Искандер-паша усмехнулся над ее нехитрой манипуляцией и, нежно коснувшись пальцами ее подбородка, покинул опочивальню. Проводив его взглядом, полным обожания, Михримах Султан вздохнула и тоскливо огляделась.

Вопреки наказу мужа оставаться во дворце, она отчаянно хотела вырваться из него. Томиться далее в его стенах было просто невыносимо. Она всего лишь беременна, а не больна. Ей хотелось заняться хоть чем-нибудь, а попечение в вакфе вдобавок к желанной деятельности и пользу приносило. Решив съездить в Топкапы и встретиться с Хафсой Султан, чтобы принести ей извинения за случившееся на ужине и обсудить свою помощь в вакфе, Михримах Султан позвала служанок.

Топкапы. Покои Эмине Султан.

Тем временем не подозревая об опасности, нависшей над ней, Эмине Султан мирно трапезничала вместе с сыновьями, для которых “мирно” означало молча есть, изредка недружелюбно поглядывая друг на друга.

— Мои шехзаде, как ваши занятия? — между делом спросила султанша, так как молчание за столом начало ее напрягать. — Тебя, Сулейман, учителя по-прежнему хвалят. Молодец, сынок. Учеба для наследника должна стоять на первом месте.

Сулейман, во всем похожий на мать, с превосходством посмотрел через стол на брата и усмехнулся.

— А что ему остается? — не оставшись в долгу, озлобленно произнес Осман. — Раз ни в седле усидеть не может, ни меч удержать — только книжки.

Сулейман фыркнул, а Эмине Султан недовольно посмотрела на старшего из сыновей.

— Нельзя так говорить о собственном брате, Осман. Неужели вы не можете жить в согласии, как и положено братьям? Каждый день одно и то же!

— Я не собираюсь жить в согласии с хвастуном и ябедой! — выплюнул Осман.

— Что ты сказал?! — возмутился Сулейман и дернулся было к нему, но мать схватила его за плечо и усадила на место.

— Немедленно извинитесь друг перед другом! — строго воскликнула Эмине Султан, а когда сыновья продолжили молчать, прожигая друг друга злобными взглядами, добавила: — Иначе не выйдете из-за стола. Я жду.

Выдохнув, Сулейман, который был привязан больше к матери, чем к отцу, как Осман, пробубнил, смотря в тарелку:

— Прошу прощения.

Повернувшись к Осману, Эмине Султан в ожидании вскинула брови, и тот с таким видом, словно его заставили голыми руками поднять из грязи дождевого червя, произнес:

— Прошу прощения.

— Вот и прекрасно, а теперь… — довольный голос султанши прервал скрип открывшихся дверей, в которые вошел хмурый и серьезный Идрис-ага в сопровождении евнухов. Эмине Султан и ее шехзаде уставились на него в одинаковом недоумении. — В чем дело, ага? — надменно воскликнула она. — Как вы смеете врываться без разрешения в мои покои?

— Султанша, повелитель желает видеть вас.

Эмине Султан ухмыльнулась, как будто только этого и ждала, и не без удовольствия ответила:

— Передайте повелителю, что я не могу прийти к нему. Мне нездоровится.

Идрис-ага окинул скептическим взглядом пышущую здоровьем цветущую султаншу.

— Было велено привести вас, так что не вынуждайте меня применять силу.

На красивом лице Эмине Султан промелькнуло удивление, а после им овладела настороженность. Ее сыновья ожидаемо возмутились от такого обращения с их матерью.

— Следи за своим языком, евнух! — поднявшись из-за стола, процедил Осман. — Перед тобой султанша.

— Тише-тише, Осман, — воскликнула Эмине Султан и, тоже поднявшись, успокаивающе погладила его по светлым волосам. — Раз повелитель желает меня видеть, я отправлюсь к нему, а вы подождите меня здесь. Все хорошо.

С волнением посмотрев на мать, шехзаде промолчали, когда она ушла в сопровождении Идриса-аги и евнухов. Но стоило им остаться наедине, как вокруг тут же сгустилось напряжение.

— Даже перед валиде не можешь держать язык за зубами, — процедил Сулейман, наградив брата взглядом исподлобья. — Вечно устраиваешь сцены, из-за которых нас потом обоих наказывают.

— Ну сейчас же не наказали, — хмыкнул Осман. — Вечно ты ноешь, как девчонка.

— А вот и нет! — обиженно воскликнул Сулейман. — И хватит называть меня девчонкой.

— А кто ты, если не девчонка, раз постоянно жалуешься, да визжишь, когда тебя в седло сажают, — продолжал насмехаться его старший брат.

— Спорим, что сегодня, когда Серхат Бей будет учить нас езде верхом, я обгоню тебя по пути в Охотничий домик? — оскорбленный его насмешками, с вызовом бросил Сулейман, хотя и сам сомневался в том, что сможет не то, что обогнать брата, но и удержаться в седле.

— Да ты из седла вывалишься за первым же кустом! — хохотнул Осман.

— Еще посмотрим! Или боишься, что я тебя обгоню?

— Я боюсь тебя? — возмутился Осман и, сверкнув карими глазами, протянул руку. — Раз так хочешь, я согласен, но только потом не плачься валиде.

Сулейман крепко сжал его руку в знак заключения спора и злобно нахмурился.

Топкапы. Султанские покои.

Уже подходя к дверям султанской опочивальни, Эмине Султан увидела вышедшую из них Хафсу Султан, которая улыбнулась ей холодно и самодовольно, чем насторожила султаншу. Она замедлила шаг и оглянулась на Идриса-агу, который сопровождал ее. Он смотрел на нее хмуро, но с едва заметной тенью злорадства.

— Что ты сделала? — высокомерно вскинула она светловолосую голову, поравнявшись с Хафсой Султан. — Снова оклеветала меня перед повелителем? Не надейся, что тебе удастся посеять разлад меж нами! Повелитель поверит мне, своей любимой женщине, как и в прошлый раз.

Хафса Султан хмыкнула и посмотрела на нее как на надоедливую муху.

— На этот раз тебе не спастись, Эмине, — безжалостно произнесла она. — Как и всегда, ты сама являешься причиной своего падения, но теперь ты уже не сможешь подняться. Настал твой конец.

— Я много раз слышала эти слова, однако же ничего не изменилось. Я по-прежнему властвую в гареме и в сердце повелителя, — ухмыльнулась Эмине Султан, но в груди у нее сгустилась тревога. Хафса говорила слишком уж уверенно. — Вам пора смириться с тем, что вам меня не одолеть, султанша.

— Сегодня изменилось все, а знаешь, почему? В этот раз тебя одолела не я, а твоя родная сестра, которая и подписала тебе смертный приговор.

Насладившись ее замешательством, Хафса Султан с бесконечно самодовольным видом направилась в гарем, шурша длинным подолом платья. Эмине Султан стояла, как громом пораженная, сознавая то, что услышала. Подписала смертный приговор? Раз Элмаз действительно предала ее, она могла поведать Хафсе Султан лишь одну тайну, которая могла стоить ей жизни — отравление Валиде Султан. О, Аллах…

— Султанша, — раздался совсем рядом чей-то голос. Это был Ферхат-ага, который вышел в коридор. — Повелитель ждет вас.

— Нет… — в ужасе выдохнула Эмине Султан, сделав шаг назад в попытке избежать того, что ее ждало. — Нет, я…

Она вдруг наткнулась на что-то спиной и, испуганно обернувшись, увидела у себя за спиной евнухов, что преградили ей путь собой. Ферхат-ага кивнул им, и евнухи подхватили султаншу под руки и повели в покои государя.

Эмине Султан предстала перед ним со слезами на глазах, полных всепоглощающего страха и смятения, отчего султан Баязид, грозно посмотревший на нее, сразу же убедился в том, что она виновна. Не ведая, зачем ее привели, она бы не испытывала такой ужас, как если бы знала, что ее ждет.

Взгляд султанши метнулся к человеку, стоящему за спиной повелителя, и ошеломленный выдох вырвался из ее груди. Это была Элмаз. Она смотрела на нее напряженно и затравленно, но чувства вины в ее голубых глазах не было. Разве возможно, чтобы ее предала родная сестра?

Эмине Султан не верила своим глазам. Ей хотелось кричать и биться в руках держащих ее евнухов, но она не находила в себе сил на это и лишь стояла и смотрела на человека, который всю жизнь был рядом с ней, а теперь собственными руками затянул на ее шее удушающий шнурок.

Понимая, что нужно как-то спасать себя, Эмине Султан запоздало изобразила непонимание.

— Повелитель?.. Объясните мне, что происходит?! Почему меня приволокли сюда, словно преступницу?