— Что там, госпожа? — насторожился Идрис-ага, увидев, как ее лицо бледнеет.

Она медленно опустила руку с посланием, прошла к софе и опустилась на нее с потерянным видом.

— Султанша, прошу вас, не пугайте меня, — взмолился евнух, последовав за ней. — На вас лица нет.

— Глава стражи сказал не все твоему гонцу, побоявшись доверять ему правду. Оказывается, когда я покинула свой дворец вчера вечером и вернулась в Топкапы, Мехмет-паша посреди ночи заявился туда в ужасном, по словам аги, виде, весь в крови и земле, спешно собрал некоторые свои вещи и, оседлав коня, уехал, никому ничего не сказав. Он сбежал, Идрис. Оставил меня и бросил все, ради чего мы боролись. На что потратили столько лет и сил.

Идрис-ага в потрясении уставился на нее, не зная, что на это сказать. Хафса Султан некоторое время сидела на софе все с тем же потерянным видом, а евнух стоял рядом в неловком молчании, не смея мешать ей принять случившееся. Постепенно на лице султанши потрясение и растерянность таяли, и черты его, все такие же по-детски невесомые и нежные, ожесточались. Он никогда еще не видел у своей госпожи такого взгляда — решительного, ледяного, но вместе с тем переполненного горечью.

— Что же, это не повод отчаиваться, — наконец, заключила Хафса Султан и надменно улыбнулась, будто показывая всему миру, что она все еще не сломлена. — Пусть Мехмет-паша трусливо сбежал, признав этим свою слабость. Быть женой великого визиря мне, как видно, не суждено. Значит, я добьюсь власти над государственным советом другими средствами. Обрету союзников в лицах пашей. Один за другим я избавлюсь от тех, кто будет мне мешать, а именно от Искандера-паши и Давуда-паши, и добьюсь того, чтобы все главные должности в совете занимали мои люди. Тогда я обрету даже большую власть, чем та, на которую прежде рассчитывала. И политика, и гарем, и сам повелитель — все будет сосредоточено в моих руках! Увидишь, Идрис, однажды именно я буду решать судьбу этого государства. И дни эти все ближе и ближе.

Она вдруг резко поднялась с софы и посмотрела на удивленного ее смелыми мечтами Идриса-агу.

— Идем, нужно поговорить с повелителем о браке его сестры, дабы мне было, что пообещать Коркуту-паше взамен на его преданность.

Топкапы. Султанские покои.

Султан Баязид весьма доброжелательно отнесся к прибытию в столицу Коркута-паши и к намерению Искандера-паши сделать его третьим визирем в совете. Он помнил пашу еще с военного похода на Венецию и знал, что человек он достойный и надежный. Из-за траура — утром состоялись похороны шехзаде Сулеймана — повелитель уделил ему мало времени. Видя его состояние, паши поспешили откланяться, но Давуду-паше было велено остаться. Султан Баязид позвал его на балкон, где они подошли к перилам и некоторое время стояли в молчании.

— Повелитель, вы хотели поговорить со мной о чем-то? — решил спросить Давуд-паша, настороженный ситуацией. — Или я провинился перед вами?

— Твоей вины ни в чем нет, паша, — ответил тот, повернувшись к нему и чуть улыбнувшись. Глаза его, однако, остались печальными, выдавая скорбь по похороненному сыну. — Недавно ты вошел в нашу семью, став мужем моей любимой дочери. Эсма Султан отзывается о тебе с большой теплотой, чему я рад, однако, кое-что все-таки огорчает мою султаншу. Именно об этом я хотел с тобой поговорить.

— Что же стало для нее огорчением? — в непонимании нахмурился Давуд-паша. — Мне об этом ничего не известно, повелитель.

— До брака с Эсмой Султан ты был еще дважды женат, и от одного из браков у тебя осталась дочь. Прежде, как и положено, она находилась под твоей опекой. Если я правильно осведомлен, она уже бывала замужем, но овдовела и вернулась под твое крыло. Так?

— Все так, государь, — напрягся паша, не ожидавший, что разговор коснется его дочери.

— После вашей свадьбы я подарил своей дочери дворец, который теперь она делит с тобой. Я надеюсь в скором времени прижать к груди внуков, Давуд, и, дай Аллах, у вас с Эсмой родится много детей. У вас будет своя семья, и, я думаю, пришло время твоей дочери, уже вполне взрослой девушке, оставить тебя и создать свою семью, чтобы… дать тебе возможность начать ту новую жизнь, которую я тебе даровал.

В словах падишаха явственно звучал намек, и Давуд-паша склонил голову, понимая, что не в его силах противиться воле господина. Со своей Сельминаз он не хотел расставаться, зная, как она к нему привязана, но ему ничего не оставалось, кроме как смириться.

— Желаете, чтобы я устроил судьбу своей дочери?

— Это пойдет на благо и ей, и твоей новой семье, — не обращая внимания на смятение паши, отозвался султан Баязид. — Знай, я очень дорожу дочерью и сделаю все, чтобы она была счастлива. Эсма не жаловалась и не просила ни о чем, но я видел, что ее угнетает ситуация, когда ей приходится делить свой дворец и своего мужа с его дочерью, являющейся ее ровесницей. Ты должен понимать, паша. Ты не можешь пренебрегать моей дочерью, которую я тебе доверил.

— Я понимаю, повелитель, — приглушенно отозвался Давуд-паша. — Если вам так угодно, я как можно скорее устрою брак моей Сельминаз.

— Рад, что мы поняли друг друга. Можешь идти.

Поклонившись, Давуд-паша развернулся и направился к выходу, столкнувшись с вошедшей на балкон Хафсой Султан. Она даже не взглянула на него, когда паша ей поклонился, и прошла мимо него к повелителю. Тот, заметив султаншу, тепло на нее посмотрел.

— Хафса, проходи.

— Я как узнала, что вы вернулись во дворец с похорон, сразу же отправилась к вам.

— Если ты хочешь знать, как я… Скорбь душит меня, — безрадостно признался повелитель и взгляд его провалился — мыслями он все еще был там, на церемонии похорон. — Частица моей души навсегда осталась в том гробу, что я нес этим утром на своих плечах.

— Со временем вам станет легче, — сочувственно воскликнула Хафса Султан и, помедлив, осторожно заговорила о том, ради чего пришла: — Государь, я слышала, в столицу прибыл наместник Египта Коркут-паша. Говорят, это прекрасный воин и достойный человек.

— Верно, он здесь. Искандер ему доверяет, как и я, пусть паша и отличается некоторой… горячностью. Решено назначить его третьим визирем. Я одобрил это решение.

— Неужели? — изобразила удивление султанша. Что же, этого она и ожидала. Искандер-паша стремится укрепить свое положение и не позволить ей обрести влияние в политике, думая, что она все еще опирается на мужа-пашу и потому не даруя ему назначений. — Тогда мое предложение будет весьма кстати, учитывая ваше доверие к Коркуту-паше и его назначение на столь высокий пост.

— О чем ты говоришь, Хафса? Что за предложение?

— В Топкапы осталась лишь одна незамужняя женщина и это ваша сестра Нилюфер Султан. Ее ровесницы Михримах и Эсма уже обрели семью. Думается мне, пришла пора и для Нилюфер. Я посчитала, что брак с Коркутом-пашой станет как для султанши, так и для паши блестящей партией.

Султан Баязид не выглядел удивленным — верно, он и сам подумывал о том, чтобы устроить судьбу сестры. Он немного поразмыслил и почему-то усмехнулся.

— Известно, нрав моей младшей сестры непокорен и своенравен. Только такому человеку, как Коркут-паша, под силу с ним справиться. К тому же, он имеет славу прекрасного воина, а Нилюфер так увлечена воинским искусством, что, верно, они обретут друг в друге понимание. Мне по душе твоя затея, Хафса. Ты говорила об этом с самой Нилюфер?

— Да, государь, — кивнула Хафса Султан, лучась дружелюбием. — Она вспылила, как я и ожидала, решив, что таким образом я намереваюсь от нее избавиться. Она еще юна и не ведает, от чего отказывается. Надеюсь, Нилюфер образумится, но ведь если вы одобряете этот брак, он будет заключен вопреки ее упрямству. Уверена, после она еще будет благодарна вам за то, что вы устроили ее судьбу и даровали ей возможность создать семью, которую она, увы, потеряла. Ей пойдет на пользу роль жены и матери. Это смягчит ее, остепенит. Что вы думаете?

Султан Баязид ответил не сразу, заставив ее напрячься.