— Султанша, — подойдя, служанка поклонилась и почему-то виновато посмотрела на свою госпожу.

— Что такое, Ширин? — проницательно оглядев ее, осведомилась Афсун Султан. — Ты хочешь мне что-то сказать?

— Я шла к вам, султанша, и увидела шехзаде Орхана. Он прошел мимо ташлыка в сопровождении евнухов, которые несли какой-то сундук, и… свернул в коридор, который ведет к покоям Айнур Султан. Вероятно, первым делом шехзаде решил навестить ее.

Афсун Султан моргнула и опустила серые глаза в пол, а на лице ее появилась улыбка, полная горечи. Но при сыне она больше никак не показала своего разочарования, которое очень больно ранило ее. Выходит, ее старший сын своей семье предпочел единокровную сестру, даже не подумав о том, как может обидеть их подобное пренебрежение с его стороны. Султанша с сожалением поглядела на своего маленького шехзаде, заметив, как осунулось его лицо от расстройства. И негодование жарким пламенем обожгло ее сердце.

Топкапы. Покои Айнур Султан.

Она знала, что он непременно придет к ней, потому не металась, как матушка, по покоям, а в тихой задумчивости стояла возле окна, которое выходило во дворцовый сад, и ждала. Листва деревьев уже пожелтела и налилась золотом, ознаменовав приход осени. Порывы прохладного октябрьского ветра подхватывали опавшие листья с земли и кружили их в воздухе, после, наигравшись, безжалостно бросая обратно наземь. А небо, которое еще утром было ясным, теперь, к полудню, стало свинцово-серым, тяжелым и словно набухшим — видимо, вскоре должен был пойти дождь.

Когда за ее спиной послышался скрип открывшихся дверей, Айнур Султан, не став сразу оборачиваться, прислушалась к таким знакомым шагам, вскоре затихшим, и почувствовала спиной тяжелый взгляд. Медленно на ее губах проступила улыбка, и султанша, наконец, обернувшись, увидела стоящего в нескольких шагах от нее брата — такого родного и в то же время немного другого. Он изменился за то время, что они были разлучены войной. Стал еще выше и шире в плечах, возмужал и окреп, но взгляд остался прежним — его серые глаза смотрели на нее все так же тепло и ласково, как и полтора года назад.

Некоторое время они стояли, не двигаясь, и с улыбками смотрели друг на друга. Наверное, сравнивали образы, оставшиеся в их памяти, и те, что сейчас видели перед собой. Султанше было любопытно, сильно ли она изменилась в его глазах? Для нее самой существенных изменений в ее внешности не произошло, но ведь она каждый день видела себя в зеркале, и заметить разницу, какой бы та не была, ей было трудно. И вот Айнур Султан сделала один несмелый шаг, затем еще один, а после, будто очнувшись, с радостным визгом бросилась к брату и повисла у него не шее, позабыв обо всех правилах приличия. С Орханом не было нужды соблюдать все эти правила. Он, конечно, тут же крепко обнял ее и рассмеялся ей в ухо ее любимым тихим, бархатистым смехом.

— Ты здесь! — не то облегченно, не то радостно выдохнула Айнур Султан и, отстранившись, убрала одну руку с его шеи и накрыла ею щеку брата, трепетно заглянув ему в глаза.

— Здесь, — так знакомо усмехнулся шехзаде Орхан и, как они часто делали прежде, прислонился своим лбом к ее, соединив их смуглую и белоснежную кожу, темные, как ночь, и белые, как утренний свет, волосы.

С минуту они простояли так, не в силах оторвать друг от друга глаз, а потом шехзаде, поцеловав ее в лоб, все же отодвинулся и с задумчивым лицом коснулся пальцами ее густых и струящихся до самых бедер серебряных волос.

— Они стали еще длиннее, — заметил он и, посмотрев в глаза сестре, что упоенно наблюдала за ним, чуть нахмурился. — Ты как будто изменилась… — нежно коснувшись пальцами ее острого подбородка, юноша приподнял его, рассматривая родное лицо, а после ухмыльнулся. — Да нет, все такая же. Просто стала чуть больше похожа на женщину, нежели на призрачное видение.

Она ахнула в притворном возмущении и, улыбаясь, шутливо оттолкнула его от себя, но шехзаде Орхан перехватил ее руку, и, не переставая ухмыляться, поцеловал ее внешнюю сторону, как бы извиняясь.

— Значит, прежде я, по-твоему, не была похожа на женщину?

— Для меня ты прекраснее всех женщин в мире, мой ангел, — отпустив ее руку, он расслабленно направился к тахте и по-хозяйски разместился на ней, похлопав ладонью по пустому месту рядом с собой и тем самым приглашая к нему присоединиться. — Я хотел сказать, теперь тебя, вероятно, захотят выдать замуж.

— Замуж?.. — присев рядом и прислонившись к нему, удивилась Айнур Султан, а после с непониманием поглядела на брата. Он ловким движением убрал ее длинные волосы на одно плечо, чтобы не причинить боли, и обнял за плечи. — Так скоро? По-твоему, когда это случится, Орхан?

— Будь моя воля — никогда, — приглушенно процедил он, заставив ее игриво рассмеяться.

— Ну, как тебе военный поход? — привычно положив голову ему на плечо, любопытно спросила девушка. — Ты, помнится, так рвался на войну… Не разочарован?

— Скорее, очарован, — хмыкнул шехзаде Орхан, ласково поглаживая ее по волосам и задумчиво смотря перед собой, словно погрузившись в воспоминания о минувшей войне. — Ты знаешь, любовь моя, не в моем характере сидеть во дворце и наслаждаться его покоем среди гаремных наслаждений. Я слишком далек от благостной и умиротворенной жизни. У меня душа воина и, видит Аллах, ей невыносимо тесно в оковах, с которыми я родился как шехзаде! Будь моя воля, я бы… — юноша говорил, как всегда, горячо, не таясь и не боясь быть осужденным — она никогда его не осуждала, хотя порою он этого действительно заслуживал — но вдруг умолк.

— Ты бы что? — спокойно переспросила Айнур Султан и, прислушиваясь к тишине, стала ждать ответа, зная, что порою ему надо время, чтобы осмыслить то, что он хочет сказать.

— Я бы стал великим полководцем, — с мрачным чувством в голосе решительно произнес шехзаде, и серые глаза его забурлили от неистовой жажды славы и величия. — Как мои предки, как султан Мехмед Фатих или султан Сулейман, я бы завоевал огромные территории или даже создал бы свое собственное государство, свою империю. И сделал бы все, чтобы мое государство стало величайшим по силе среди всех существующих. Я бы дошел до самого Рима и низвергнул Папу, а весь христианский мир заставил бы подчиняться моей воле! Но… — он оборвал себя с невыразимой горечью и усмехнулся. — Я шехзаде, который обязан выслуживаться перед собственным отцом с тем лишь, чтобы он выбрал меня среди всех братьев как будущего султана. Но все мы знаем, что уж меня-то он никогда не выберет. Ему нужен тот, кто для него не представляет угрозы, кого он может не бояться. И что мне останется? Довольствоваться крохами с чужого стола? Прозябать всю жизнь в захолустном санджаке, лишь бы брат-султан не испугался меня и не казнил, подозревая в том, что я жажду его свергнуть? Видеть, как на троне наших великих предков восседает мягкотелый трусливый Мехмет? И к чему он приведет нашу империю? Сомневаюсь, что он вернет ей былое величие… Османское государство прогнивает изнутри, рушится на наших глазах, превращаясь в пыль, а что мы делаем? Делим трон из жажды власти и золота, да развлекаемся с наложницами!

Выслушав его, Айнур Султан с сожалением на лице отстранилась от брата и, увидев в его взгляде полыхающий гнев и негодование, коснулась белыми тонкими пальцами его смуглого лица. Шехзаде Орхан зажмурился и тихо выдохнул, словно они вмиг даровали ему необходимое успокоение.

— Все не так безнадежно, Орхан. Почему ты думаешь, словно у тебя нет надежды осуществить желаемое? Ты единственный из всех моих братьев, который жаждет трона не ради власти, а чтобы вернуть османам былое величие, чтобы воплотить свои великие замыслы, которых у них попросту нет. И я верю, что ты способен преодолеть все преграды и исполнить все это.

Шехзаде улыбнулся ей со снисхождением, словно бы она не понимала, о чем говорила, а после снова притянул к себе и поцеловал в волосы, но почему-то тут же отстранился.

— В чем дело? — растерянно возмутилась Айнур Султан, но тут ее брат позвал охрану, и она в непонимании уставилась на сундук, который в ее покои внесли евнухи. — А что это? — подобно ребенку, с любопытно-восхищенным взглядом обернулась султанша к ухмыляющемуся брату.