Ее настроение было приподнятым. То, что им удалось избежать беды с визитом султана, а также полученное от последнего обещание о том, что из казны им выделят золото, весьма этому способствовало. Элиф Султан по обыкновению была рядом и, сидя на подушке и держа на коленях Мелек Султан, со свойственной ей очаровательной улыбкой наблюдала за тем, как Карахан Султан воркует над ее сыном. После родов она так и не убавила в весе, став обладательницей еще более пышной фигуры, но султаншу, которую все уверяли, что полнота только придает ей очарования, это не волновало. Она с удовольствием уплетала лукум и запивала его сладким шербетом.

— Как хорошо, что все обошлось, верно, госпожа? — вздохнула она, привычно лучась жизнерадостностью. — Повелитель уехал, шехзаде вернулся. И, наконец, в гареме все спокойно.

— Да, ты права, Элиф, — оторвавшись от ласк с внуком, проговорила Карахан Султан. — Однако, я не верю, что настал покой. Это недоброе затишье. Бахарназ никогда прежде не сносила встречи Махмуда с другими наложницами с таким спокойствием. После возвращения мой сын уже дважды звал к себе Нуране-хатун, а она молчит и из покоев не выходит. Боюсь, она выжидает удобный момент, чтобы избавиться от новой фаворитки. И не только от нее…

— Вы думаете… — перестав улыбаться, встревожилась Элиф Султан. — Думаете, она хочет вернуть себе власть?

— И я, и ты хорошо знаем Бахарназ. Она так просто не откажется от власти. Слишком быстро ее отобрали, чтобы она успела ею насладиться. Очевидно, она что-то задумала… За этот месяц она стала много реже бывать с Махмудом, ты заметила? Это радует также, как настораживает. Как бы эта Нуране-хатун не стала проблемой… Мой сын дважды предпочел ее Бахарназ, а других фавориток не зовет. Такого не бывало. Он всегда принимал у себя нескольких наложниц. Чувствуешь, чем это грозит?

— Упаси Аллах, появится вторая Бахарназ, — безрадостно заключила Элиф Султан. — Я слышала, Нуране из комнаты носа не кажет. По всему, боится Бахарназ. Говорят, даже еду сначала ее служанка пробует, а потом уже и она сама ест. Еще пара встреч, и Нуране понесет. Так и переждет опасность взаперти, а потом раз — и госпожа, если сына родит. Султанша, надо что-то делать! Вы же выбрали для шехзаде новую фаворитку вместо Атике. Кажется, Дилафруз? Я помню, что Бахарназ сделала ее прислугой на кухне, но теперь-то власть в ваших руках, и она снова может стать наложницей.

— Я недооценила эту венецианку, — проговорила Карахан Султан, недовольная тем, что ошиблась насчет рабыни, которую посчитала невзрачной и потому не достойной внимания. Посмотрев на служанку, она передала ей шехзаде Мустафу и велела увести детей. Когда они с Элиф остались наедине, она продолжила: — Она оказалась не так проста, как показалась поначалу. Понять не могу, что мой сын нашел в ней, раз продолжает звать ее к себе, но, очевидно, она чем-то его завлекла. Я с тобой согласна, это нужно пресечь на корню. И только ты сможешь с этим справиться, Элиф. Какая уж тут Дилафруз? Махмуд о ней и не вспомнил ни разу после той единственной встречи с ней. Со времени родов прошло достаточно времени, и ты можешь пойти на хальвет. Эту ночь проведешь в покоях шехзаде. Он тебя ценит едва ли меньше, чем Бахарназ. Ты — вторая по положению жена и, чтобы упрочить его, должна родить еще детей.

— Вы уверены? — с сомнением уточнила Элиф Султан. — Бахарназ только оставила меня в покое, обратив внимание на Нуране, так теперь снова на меня набросится.

— Не забывай, что я с тобой, Элиф. Если понадобится, я поставлю Бахарназ на место, — покровительственно улыбнувшись ей и коснувшись ее щеки, отозвалась Карахан Султан. — Ступай, готовься к ночи.

Покои Бахарназ Султан.

Альмира-хатун положила поднос с завтраком для своей госпожи на ложе, на котором та полулежала, и посмотрела на нее с беспокойством и сочувствием. Бахарназ Султан выглядела весьма болезненно: кожа ее была бледна и имела зеленоватый оттенок, а сама султанша казалась измученной. Боли в животе вот уже вторую неделю мучали ее, то отступая, то появляясь.

Из-за своего недомогания она вынуждена была сидеть взаперти в своих покоях, не в силах предстать перед шехзаде, когда тот звал ее ночью. Пару раз она пересилила себя, но с каждым днем боли в животе усиливались, и теперь султанша уже не могла притворяться, что здорова. Бахарназ Султан не желала, чтобы об ее состоянии узнали во дворце, ведь все его обитатели только обрадуются, узнав, что она захворала. Она скрывала свою болезнь, надеясь, что с помощью Альмиры-хатун, которая кое-что ведала в медицине, вскоре поправится.

Бахарназ Султан мучилась от болей, когда шехзаде звал ее. Стоило ей несколько раз отказаться от встречи, сославшись на недомогание или на желание побыть с детьми, Махмуд перестал ее звать, сильно ранив ее своим пренебрежением. Он даже ни разу не заглянул к ней за те две недели, что они не виделись, пропадая в военном лагере и занимаясь делами провинции. Сгорая от ревности в своем бессилии, султанша уже дважды становилась свидетелем того, как Нуране-хатун идет к нему вместо нее и медленно, но верно вытесняет ее из мыслей любимого. Рабыня грозила забеременеть и упрочить свое положение в гареме, но Бахарназ Султан ничего не могла с этим поделать. Теперь власть снова была у Карахан Султан.

Боли ее стали с трудом выносимыми, и думать об этом султанша не могла, не то, что плести интриги в намерении избавиться от соперницы. Она вообще ни о чем не могла думать и только лежала в постели в муках, моля Всевышнего, чтобы он послал ей исцеление. Далее скрывать свое недомогание было глупо, и Бахарназ Султан это понимала. Она страдала уже вторую неделю, и становилось только хуже. Ей нужна была помощь лекарей, а вызови она дворцовую лекаршу, весь гарем узнает об ее болезни, но теперь, в сравнении с ее терзаниями, это казалось несущественным. Пусть себе злорадствуют и смеются, лишь бы все закончилось, ибо у нее больше не было сил терпеть.

— Султанша, как вы и велели, я попросила лекаршу прийти, а пока поешьте хотя бы немного.

— Не хочу, — бессильно отозвалась Бахарназ Султан охрипшим голосом. Дыхание ее было медленным и шумным, словно бы ей было трудно вдыхать и выдыхать.

— Зачем я вас послушала? — сокрушалась Альмира-хатун, смотря на нее. — Нужно было сразу же вызвать лекаршу! И пусть бы себе судачили.

Бахарназ Султан не ответила и, казалось, вообще не слышала служанку. Боли в животе были слишком сильными, и она не сдержала стона. Сочувственно хмурясь, Альмира-хатун помогла ей лечь и заботливо укрыла одеялом. Из детской вышла встревоженная Ильдиз-хатун на руках с Айше Султан, которая хныкала и ерзала, видимо, желая выпутаться из ее рук.

— Зачем ты принесла султаншу? — обернувшись на нее, недовольно осведомилась Альмира-хатун. — Тебе же велели не выходить из детской и не оставлять детей!

— Простите, но Айше Султан никак не желает успокаиваться, что бы я не делала. Плачет и отказывается есть. Видно, по матери затосковала. Шехзаде Орхан тоже беспокоит меня. Он играть перестал, да и аппетит у него совсем пропал. Все просится к султанше.

— Успокой детей и не смей более беспокоить…

— Альмира, — перебила ее Бахарназ Султан слабым голосом. Служанка умолкла и встревоженно обернулась на нее. — Положи рядом со мной мою дочь и приведи остальных детей, Ильдиз, — велела она, с вымученной улыбкой смотря на Айше Султан, которая тянула к ней крохотные ручки, чуть ли не свесившись с рук Ильдиз-хатун.

Шехзаде Орхан стремительно выбежал из детской и забрался на ложе, на котором полулежала мать, обнимая его сестру. Айше Султан притихла и перестала плакать, играя с ее длинными локонами.

— Мама!

Бахарназ Султан с любовью, подернутой пеленой боли, посмотрела на него и погладила по темным волосам. Ильдиз-хатун посадила Дильназ Султан с другой стороны от султанши, и та оказалась в окружении детей. Шехзаде Орхан, захлебываясь от радости быть с матерью, по которой истосковался, что-то рассказывал ей, махая руками. Бахарназ Султан с тенью улыбки наблюдала за ним, иногда кивала, показывая, что слушает, и редко выдавливала из себя по слову.