— Присмотри за гаремом, Идрис. Ты же знаешь, в нем каждый раз что-то случается.

Сглотнув ком в горле, евнух почтенно склонил голову, а, подняв ее, увидел лишь мелькнувший меж занавесок подол ее платья и потерянно моргнул. И вот, унося от него султаншу, карета тронулась и стала медленно исчезать вдали, а он все стоял и смотрел ей вслед, понимая, что вместе с Хафсой Султан уходила целая эпоха дворцовой жизни, которую она перевернула вверх дном своим появлением.

Комментарий к Глава 49. Возмездие

Буду благодарна, если отметите замеченные вами ошибки и опечатки, а также очень надеюсь на отзывы.

Группа: https://vk.com/validehurrem

========== Глава 50. Перемены ==========

1621 год, октябрь.

Топкапы. Гарем.

Служанки, склонив головы, распахнули перед нею двери величественных покоев Валиде Султан и, переступив порог, она в предвкушении радостной встречи вошла в них, придерживая в руках длинный подол своего парчового кофейно-коричневого платья. Этот цвет был одним из самых ее любимых, так как выгодно подчеркивал ее смуглую кожу и теплые карие глаза, доставшиеся ей в наследство от отца. Разумеется, ее уже ждали и, стоило ей сделать несколько шагов, как собравшиеся в покоях умолкли и повернули к ней свои головы. Отыскав среди множества других родные глаза, полные тепла и любви, она просияла радостной улыбкой и поклонилась.

— Султанша.

— Нергисшах! — Фатьма Султан не преминула ответить ей такой знакомой и дорогой сердцу улыбкой, от которой сразу же потеплело на душе. Султанша, которая, надо сказать, мало изменилась за прошедшие годы, если не учитывать усеявших ее лицо морщинок, а также роскошного облачения и крупных тяжелых драгоценностей, которых она прежде не носила, поднялась с тахты и шагнула к ней навстречу. — Султанша моя.

Остальные женщины, разместившиеся на больших подушках вокруг столика, с любопытством наблюдали за ними. Они были незнакомы Нергисшах Султан или же она их попросту не вспомнила. В то время, когда она прибыла в Топкапы из Эдирне, чтобы в первый раз выйти замуж по решению тети Фатьмы Султан, которая по просьбе брата незадолго до этого взяла в руки бразды правления его гаремом, одни из них были простыми фаворитками, а другие — совсем еще детьми.

Подойдя к женщине, вырастившей ее как родную дочь после гибели ее родителей, Нергисшах Султан взяла ее пухлую ладонь и поцеловала ее, после приложив ее ко лбу. Рук они не разомкнули и вгляделись в лица друг друга, которых не видели несколько лет.

— Да хранит тебя Аллах от дурного глаза, милая. С годами ты стала еще краше, — ласково заметила Фатьма Султан, свободной рукой коснувшись щеки племянницы, к которой та прильнула. — Материнство пошло тебе на пользу. Кстати, как твои дети? Ты привезла их?

— Все трое вскоре прибудут вместе с моим мужем. Кемисхан Бей задержался в Текке, заканчивая дела, а я поспешила вперед них в столицу, чтобы до приезда семьи должным образом обустроить дворец, что вы нам любезно выделили, султанша, — с улыбкой сообщила молодая женщина, и ее лицо осветилось любовью при упоминании детей, которых она ценила больше жизни. — Мы с беем решили, что не стоит оставлять их так надолго в Текке. Да и он надеется, что его вызвали в столицу для нового назначения. Видит Аллах, мы ждали его достаточно…

— Уверена, так оно и есть, — заключила Фатьма Султан и, наконец, вспомнив, что они не одни, огляделась в покоях. — Ты, верно, за годы позабыла обитательниц гарема нашего повелителя, а некоторых и не могла знать. Познакомься, Нергисшах. Супруга султана Бельгин Султан, мать одного из шехзаде, Мехмета, — тетя с теплотой посмотрела на миловидную хрупкую женщину с приятным лицом, которое осветилось мягким внутренним светом, стоило ее губам изогнуться в ласковой улыбке.

Нергисшах Султан сразу же почувствовала в ней доброту и свет, вследствие чего не смогла остаться равнодушной и с искренней приязнью улыбнулась ей в ответ.

— Очень рада знакомству, султанша. Признаться, я о вас много слышала.

— Неужели? — весело отозвалась Бельгин Султан, почему-то, несмотря на ее солидный возраст, неуловимо напоминающая ребенка. — Не думала, что мое имя известно за пределами столицы.

— Разве возможно, чтобы не знали имени любимой жены султана?

Фатьма Султан мельком взглянула на другую его жену, но та не выглядела уязвленной или расстроенной, как было всегда, стоило кому-то выделить Бельгин Султан как более любимую повелителем и почитаемую в гареме хасеки.

Афсун Султан, несмотря ни на что, всегда выглядела уверенной в себе женщиной, которая, даже не пользуясь предпочтением султана, оставалась дружелюбной ко всем, энергичной и стойкой к трудностям. Фатьма Султан недаром любила обеих султанш и никого из них не выделяла — хасеки были мудрыми женщинами, по натуре совершенно не склочными и умели вести себя с достоинством, потому в гареме за многие годы между ними никогда не было ссор. Хотя, конечно, все понимали, что обеим доставляло мало радости, когда одна из них шла в покои султана, а другая была вынуждена за этим покорно наблюдать и коротать ночь в одиночестве.

— Афсун Султан, мать шехзаде Орхана и шехзаде Ибрагима, — представила ее племяннице Фатьма Султан.

Нергисшах Султан повернулась к той и изумленно моргнула, увидев женщину, поразившую ее своей восточной красотой в противовес славянскому облику Бельгин Султан. У нее были очень чувственные черты лица, излучающие какое-то необъяснимое особенное очарование — полные губы в форме сердца, серые красивые глаза, на арабский манер подведенные краской, и густые темные волосы, которые она не прятала и носила распущенными, не считая нескольких локонов, которые были собраны на затылке, чтобы не падать ей на лицо. И почему, спрашивается, любовью повелителя пользуется всего лишь миловидная Бельгин Султан, когда другая его хасеки является такой красавицей?

Приглядевшись внимательнее, Нергисшах Султан, которая всегда умела хорошо читать людей, заметила в серых глазах Афсун Султан стальной блеск, не свойственный людям истинно добрым и чистым душой, как Бельгин Султан. За очарованием ее красоты крылось затаенное честолюбие и, очевидно, не такая уж невинная душа. Султанша производила впечатление человека, скрывающего свою истинную натуру от чужих глаз, но тем не менее не являющимся скверной личностью. Такой взгляд был у людей, которым довелось пережить что-то плохое, изменившее их, отчего душа их наполнилась горечью.

— Мы все очень рады видеть вас, султанша, здесь, среди нас. Признаться, вы оживили гарем своим появлением. Здесь дни так похожи друг на друга, что мы порядком заскучали, — любезно проговорила Афсун Султан, демонстрируя умение держать себя с достоинством, дружелюбно, но в то же время холодновато, как бы держа дистанцию и показывая, что она не склонна доверять человеку сразу же после знакомства с ним.

— Благодарю вас, султанша. Я и сама испытываю облегчение от того, что мне, наконец, удалось сменить обстановку. В Текке, признаюсь вам, дни и вовсе тянутся бесконечно.

— Дай Аллах, в такую даль ты больше не отправишься, — насмешливо заметила Фатьма Султан и, наконец, повернулась к последней из непредставленных женщин. — А это младшая из дочерей повелителя — Айнур Султан.

Нергисшах Султан, проследив за ее взглядом, была ошеломлена тем, что прежде всего не обратила внимания на эту султаншу. Наверное, это объяснялось тем, что та сидела сбоку от нее, недоступная ее взору. Никогда за всю свою жизнь она не видела женщины, подобной этой юной девушке с молочно-белой кожей, как будто подсвеченной изнутри и кажущейся ужасно тонкой. Глаза ее, что вызвало замешательство у Нергисшах Султан, были разными по цвету — один небесно-голубой, а другой — зеленый, как весенняя трава.

Но самым удивительным в ее неземном облике были серебристо-белые, словно зимний снег, волосы, которые крупными локонами струились по ее плечам, спине и даже возлежали на подушке, на которой султанша восседала — столь длинные и красивые, что захватывало дух. Конечно, Айнур Султан не могла не сознавать своей необычной красоты и всячески ее подчеркивала, демонстрируя любовь к роскоши и украшениям. Судя по ее облику, она откровенно предпочитала серебро любым другим драгоценным металлам. Оно выгодно подчеркивало цвет ее прекрасных волос, которые венчала тонкая серебряная диадема, изящно сплетенная, будто из цветочных стеблей. А на ее шее, лишая необходимости в каких-либо других украшениях, сверкало роскошное ожерелье из все того же серебра с чередующимися сапфирами и изумрудами, которые, видимо, были призваны подчеркнуть ее разномастные глаза.