Схватившись за ушибленную челюсть, шехзаде Осман пошатнулся и рухнул на пол, но тут же взвился и хотел было снова наброситься на брата, однако тут шехзаде Мурад все же схватил его сзади и заломил руки, а шехзаде Мехмет позвал охрану, и те совместными усилиями сумели остановить разбушевавшегося шехзаде.
— Я убью тебя! — вне себя выкрикивал взлохмаченный и помятый шехзаде Осман, дергаясь в руках уводящих его с террасы охранников. — Проклятый недоумок! Убью!
Со сбившимся после драки дыханием шехзаде Мурад проводил его мрачным взглядом, а после повернулся к невозмутимому младшему брату, который, увидев в его глазах порицание и недовольство, с вызовом во взгляде воинственно вскинул темноволосую голову. Шехзаде Мехмет с опаской стоял в стороне, не зная, что ему делать в этой ситуации.
— Зачем ты вечно выводишь его из себя, Орхан? Никогда этого не понимал. Неужели тебе доставляют удовольствие эти ссоры, драки? Вы — шехзаде, а не разбойники, и должны вести себя соответственно. Повелитель и так вами обоими недоволен. Неужели ты хочешь…
— Избавь меня от этих проповедей, брат, — даже не слушая, раздраженно процедил шехзаде Орхан и вальяжно направился прочь. — Ты словно моя валиде.
Бессильно выдохнув, шехзаде Мурад с сожалением посмотрел ему вслед, а после повернулся к другому брату и, увидев его перепуганное лицо, выдавил улыбку.
— Ты как, Мехмет?
— Нормально, — пожал плечами тот и, оглядев опрокинутый столик, а также разбросанные по полу тарелки и ошметки еды, с неуверенной иронией добавил: — Мило посидели.
Шехзаде Мурад невесело усмехнулся и, подойдя, ласково потрепал его по светлым волосам.
— И лучше никому об этих «милых» посиделках не говорить, хорошо? Сам знаешь, как чувствительны женщины. Их не стоит волновать подобными вещами.
— Я понял, — послушно кивнул юноша и слабо улыбнулся любимому из братьев.
Топкапы. Покои Бельгин Султан.
Айнур Султан с нежной улыбкой наблюдала за тем, как матушка в волнительном нетерпении из стороны в сторону расхаживает перед ней, сидящей на тахте, по опочивальне, шурша подолом своего нежно-розового платья. Камни розового кварца в золотом ожерелье у нее на шее сверкали и переливались, когда на них падал солнечный свет, льющийся из окон. Она понимала, что ее валиде чувствует и целиком разделяла ее чувства, однако, жаждала встречи совершенно с другим человеком.
И вот, когда двери, наконец, распахнулись, в них вошел невысокий и худенький светловолосый юноша, к которому Бельгин Султан подалась с радостным вздохом и тут же заключила его в свои объятия. Шехзаде смущенно посмотрел поверх ее плеча на поднявшуюся с тахты Айнур Султан, которая улыбнулась ему, но не так, как он ожидал — скорее с прохладным дружелюбием, нежели с искренней радостью. Но она давно так ему не улыбалась… С тех самых пор, как его брат Орхан встал между ними, еще когда они все были детьми.
— Мехмет! — тем временем восклицала переполненная чувствами Бельгин Султан и несколько раз горячо поцеловала совсем уже сконфузившегося сына в щеки. — Дай-ка взглянуть на тебя, — султанша, обхватив ладонями лицо юноши, чуть отстранилась и оглядела его полными слез глазами. — Как ты вырос, да хранит тебя Аллах!
— Полно вам, валиде, — робко проговорил он и, покосившись на сестру, заметил, что она прячет улыбку. Он почему-то почувствовал укол обиды и поспешил высвободиться из материнских объятий. — Я тоже очень рад вас видеть.
— Ты так исхудал! — возмутилась Бельгин Султан, словно и не замечая его смущения из-за своего счастья. Она впервые отпустила от себя единственного сына так надолго, да еще на войну, и теперь не могла насладиться его присутствием подле нее. — В этом походе, верно, просто ужасные условия. Мой мальчик, садись же. Расскажи, как все было. Надеюсь, ты не подвергал себя опасности? Не участвовал в сражениях? О, Аллах, как представлю, что ты мог быть ранен…
Шехзаде Мехмет сел рядом с неумолкающей матерью на тахту, но чувствовал он себя ужасно неловко, потому что понимал, как жалко сейчас выглядит в глазах сестры. После того, как их дружбе пришел конец из-за Орхана, который, конечно же, во всем всегда был лучше— и в воинском искусстве, и в езде верхом, и в науках — Мехмет постоянно стремился ни в чем не уступать ему в глазах именно сестры.
Ему так хотелось вновь завоевать ее расположение, чтобы вернуть их дружбу, которой ему очень не хватало. Несмотря на любовь родителей, ему было ужасно одиноко. Любимый им старший брат Мурад был редким гостем в столице, его домом была Маниса, а, значит, они почти что всегда были разлучены. Другого брата Османа он откровенно побаивался и, если быть честным, в глубине души презирал. Таким братом невозможно было гордиться… А его ровесника брата Орхана осуждал весь двор, его не выносил на дух отец и все кругом порицали, но почему-то при этом он во всем был лучше него, Мехмета, которого, наоборот, все любили и хвалили, но который постоянно чувствовал себя одиноким и во всем унизительно уступающим опальному брату.
Да, он не был также привлекателен внешне, и наложницы в гареме никогда не засматривались на него, да и меч в руке он держал неуверенно, хотя изо всех сил старался изменить это. Но изнурительные тренировки были слишком тяжелым испытанием для его от природы слабого здоровья, потому он так и не добился успеха в военном деле. О верховой езде и речи не шло — увы, шехзаде Мехмет был слишком впечатлительным ребенком и, когда он узнал, что у него был брат, который упал с лошади и разбился насмерть, наотрез отказался даже подходить к лошадям и ревел, стоило наставникам начать настаивать. Спустя годы этот страх никуда не ушел, и один лишь вид этого большого и высокого животного вызывал в нем дрожь и смятение.
Единственным, в чем он был равен брату, это науки и искусства. Здесь его любопытство и пытливый ум помогли ему стать образованным человеком, хорошо разбирающимся в искусстве, во многих науках и поэзии. В последние годы именно книги и стали его друзьями, в обществе которых он коротал одинокие вечера. Шехзаде Мехмет любил книги, но они, увы, не могли любить в ответ, поддержать в трудный момент или улыбнуться так, чтобы в душе все посветлело. А ему отчаянно этого не хватало… Но источник его радости, его любящего друга в лице сестры у него забрали, а он ничего не смог с этим поделать и теперь был вынужден наблюдать со стороны, как его брат с сестрой, смеясь, прогуливаются под руку в саду или катаются вместе верхом, а он по-прежнему остается один.
Вот и сейчас, немного посидев с ними и послушав его сбивчивый (из-за смущения, а не из-за недостатка красноречия) рассказ, Айнур Султан улучила момент и сказала, что хотела бы пойти к себе. Бельгин Султан и сама была не прочь побыть наедине с сыном, поэтому легко отпустила ее, а шехзаде Мехмет проводил ушедшую сестру тоскливым взглядом, так как знал, что ей давно не терпелось уйти — она ждала встречи с другим человеком.
Топкапы. Покои Афсун Султан.
Афсун Султан степенно восседала на тахте, откинувшись на ее спинку и положив на нее одну руку, и с затаенной улыбкой наблюдала за тем, как ее младший сын нервно поправляет свой кафтан перед зеркалом, словно бы намереваясь как можно аккуратнее выглядеть перед встречей со старшим братом.
— Уверена, Орхан оценит то, как хорошо сидит на тебе новый кафтан, милый, — с мягкой иронией произнесла она и тихо рассмеялась, когда шехзаде Ибрагим со смущенной улыбкой обернулся на нее.
— Я просто немного волнуюсь, валиде. Его так долго не было… Интересно, он заметит, как я вырос?
— Возможно ли не заметить, Ибрагим? — ласково откликнулась султанша, погладив сына по темным волосам, когда он присел рядом с нею. — Ты за эти полтора года стал намного выше. И умнее. Овладел французским языком. Уверена, Орхан будет приятно удивлен и скажет, что его брат — большой молодец, времени даром не терял и скоро станет даже умнее его самого.
Шехзаде Ибрагим польщенно глянул на мать и гордо зарделся от ее теплых слов. И тут же резко повернул голову, когда двери распахнулись, в надежде увидеть любимого брата, и даже собирался было встать, но это оказалась всего лишь Ширин-хатун, и мальчик разочарованно осел.
