих целях.
— И правильно, — лукаво улыбнулась она, придвинувшись к нему и положив русоволосую голову на его широкое плечо. — Если Эмине всё же оступится, и об отравлении ею валиде станет известно, то она навсегда потеряет повелителя и всю власть. Если нет, и ей удастся покончить с Валиде Султан с помощью её медленного отравления, не вызывающего подозрений, то это также мне на руку. Освободится должность управляющей гарема. Скорее всего, так и будет. Валиде Султан на грани жизни и смерти.
