Тёмные волосы были стянуты в простой узел на затылке, тем самым открывая лицо с острыми чертами и впалыми щеками, ещё сохранившее остатки былой красоты. Ни одного украшения. Словно она несла траур.

Подле неё держалась Нилюфер Султан, и её также вряд ли можно было описать, как радостную или хотя бы находящуюся в благоприятном расположении духа. Такое же простое, как у матери, платье из синей, благо не чёрной, ткани. Её тёмные волосы были, как всегда, распущены и густой копной спадали по плечам и спине.

Вдвоём они вошли в покои и поклонились. Все взгляды устремились на них, полные настороженности. В Топкапы всем было известно о том, как Эсен Султан не желала этой свадьбы и что она затаила глубокую обиду на дочь за то, что та дала согласие на неё.

— Валиде Султан, — мёртвым голосом произнесла Эсен Султан, обратив серо-голубые глаза к женщине.

— Эсен, — отозвалась та, приподняв уголки губ. — Я рада, что ты переступила через свои убеждения и обиду, придя сюда этим вечером. Этим ты доказала, что, несмотря ни на что, сохранила в себе благоразумие.

— Я здесь не для того, чтобы что-то доказывать, — процедила в ответ Эсен Султан, зло нахмурившись. — А ради дочери, которая стала жертвой всех вас.

Нилюфер Султан, понимая, что намечается скандал, подошла к матери и взяла её за руку. Эсен Султан крепко сжала её руку в ответ в неосознанном поиске поддержки.

— Жертвой? — переспросила Дэфне Султан и, не обратив внимания на предостережение Фатьмы Султан, села ровнее, с печальной мудростью посмотрев на Эсен Султан. — А я было понадеялась, что ты поняла, как глупо вела себя. Если ты пришла ради дочери, то не порть её церемонию своими скандалами. Улыбнись. Забудь о своих обидах.

— Вам, вероятно, доставляет особое удовольствие вмешиваться в чужие жизни и пытаться подстроить их под ваше понимание того, что правильно и что нужно, — горестно усмехнулась Эсен Султан. — Вы, возомнив…

— Довольно, — спешно поднявшись с подушки, на которой сидела, процедила Филиз Султан, и все взгляды, полные изумления, направились на неё. Не обратив на них внимания, она с негодованием подошла к напряжённой Эсен Султан. — Я уже предупреждала вас, что не позволю вам оскорблять мою семью. В особенности Валиде Султан с её хрупким здоровьем. Это вам, вероятно, доставляет особое удовольствие устраивать ссоры и унижать других, виня их в своих бедах. В том, что вы из-за своих интриг всего лишились, виноваты лишь вы сами.

Нилюфер Султан, всё ещё державшая мать за руку, потемнела от ярости. Она с трудом сдерживала себя, чтобы не вмешаться в ссору, только из уважения к Валиде Султан, но сейчас уже не пыталась себя остановить.

— Как вы смеете так разговаривать с моей валиде? Перед вами не наложница, а законная жена султана Орхана, — процедила она, выступив перед матерью и тем самым закрыв её собой. Филиз Султан растерянно моргнула от неожиданности. — В отличие от вас, — надменно добавила она. — Лучше вернитесь на своё место, а именно к ногам Валиде Султан, и закройте свой рот.

— Нилюфер! — возмутилась Эсен Султан, с укором взглянув на дочь.

Теперь уже Эсма Султан не смогла остаться в стороне. Ставшая ей ненавистной Нилюфер при всех оскорбила её мать, которая, вступившись за её бабушку, теперь стояла растерянная и униженная под множеством взглядов.

— Следи за своим языком, — в негодовании воскликнула она, тоже подойдя к матери и встав рядом с ней. — Что ты себе позволяешь?

— Полагаю, всем собравшимся будет интересно узнать, что себе позволяешь ты, Эсма, — зло ухмыльнулась Нилюфер Султан. — Тайком сбегаешь из дворца на рынок, желая мужского внимания, и в поисках его же пытаешься завлечь, например, Серхата Бея, позабыв о достоинстве султанши. Позор… И это — дочь султана?

— На себя посмотри! — возмущённо вскрикнула Эсма Султан, испуганно покосившись на мать, которая изумлённо смотрела на неё и, видимо, медленно, но верно приходила к осознанию того, чем была обусловлена столь сильная мечтательность дочери в последние дни и её частое присутствие на тренировках шехзаде Мурада.

— Прекратите! — неожиданно громко воскликнула Валиде Султан, с негодованием оглядев замолчавших женщин, повернувшихся к ней. — Что вы здесь устроили?! Разума лишились? Немедленно успокойтесь и сядьте. И если ещё хотя бы одно грубое слово услышу, тут же выгоню из покоев.

Конфликт был погашен, но, сидя за разными столиками, Эсен Султан с дочерью Нилюфер и Филиз Султан с дочерью Эсмой то и дело надменно переглядывались.

В скором времени прибыла Хафса Султан, а следом за ней Зеррин Султан. Не успели они разместиться за столиками, как вошедшая в покои Мирше-хатун объявила о Михримах Султан.

Все взгляды устремились к вошедшей в покои юной девушке с нежной красотой, облачённой в платье из красного шёлка и кафтан, расшитый золотой нитью. Её лицо было скрыто за полупрозрачным красным платком, оттого трудно было прочесть её эмоции.

Эсен Султан, смотря на дочь, севшую посередине покоев на небольшое сидение без спинки, почувствовала, как что-то сдавило её грудь, затрудняя дыхание. Серо-голубые глаза наполнились мукой, когда одна из служанок запела тонкую печальную песню.

Вокруг сидевшей Михримах Султан наложницы стали водить хоровод, и её плечи затряслись от тихого плача.

Валиде Султан созерцала происходящее с печальной улыбкой. Фатьма Султан, сидевшая подле неё, смотрела на Михримах Султан с сожалением и какой-то женской мудростью, так как понимала, что она сейчас испытывает и что её ждёт после ночи хны.

Эсма Султан, наоборот, с волнительным трепетом смотрела на подругу, мысленно со всей искренностью желая ей счастья и в то же время мечтая оказаться на её месте, только выходящей замуж за Серхата Бея. Теперь, когда валиде обо всём догадалась, может быть, это не так уж и невозможно?

Как и дочь-невеста, Эсен Султан лила горькие слёзы, а Нилюфер Султан, сидевшая рядом с ней за столиком, крепко сжимала её руку, увлечённая больше ею, чем идущей церемонией.

Зеррин Султан была погружена в мрачные раздумья, а когда выныривала из них в реальность, то напряжённо смотрела на крупное кольцо на своей руке.

Единственной, кто смотрел на Михримах Султан, действительно внимательно созерцал церемонию и при этом улыбался, была Хафса Султан. В её памяти до сих пор была свежа её собственная ночь хны. Тогда она тоже боялась и лила слёзы, а, оказалось, напрасно. Мехмет-паша стал для неё самым дорогим и любимым человеком. И собственное семейное счастье, казалось ей, было залогом того, что и у её племянницы тоже всё сложится. Она бы этого искренне желала.

Полная печали песня закончилась, и служанка, державшая поднос с хной и горящими свечами, подошла к Михримах Султан. Та покорно положила раскрытые ладони на свои колени, и служанка нанесла на них хну.

Валиде Султан многозначительно кивнула Мирше-хатун, и та куда-то спешно отошла. Тем временем Дэфне Султан улыбнулась невесте и жестом подозвала её к себе.

Михримах Султан, поднявшись с сидения, обошла сидевших за столиками женщин, в том числе и мать, которая утирала слёзы с щёк, подошла к Валиде Султан и поклонилась.

— Я желаю тебе долгих лет жизни и счастья в этом браке. Прими от меня этот подарок.

Вернувшаяся Мирше-хатун поклонилась с подушкой из красного бархата в руках, на которой сверкало драгоценное ожерелье с маленькими круглыми рубинами.

— Благодарю, султанша, — пролепетала Михримах Султан, позволив Мирше-хатун помочь ей надеть ожерелье. Оно было тонким и лёгким, как раз для нежной девичьей шеи.

— Садись, — положив руку на тахту справа от себя, кивнула светловолосой головой Валиде Султан, а после оглядела остальных присутствующих в покоях. — Можем приступить к трапезе. Мирше-хатун, распорядись, чтобы начали играть, да что-нибудь повеселее.

Вскоре покои Валиде Султан огласила музыка, гости приступили к трапезе и начали негромко разговаривать между собой, но Михримах Султан, сидя рядом с Валиде Султан, не замечала этого.