— Аминь, — улыбнулась ей Бельгин.

— Что же, оставлю тебя. Уже поздно, и тебе пора отдыхать.

Айнель-хатун поклонилась уходящей султанше, но та вдруг посмотрела прямо на нее, и взгляд этот был таким ледяным, что хазнедар растерялась.

— Идем, Айнель-хатун. Служанка позаботится о Бельгин.

Покосившись на Бельгин, та покорно последовала за Хафсой Султан в коридор. Идрис-ага неодобрительно смотрел на нее из-за плеча своей госпожи.

— Знаешь, хатун, когда Идрис-ага посоветовал именно тебя сделать новой хазнедар гарема, я сомневалась. И, как выяснилось, не зря.

Насторожившись, Айнель-хатун смотрела на нее с непониманием и толикой страха.

— Я чем-то провинилась, султанша?

— Верная мне лекарша сообщила Идрису-аге о том, что фаворитка Афсун-хатун беременна. Причем именно ты привела ее в лазарет и первой узнала об этом, — надменно смотрела на нее та. Айнель-хатун почувствовала себя так, словно рухнула в бездонную темную пропасть. — А после выяснилось: вместо того, чтобы сообщить обо всем Идрису-аге, ты повела ее к самому султану, чтобы рабыня “осчастливила” его новостью. Хранитель султанских покоев Ферхат-ага тоже, к твоему сведению, служит мне. И как ты это объяснишь?

— Султанша, я… — судорожно соображая, что сказать, дрожащим голосом воскликнула хазнедар. — Так предписано. Я подумала, что повелитель будет рад, узнав о том, что в династии появится еще один наследник. У меня и в мыслях не было идти против вас.

Хафса Султан приподняла уголки губ в сардонической улыбке, показывая, что ничуть не поверила.

— Я хочу, чтобы ты раз и навсегда запомнила. Ты либо служишь мне преданно, либо прощаешься с жизнью. Во второй раз я подобного не прощу. Не смей вмешиваться в то, что тебя не касается! Это ясно?

— Да, госпожа, — виновато склонив голову, сдержанно ответила Айнель-хатун.

— Замечательно.

Хафса Султан обошла ее, шурша длинным подолом платья, а Идрис-ага остался и, стоило султанше скрыться из виду, подошел.

— Тебе жить надоело, Айнель? Что ты делаешь?

— Я сделала то, что должна была.

— Ты должна была обо всем сообщить мне. Или, если уж на то пошло, сообщить о ее беременности после того, как к султану сводила. У тебя было столько возможностей сделать это за целый день, но почему-то ты молчала. Именно это и насторожило госпожу. Вздумала за ее спиной вести дела?

— Нет, и ты это знаешь, ага, — твердо проговорила Айнель-хатун. — Мне стало жаль девушку. Известно, что ее ребенок не входит в планы госпожи. Она бы, не раздумывая, избавилась от него.

— Ты бы лучше себя пожалела, — усмехнулся евнух, покачав головой. — Еще раз оступишься, и от тебя самой избавятся.

— Избавятся и от тебя, и от меня, если не выполним приказ повелителя, — соврала Айнель-хатун, желая спасти и себя, и Афсун.

— О чем ты? — тут же забеспокоился Идрис-ага. — Какой приказ?

— Султан велел заботиться об Афсун-хатун. С кого он в первую очередь спросит, если с ней, упаси Аллах, что-то случится? Она потеряет ребенка, а мы — свои головы!

— Типун тебе на язык, хатун! — возмутился евнух. — Скажешь тоже… И что ты предлагаешь делать? Госпожа непременно пожелает избавиться от рабыни или хотя бы от ребенка, а султан покарает нас, если это случится.

— Как думаешь, Афсун-хатун можно сберечь? Пусть она поклянется госпоже в верности, как Бельгин. Чем ей неугоден ребенок от нее? Наоборот, он станет еще одним камнем преткновения в отношениях повелителя и Эмине Султан. Поговори с госпожой. Объясни ей, что Афсун на все готова, лишь бы она сохранила жизнь ей и ее ребенку. Она умная девушка и, глядишь, окажется полезной.

— Не станет ей госпожа доверять, — неуверенно отозвался Идрис-ага. — Ты забыла, откуда она? Из Трабзона, а там правит Карахан Султан. Госпожа подозревает эту Афсун-хатун. Мол неспроста она во дворце оказалась.

— Так нужно развеять ее сомнения. Известно, госпожа к тебе прислушивается.

Евнух вздохнул и задумался, а Айнель-хатун, видя, что он поверил ей, подавила облегченный вздох.

Топкапы. Покои Нилюфер Султан.

Дафна была так огорчена отъездом шехзаде и тем, что он, как выяснилось, остыл к ней, что в своих сердечных муках не заметила, как ее госпожа получила от служанки какое-то послание и, просияв, поспешно бросила его в горящий камин. Только когда Нилюфер Султан в той же спешке набросила на плечи свой плащ, служанка очнулась и вскинула на нее растерянный взгляд.

— Куда это вы на ночь глядя, султанша?

Ты повернулась к ней, и на ее обычно угрюмом лице расцвела волнительная улыбка. Тут же все осознав, Дафна поднялась с тахты и с беспокойством подошла к ней.

— Стоит ли, госпожа? Уже так поздно, да и если вас кто-нибудь увидит, беды не миновать. Я боюсь за вас. Быть может, мне стоит пойти с вами? Пока вы поговорите с ним, я постою в стороне и буду следить, чтобы вас никто не увидел.

— Да кто будет в саду в такой час? — нетерпеливо отмахнулась от нее Нилюфер Султан. — Оставайся здесь. Я ненадолго.

— Султанша, но… — Дафна не договорила, так как она не стала ее больше слушать и, накинув на голову капюшон плаща, вышла из покоев.

Выдохнув, девушка огляделась в опустевших покоях, и на нее навалилась еще более глубокая тоска. Видя счастье госпожи, она острее чувствовала свою сердечную боль. И почему же прежде ее сердце было холодным и молчало, когда шехзаде был рядом и одаривал ее своей любовью? Было несказанно горько от того, что, когда она, наконец, откликнулась на его чувства, шехзаде уже забыл ее. Он не пожелал с ней встретиться перед разлукой, не захотел взять в свой гарем и увезти в Манису. Даже не попрощался.

Размышляя над тем, когда же она успела влюбиться, Дафна приходила к неутешительному выводу, что случилось это именно тогда, когда шехзаде перестал обращать на нее внимание. Она привыкла к его любви, а когда перестала ее видеть, то сама заинтересовалась, ожидая, что уж на этот-то раз он посмотрит на нее так же пылко, как прежде. Поначалу шехзаде оправдывал ее ожидания, и тогда это начинало льстить ей, но после… Сколько бы она не ждала, он не смотрел, а ночи проводил с ней, с Ассель. Выходит, жар его любви оставил ее равнодушной, а его холод неожиданно опалил ее сердце.

Дафне не давала покоя мысль, что шехзаде не пришел на встречу потому, что не получил ее послания. Нилюфер Султан ведь предположила, что в этом могла бы замешана Ассель. Уж она-то, влюбленная в шехзаде, ни за что бы не позволила случиться их встрече. Вспомнив, какой служанке прошлой ночью госпожа велела передать послание для шехзаде, Дафна выглянула в коридор и позвала ее, решив все выяснить и, наконец, перестать думать об этом. Если окажется, что шехзаде все же получил послание, но не пришел, значит, он действительно разлюбил ее, и ей нет смысла и дальше страдать по нему.

— Хатун, помнишь прошлой ночью госпожа велела тебе передать шехзаде Мураду послание?

— Да, — кивнула служанка.

— Шехзаде не ответил госпоже, и потому та сомневается, получил ли он тогда ее послание. Ты передала его прямо в руки шехзаде Мурада?

— Когда я постучала в двери, их открыла Ассель-хатун. Я сказала, что Нилюфер Султан велела передать шехзаде это послание, и она пообещала, что передаст его.

Небывалая волна облегчения накатила на Дафну, и она даже немного расцвела. Значит, он его не получил, потому и не пришел! Это все Ассель, она наверняка из любопытства заглянула в послание и увидела, что это она, Дафна, просит о встрече. Возможно, Мурад был холоден потому, что это она сама попросила его в который раз оставить ее в покое. Знай он об ее чувствах, он бы непременно пришел на встречу и забрал бы ее с собой в Манису, но шехзаде-то по-прежнему думал, что она к нему равнодушна и, чтобы более не ронять себя, держался с ней отстраненно.

Дафна, отправив рабыню, в растерянности опустилась на тахту. Выходит, она все равно сама виновата в том, что шехзаде уехал без нее. Если бы она решилась немного раньше признаться самой себе в своей влюбленности, она бы успела встретиться с шехзаде и сказать ему, что тоже желает быть с ним. Но она сомневалась до последнего и упустила свой единственный шанс. Расстроившись еще больше, девушка обреченно вздохнула и печально уставилась в полыхающий камин.