Комментарий к Глава 30. Неизбежность

Буду благодарна, если отметите замеченные вами ошибки и опечатки, а также очень надеюсь на ваши отзывы.

========== Глава 31. Путь в прошлое ==========

Утро следующего дня.

Топкапы. Султанские покои.

Когда она вошла в покои, озаренные утренними лучами солнца, повелитель, выглядя слишком мрачно для такого дня, как празднование свадьбы дочери, только закончил одеваться и отослал слуг.

— Проходи, Хафса, — взглянув на нее, произнес султан Баязид и, пройдя мимо, опустился на тахту, после чего жестом пригласил султаншу присоединиться к нему. Когда та опустилась рядом, он спросил: — Надеюсь, все в порядке? Ты редко заглядываешь ко мне с хорошими новостями.

— Вы долгое время отсутствовали, и я хотела ввести вас в курс дел в столице и Топкапы, — ответила Хафса Султан и, внимательно вглядевшись в его лицо, продолжила: — Однако прежде я хочу спросить, все ли у вас в порядке?

— В Сивасе я выяснил, что Альказ-паша виновен во всех преступлениях, да, к тому же, наложил на себя руки из-за чувства вины передо мной и семьей, которую оставил. Это меня огорчило. И Хюррем Султан очень болезненно восприняла эти вести…

— Да простит Аллах его прегрешения… — выдохнула Хафса Султан, изобразив печаль. — Конечно, Хюррем Султан будет страдать теперь, когда выяснилось, что ее муж действительно оказался предателем и убил себя, но с течением времени она оправится. Жаль их детей… Так рано лишились отца. Хорошо, что восстание со смертью Альказа-паши само сошло на нет, и эта неприятная история осталась в прошлом. Теперь нужно думать о будущем. Я имею в виду, необходимо назначить кого-то на освободившиеся должности бейлербеев Румелии и Анатолии, ведь Ферхат-паша был сослан, а Ахмед-паша обвинен в покушениях на пашей и султанш династии. К тому же, в совете по-прежнему пустуют должности второго и третьего визирей. Почему Искандер-паша медлит с назначениями?

— Он ждал моего возвращения, как я того и велел, — с раздражением ответил Баязид, который не любил, когда в государственные дела вмешивались женщины и особенно когда они поучали его. — Вторым визирем, конечно же, станет мой зять Давуд-паша. Третий визирь вскоре будет выбран, как и бейлербеи Анатолии и Румелии. Эти назначения в руках великого визиря.

Подавив в себе недовольство, вызванное тем, что Искандер-паша теперь, когда повелитель развязал ему руки, созовет в столицу новых соратников, и тем, что он, конечно, ни за что не назначит третьим визирем ее мужа, Хафса Султан осторожно заговорила:

— Повелитель, а что же с моим мужем Мехметом-пашой? Он был несправедливо обвинен в организации нападения на дворец Искандера-паши и моей племянницы, а после в покушении на Давуда-пашу, но, к счастью, был оправдан, когда открылась вина Ахмеда-паши, предавшего нас с мужем ради власти. Искандер-паша вернул Мехмету-паше должность в совете и, если вы, конечно, сочтете это уместным, мой муж вполне может занять свободную должность третьего визиря. Он уже много лет верно служит…

— Хафса, — оборвал ее повелитель, предупреждающе вскинув раскрытую ладонь, и та умолкла. — Я не уверен в верности твоего мужа. Я склонен считать его если не организатором, то участником событий в Анатолии. Ферхат-паша вызвал мои подозрения своими действиями в Сивасе, к тому же, то письмо, что он мне предоставил, якобы написанное рукой Альказа-паши перед его самоубийством и столь удобно разоблачающее его и подтверждающее его вину, вызывает сомнения в своей подлинности.

Всецело напрягшись от подобного заявления, Хафса Султан однако смогла сохранить непроницаемое выражение лица и с недоумением уточнила:

— Неужели вы считаете, что Ферхат-паша и… мой муж организовали это восстание?.. Будто они и стали причиной гибели Альказа-паши? Аллах, что вы такое говорите, повелитель? Быть того не может! Если я и допускаю возможную вину Ферхата-паши, то Мехмет-паша ни за что бы не пошел на подобное! Да и если бы пошел, я бы об этом знала.

Султан Баязид наградил ее угрюмым взглядом, что означало — он ей не поверил. Напуганная этим, султанша с трудом сохраняла самообладание. Повелитель считал ее мужа виновником событий в Анатолии, так еще и подозревал во всех этих нападениях на пашей. Если его не переубедить, ее мужа не спасти. А ведь она было подумала, что все это осталось позади, но, оказалось, жизнь ее мужа по-прежнему висит на волоске.

— Клянусь вам, повелитель, мой муж никогда бы… — уже не сдерживаясь, горячо заговорила она, но снова была прервана.

— Я разберусь, кто и в чем виновен, — отрезал султан Баязид и, поднявшись с тахты, явно в гневе прошел через покои и подошел к камину, в котором танцевало жаркое пламя.

Хафса Султан мрачно и тревожно смотрела на его спину, судорожно соображая, что ей делать. Решив, что она должна все как следует обдумать, а уже после действовать, султанша встала и, приблизившись к султану, как можно более сдержанно заговорила:

— Повелитель, у меня для вас есть приятная новость.

— Неужели? — с мрачной иронией отозвался он, не поворачиваясь. — И какая же?

— Бельгин-хатун ждет ребенка.

Мужчина тут же развернулся и в изумлении поглядел на нее, и Хафса Султан с улыбкой кивнула, подтверждая сказанное. Радость озарила лицо повелителя, но не бурная, а несколько спокойная. Он тепло улыбнулся и направился было к дверям, сказав:

— Пойду, навещу ее.

— Подождите, повелитель, — вслед ему воскликнула Хафса Султан и, когда тот обернулся на нее уже у дверей, продолжила: — Есть и менее приятная новость. Боюсь, вы будете разгневаны…

— Позже.

— Это важно, государь.

Вздохнув, султан Баязид подошел к ней и, заложив руки за спину, выжидательно воззрился на султаншу.

— Узнав о беременности Бельгин-хатун, Эмине Султан, вероятно, из ревности решилась на очередное покушение. Чудом удалось избежать беды… Ваш ребенок мог бы погибнуть, ведь Эмине Султан велела лекарше дать ей средство, избавляющее от бремени, после чего подстроила все так, чтобы Бельгин-хатун выпила его. К счастью, Дильнар-хатун оказалась верна мне, и она дала Эмине Султан всего лишь успокоительное, которое и выпила ваша фаворитка.

— Что ты говоришь, Хафса?! — грозно процедил повелитель, и его темные глаза наполнились гневом и недоумением.

— Правду, к сожалению. И это еще не все… После случившегося я была вынуждена усилить охрану Бельгин-хатун, дабы ей не смогли навредить, однако Эмине Султан еще дважды пыталась покуситься на ее жизнь, но благодаря принятым мною мерам ей это не удалось. Если пожелаете, я прикажу привести свидетелей, готовых подтвердить сказанное мною. Это Идрис-ага, лекарша Дильнар-хатун, несколько служанок…

Омраченный султан, злопыхая гневом невиданной силы, резко развернулся и, не ответив, удалился на террасу, а на лице проводившей его взглядом Хафсы Султан расцвела самодовольная улыбка.

Выйдя из султанских покоев, она с мрачным удовлетворением увидела спешащую по коридору Эмине Султан, которая, заметив ее, напряглась и замедлила шаг, видимо, осознав, что повелитель уже обо всем знает. На лице ее появились досада и страх, который она старалась скрыть за высокомерным видом.

— Не думаю, что повелитель примет тебя, Эмине, — насмешливо протянула Хафса Султан. — Гнев его не умещается между небом и землей. Какой печальный конец… Не думаю, что ты сможешь когда-либо получить его прощение. Тебя постигнет участь даже хуже той, чем та, которой удостоилась Филиз, над которой ты потешалась. Она-то покинет Топкапы с достоинством как будущая Валиде Султан, а ты, лишенная как султана, так и детей, оставшуюся жизнь проведешь в глуши и нищите, всеми забытая и презираемая.

Дрожа от обуревающего ее гнева, Эмине Султан угрожающе приблизилась к невозмутимой Хафсе Султан и процедила голосом, в котором плескалась ядовитая ненависть:

— Чей конец близок, так это твой! Клянусь, что участь, которую ты прочишь мне, постигнет тебя саму. И я сделаю все для того, чтобы это воплотилось! Ты еще будешь молить меня остановиться, но знай, что несмотря на все твои мольбы я буду продолжать рушить твою жизнь и наслаждаться твоими страданиями.