Насладившись болью и отчаянием в золотых глазах, прикованных к ней, Карахан Султан развернулась и степенно покинула покои. Альмира-хатун с сожалением посмотрела на госпожу и, подойдя к ней, помогла ей добраться до тахты. Ее всю трясло от гнева и унижения, а в глазах блестели слезы обиды.

— Будет вам, султанша, — увещевала она. — Не слушайте то, что говорит Карахан Султан. В ее словах лишь яд.

— Я сотру эту насмешку с ее лица! — яростно процедила Бахарназ Султан и, судорожно вдохнув в попытке остановить подступающую истерику, с полыхающим взором повернулась к испуганной служанке. — Раздавлю всех этих рабынь, а после… После настанет черед Карахан Султан. И на этот раз я не остановлюсь, пока не увижу в ее глазах те же чувства, которые она сегодня видела в моих.

— Султанша…

— Альмира, найди девушку в гареме и поручи ей кое-что, — как одержимая, горячо заговорила Бахарназ Султан. — Если все удастся, с той охоты, на которую Нуране едет с шехзаде, она не вернется.

Покои Гюльнур Султан.

Гюльнур Султан и не помнила, когда она была столь же счастлива, как в эти дни и особенно ночи. Гарем бурлил от удивления и негодования, потому что теперь шехзаде отдавал свое предпочтение ей, и за эти две недели был только с ней, не зовя к себе ни Бахарназ Султан, ни других султанш, ни даже ту новую фаворитку Нуране-хатун.

Конечно, она не была глупа и видела, что Махмуд не выглядит влюбленным в нее и приходит не потому, что его чувства запылали с новой силой. Ему с ней было спокойно и уютно, к тому же, он беспокоился за сына, который так и не поправился. Но султанша была согласна и на это, лишь бы быть рядом с любимым спустя годы его пренебрежения.

Непрекращающаяся болезнь сына была единственным, что могло омрачить счастье Гюльнур Султан. Она делала все, что предписывали лекари, но шехзаде Мехмет не шел на поправку. Его мучил кашель, и он становился все сильнее, что вызывало беспокойство у его матери. Жар то поднимался, то сходил на нет, и стоило им только обрадоваться начавшемуся улучшению состояния мальчика, как он снова изнемогал от подступивших жара и кашля.

Этим утром, едва проснувшись, Гюльнур Султан поднялась с ложа и, покосившись на спящего шехзаде Махмуда, раскинувшегося на подушках, поспешила в комнату сына. Он спал, но, прикоснувшись к его лбу, султанша нахмурилась, так как он был горячим. Поцеловав сына, Гюльнур Султан разбудила его и дала микстуру, после чего услышала приближающиеся шаги за спиной. В комнату вошел сонный шехзаде Махмуд без рубашки и поглядел на сына, который как раз в этот момент закашлялся.

Гюльнур Султан поднялась с кровати, уступая ему место, и когда шехзаде сел рядом с сыном, положила ладонь на его широкое плечо.

— Плохо тебе, сынок? — потрепав сына по темноволосой голове, с заметным беспокойством спросил шехзаде Махмуд.

Шехзаде Мехмет с грустным видом покивал и протянул ручки к отцу. Тот, улыбнувшись, взял его и посадил к себе на колени. Мальчик прижался к его груди и снова закашлялся. Шехзаде Махмуд обернулся на фаворитку с тревогой во взгляде, и та ответила ему точно таким же взглядом.

После, когда сын снова заснул, шехзаде ушел, сославшись на дела и пообещав прийти позже, как освободится. Попрощавшись с ним, Гюльнур Султан вернулась к сыну и не отходила от него все утро, со страхом в синих глазах смотря на него, спящего, и молясь Всевышнему, чтобы он послал исцеление ее сыну.

Комната Нуране-хатун.

Нуране читала принесенную по ее просьбе Радмиром-агой книгу, когда двери отворились. Оторвавшись от чтения, фаворитка подняла голову и удивилась, увидев вошедшую следом за Анной черноволосую смуглую девушку. Ее лицо было смутно знакомым, и она улыбалась так, будто они были добрыми подругами.

— Что такое, Анна? — положив книгу рядом с собой на тахту, озадаченно спросила Нуране.

— Это Халиде, ты помнишь ее? — ответила Анна. — Она когда-то готовила тебя к первому хальвету.

— Здравствуй, Нуране, — с улыбкой шагнула к ней Халиде. — Неужели и вправду забыла меня?

— Нет-нет, помню, — виновато улыбнулась ей Нуране и, поднявшись с тахты, подошла и взяла ее за руки. — Это ведь ты объяснила мне, что к чему в таком месте, как гарем. Я твоей доброты никогда не забуду. Проходи, садись.

— Прости, что я заявилась ни с того, ни с сего. В гареме только тебя, да теперь Гюльнур Султан обсуждают. Говорят, ты заперлась в комнате или потому что умираешь от яда, который тебе подложила Бахарназ Султан, или потому что слегла от недомогания, вызванного беременностью. Я забеспокоилась и решила узнать, что с тобой на самом деле. Радмир-ага позволил мне навестить тебя и велел Анне проводить к тебе.

— Это все глупые сплетни, — отмахнулась Нуране и рассмеялась над их нелепостью. — Я жива и здорова, да и рожать пока не собираюсь.

— Хвала Аллаху, — отозвалась Халиде и, оглядевшись в комнате, с легкой завистью поглядела на фаворитку. — Когда-то ты плакала, мечтая вернуться домой, а теперь, как вижу, счастлива здесь. Сам шехзаде тобою увлечен, у тебя теперь своя комната, красивые платья и драгоценности, — она скользнула взглядом по бирюзовому медальону, покоящемуся на груди Нуране. — Я рада, что у тебя все… так сложилось.

— Спасибо, Халиде, — с искренней признательностью произнесла Нуране. — И я рада, что ты заглянула. Приходи почаще.

Анна, стоя в стороне, умиротворенно наблюдала за ними, радостная, что у Нуране в гареме есть хотя бы одна подруга, которая не желает ей гореть в адском пламени за то, что она привлекла внимание шехзаде.

— Смотри, что я тебе принесла, — опомнившись, воскликнула Халиде и вынула из-за пояса серебряную цепочку с кулоном в виде коричневого матового камушка с черными прожилками. — Этот камень называется тигровый глаз. Защищает от сглаза и оберегает. Мне его когда-то подарила мама еще до того, как я… оказалась здесь. Хочу подарить его тебе. Тебе сейчас он нужнее, учитывая, как на тебя обозлился гарем.

— Что ты? Не нужно, — отодвинув от себя ее руку, смутилась Нуране. — Это твоя память о прошлом, о маме. Я не приму.

— Пожалуйста, возьми его, — улыбнулась Халиде и, взяв руку Нуране, вложила в нее подвеску. — Я хочу хоть как-то тебе помочь. Это в знак нашей дружбы, хорошо? Носи и вспоминай меня с теплом. Он тебя защитит от всего плохого.

Вздохнув, Нуране сдалась и кивнула, с благодарностью посмотрев на девушку.

— Ну ладно, мне пора идти. Радмир-ага велел заглянуть к тебе ненадолго.

Поднявшись, девушки снова сжали руки друг друга, после чего Халиде ушла. Анна, проводив ее взглядом, с улыбкой подошла к Нуране и с любопытством поглядела на кулон, который рассматривала та.

— Красивый камень. Тигровый глаз?

— Если нравится — забирай, — тут же протянула к ней раскрытую ладонь Нуране и тепло улыбнулась. — Я все равно не буду его носить. Мне, конечно, дорог подарок Халиде, но тот, что сделал мне Махмуд Реис, много дороже.

Отдав Анне подвеску, она уже привычным жестом сжала в руке свой бирюзовый медальон и на мгновение загрустила, вспомнив о Махмуде Реисе. Она все надеялась, что однажды он приедет, чтобы снова навестить шехзаде Махмуда, но он все не приезжал. Когда-нибудь они все же увидятся вновь, и Нуране с теплом ждала этой встречи.

Довольная Анна тем временем надела на шею кулон с тигровым глазом и подбежала к зеркалу. Нуране со снисходительной усмешкой наблюдала за ней и, подойдя сзади, обняла за плечи. Вдвоем они смотрели на свое отражение в зеркале, где они, юные и довольные, улыбались, обнимая друг друга. Нуране была рада, что обрела преданную подругу в Анне, с содроганием представляя, какой была бы ее жизнь здесь без нее.

Вечер.

Покои Элиф Султан.

Всегда солнечная и лучезарная Элиф Султан в этот вечер была непривычно тиха и задумчива. Сидела на тахте и вышивала, пока ее дети играли в стороне. Ее служанка, которая нянчилась с детьми, впервые видела ее в таком состоянии и потому была обеспокоена, но спрашивать, в чем дело, не решалась. Между ними не было доверия — Элиф Султан держала слуг на расстоянии, доверяя только двум людям в этом дворце — покровительнице Карахан Султан и подруге Гюльнур Султан.