— Ты сама подвела себя к такой участи, хатун, так что прекрати свои мольбы и ступай в покои султана, дабы удовлетворить любые желания, что посетят его этой ночью.

Больше говорить с ней он не стал и пошел вперед, а Элмаз-хатун вынужденно последовала за ним, чувствуя, как заходится от страха ее сердце. Переступала она порог султанских покоев с таким видом, будто в них ее ждала казнь или невыносимые муки.

Утро.

Топкапы. Султанские покои.

Поутру она, конечно же, приехала в Топкапы, так долго ждавшая этого дня, когда, наконец, станет свидетелем падения той, что причинила ей столько горя. Она не боялась неудачи — жажда мести настолько сильно застлала ее взор, что женщина ни о чем, кроме этого, больше не могла думать. Взгляд ее горел пламенем одержимости, имея лихорадочный блеск.

Хюррем Султан, удивив гарем своим неожиданным визитом в Топкапы, решительно направилась в покои султана и, оказавшись перед дверьми, встретила возле них Ферхата-агу. Следом за ней шла ее служанка, которая держала в руках бесценную стопку писем.

— Передайте повелителю, что я пришла по очень важному вопросу, который не терпит отлагательства, — с тайным торжеством произнесла она, вздернув темноволосую голову, которую покрывал простой черный платок в тон ее сдержанному закрытому платью. Со смертью мужа она даже не притрагивалась к украшениям и совершенно разлюбила наряжаться.

Султан Баязид принял ее, и, войдя в его опочивальню, Хюррем Султан обнаружила его сидящим на троне с усталым, хмурым лицом. Очевидно, события последних месяцев изрядно его потрепали, и сейчас его ждал очередной удар. Очередное предательство человека, которого он приблизил к себе и крайне возвысил.

— Хюррем Султан, — он кивнул в знак приветствия и внимательно на нее посмотрел. Султан заметил в ее руках стопку писем. — Что за важный вопрос привел вас ко мне? Это как-то связано с этими письмами?

— Да, повелитель, — она заставила себя быть учтивой и выдавила вежливую улыбку. — Конечно, я не жду, что вы мне поверите, услышав то, что я собираюсь вам поведать, поэтому и принесла эти письма, чтобы доказать свои слова. По моей просьбе их выслал мне из Дидемотики Ферхат-паша, где он в настоящее время пребывает в ссылке.

— Ферхат-паша? — недоуменно переспросил падишах и нахмурил брови. — Что это за письма? Объясните.

— Их писала паше Хафса Султан, когда он пребывал в Анатолии, на то время терзаемой восстанием, пока бейлербей якобы находился в плену у моего покойного мужа Альказа-паши. Из этих писем становится ясно, что восстание никак не связано с Альказом-пашой, а организовано самой султаншей при поддержке ее бывшего мужа Мехмета-паши. Таким образом они заманили в ловушку моего мужа и сделали его в ваших глазах предателем, надеясь на то, что вы решите его казнить. Им нужна была его должность, ведь Мехмет-паша все никак не мог стать визирем. Но вы не поверили их грязной игре, решив приехать в Сивас и все выяснить. Тогда Хафса Султан велела Ферхату-паше избавиться от моего мужа, которого он на самом деле держал в плену, а не наоборот, и убить его, после обставив все так, словно он сам выпил яд якобы из чувства вины по отношению к вам и ко мне.

Слушая ее, султан Баязид мрачнел с каждым ее словом, а когда Хюррем Султан закончила и без лишних слов протянула ему письма, резко забрал их и, выбрав одно, раскрыл и бегло пробежался глазами по написанному.

— Но письмо не подписано, — он в возмущении поглядел на султаншу. — Могу ли я считать его действительно написанным рукой Хафсы Султан или же это все ваши игры, нацеленные на то, чтобы отомстить за смерть мужа тому, кого вы сами и сочли виновным?

— Ахмед-паша, бейлербей Румелии, согласился подтвердить мои обвинения.

— Но и он имеет мотив отомстить Хафсе Султан, потому как утверждал, что те обвинения в покушениях на пашей на него повесила именно она, дабы защитить от них собственного мужа Мехмета-пашу. И ему я не могу верить в этом вопросе.

— В таком случае… Мы можем позвать Хафсу Султан, чтобы она ответила на мои обвинения и, если вам угодно, защитила себя от них.

Спустя время вошедшая в покои по зову повелителя Хафса Султан мигом насторожилась, увидев здесь и Хюррем Султан, до сих пор несущую траур. Заметив разгневанное лицо падишаха, султанша поняла, что происходит что-то серьезное и, похоже, угрожающее непосредственно ей. Известно, что Хюррем Султан обвиняла ее в смерти своего мужа и жаждала отомстить.

— Государь. Вы посылали за мной?

— Да, проходи, Хафса. Хюррем Султан утверждает, будто ты за моей спиной организовала восстание в Анатолии и стала причиной гибели Альказа-паши. Я хочу знать, что ты на это ответишь.

Хафса Султан кольнула ледяным взглядом надменную Хюррем Султан, с нескрываемой ненавистью смотрящую на нее, а после спокойно ответила:

— Это ужасная ложь, мой господин. Я ни в чем подобном не замешана. Возможно ли, чтобы я как-то была причастна к восстанию в столь большой области, не покидая Топкапы? Да и зачем мне убивать Альказа-пашу? Я далека от политики и занимаюсь лишь теми делами, что вы мне доверили — делами вашего гарема.

— Эти письма, как утверждает султанша, были написаны тобой Ферхату-паше, который якобы вершил несправедливость в Анатолии, следуя твоим приказам.

Хафса Султан, умело держа удар, с равнодушием посмотрела на письма, которые были в руках повелителя, а после хмыкнула.

— Уверена, они не имеют ни моей печати, ни моей подписи, поскольку никаких писем Ферхату-паше я не писала. Совершенно ясно, что это подделка. Вы решили таким образом отомстить мне за то, в чем обвинили непонятно по каким причинам, султанша?

Хюррем Султан удивила ее, не только не растерявшись, но и чуть усмехнувшись. Она с торжествующим видом повернулась к напряженному повелителю.

— Государь, есть еще один человек, помимо Ахмеда-паши и Ферхата-паши, готовый подтвердить правдивость моих обвинений. Если позволите, его пригласят в покои, чтобы мы все могли его выслушать.

Согласившись, султан Баязид вызвал Ферхата-агу и велел ему пригласить в покои того, кого Хюррем Султан взяла себе в свидетели. Улучив момент, Хафса Султан из-под ресниц осторожно на него посмотрела, проверяя, насколько он поверил Хюррем Султан, но падишах выглядел непроницаемо — напряжен и хмур, но ничего не выдавало его мыслей.

Она была в недоумении относительно того, кого еще Хюррем Султан привлекла на свою сторону, и скептично обернулась на распахнувшиеся двери. Однако брови ее против воли взметнулись вверх, а сердце пропустило удар, когда она увидела почерневшую от горя бледную племянницу, такую маленькую и хрупкую в черном траурном платье. Ее воспаленные серые глаза, которые, видимо, успели пролить немало слез, обратились к ней, полные боли и отрешенности.

— Михримах?.. — удивился султан Баязид и, даже поднявшись с трона, шагнул навстречу сестре, которую собственным же приказом сделал несчастной вдовой, носящей под сердцем ребенка, что никогда не узнает своего отца.

Опустив покрытую черным кружевным платком голову, Михримах Султан поклонилась. Она обменялась коротким взглядом с другой вдовой Хюррем Султан, которая смотрела на нее с жарким пламенем в темных глазах, призывающих к мести, о которой она вчера яростно твердила ей при встрече. И кровоточащее от ран сердце Михримах Султан, которое прежде разрывалось между мужем и единственным родным человеком в лице Хафсы Султан, уже не сомневалось, на чьей оно стороне.

— Я здесь, чтобы подтвердить обвинения Хюррем Султан, повелитель, — тихим, как всегда, но неожиданно решительным голосом произнесла она, подняв голову и смело посмотрев брату в глаза.

А Хафса Султан понимала, что ей, своей невинной и абсолютно заслуживающей доверия сестре, которая всегда была рядом с ней и для всех была ее ближайшим другом, повелитель будет склонен поверить. Учитывая обвинения уже четырех людей, он мог им поверить! Султанша с трудом заставила себя по-прежнему держать лицо, хотя внутри у нее все похолодело от сковавшего ее ужаса перед грядущим.