Невысокая и миниатюрная Хафса Султан, являющаяся обладательницей хрупкой девичьей фигуры, всегда стремилась избавиться от продиктованного ее внешностью образа слабой, ранимой и нежной женщины. В ее нарядах никогда не было теплых или сколько-нибудь ярких оттенков. Она намеренно выбирала темные оттенки, отдавая предпочтение черному, синему или серебристо-серому цветам и изредка белому цвету, который по-настоящему любила. К грядущей церемонии она облачилась в привычно пышное и помпезное платье из белой парчи, расшитой серебряной нитью, с длинным шлейфом, дополнив его роскошными драгоценностями из серебра и излюбленных ею бриллиантов, ослепительно сверкающих в ее диадеме, ожерелье и серьгах.

С удовлетворением отойдя от зеркала, Хафса Султан повернулась к стоящему у камина Идрису-аге, который докладывал ей о прибытии из Старого дворца Филиз Султан. Служанки, закончив работу, поклонились и покинули покои.

— Ее последние дни в столице… — вздохнула Хафса Султан и тут же деловито осведомилась: — Идрис, надеюсь, ее покои подготовлены? Пусть Филиз Султан напоследок насладится роскошью и удобством.

— Вам не о чем беспокоиться, султанша. Мы с Мирше-хатун обо всем позаботились. Кстати о ней… Бедная женщина, столько дел на нее свалилось в связи с вашим отсутствием и подготовками к торжествам, что она слегла на днях. Здоровье ее пошатнулось. Я велел лекарше Дильнар-хатун осмотреть хазнедар, и та сообщила мне, что Мирше-хатун осталось недолго. Вряд ли она уже встанет на ноги… Аллах мне свидетель, я искренне опечален. Мы с ней столько лет служили вместе сначала покойной Дэфне Султан еще в Амасье, а после и вам. Я не знаю человека, который мог бы ее заменить.

— Как жаль… Мирше-хатун достойным образом несла свою службу. Я навещу ее, когда будет время. Но все-таки человек, способный заменить ее, должен найтись. Идрис, есть ли у тебя на примете кто-нибудь на должность хазнедар, кому мы могли бы доверить столь важное дело, как управление финансами гарема и поддержание в нем порядка?

— Есть одна калфа, — не раздумывая, ответил евнух. — Полагаю, только ей мы и можем довериться. Она уже служит вам и по вашему приказу оберегает Бельгин. Это Айнель-калфа. Молода, но не по годам умна и рассудительна. Работящая, да и умеет держать язык за зубами. Она достойна вашего доверия.

— Раз так, приведи ее ко мне, Идрис. Посмотрим…

— Султанша, еще мы получили весть от повелителя. Он сообщает, что прибудет к вечеру и обещает успеть на церемонию, чтобы поздравить дочь.

— Прекрасно, — довольно ухмыльнулась Хафса Султан. — Вот и настал конец Эмине Султан. Я уничтожу ее, Идрис. Повелитель отныне никогда больше даже не взглянет на нее, узнав о том, что она сотворила в его отсутствие.

— Она не применет нанести ответный удар, — настороженно проговорил тот. — Вдруг она тоже что-то затеяла? Сомневаюсь я, что Эмине Султан сидела, сложа руки, зная, что вы наверняка разоблачите ее перед повелителем.

— Элмаз-хатун, ты говорил, вновь перешла на ее сторону. Что же, если жить хочет, придется ей развязать свой язык. Она знает обо всех планах Эмине. Идрис, поговори с ней. Посмотрим, что Эмине задумала.

— Как прикажете, султанша, — поклонился тот и, пятясь спиной к дверям, удалился.

Топкапы. Дворцовый сад.

Возвращаясь с конной прогулки и ступая по тропинке благоухающего сада, Нилюфер Султан находилась в своем обычном окружении, состоящем из шехзаде Мурада и Искандера. Конечно, Мурад по-прежнему оставался ее единственным близким другом, а Искандер попросту часто составлял им компанию на охоте или прогулках верхом, являя собой пример веселого и приятного молодого человека. Они смеялись над очередной остротой Искандера, когда навстречу им из-за розовых кустов вышла задумчивая Михримах Султан. Увидев их, она замерла и растерялась, отчего ее серые глаза широко распахнулись. Затем она, конечно, улыбнулась и подошла к ним, облаченная в нежно-голубое одеяние и усыпанная золотыми драгоценностями, что сияли в солнечном свете.

— Доброе утро! — доброжелательно воскликнула она. — Не ожидала встретить вас здесь в такой час.

— В такой час только здесь и возможно нас встретить, — не удержалась от колкости в ее адрес Нилюфер Султан, стоя с хмурым лицом, с которого вмиг слетела улыбка.

— И тебе доброе утро, Михримах, — поспешил вмешаться шехзаде Мурад, теплой улыбкой постаравшись сгладить неловкость. — Мы с Нилюфер и Искандером часто по утрам катаемся верхом. А вот встретить тебя здесь действительно неожиданность. Я думал, ты проведешь это утро с Эсмой. Я навещал ее вчера вечером, и она пребывала в смятении чувств, из-за чего я переживаю за нее.

— Тебе не о чем волноваться, Мурад. Эсма в порядке, — с доброй улыбкой заверила его Михримах Султан. — Из Старого дворца прибыла Филиз Султан, и сейчас она с Эсмой. Ты, верно, и сам желаешь увидеть свою матушку спустя дни разлуки? Ступай, она наверняка ждет тебя.

Обрадованный вестью о прибытии матери, шехзаде Мурад кивнул на прощание Нилюфер Султан, которая коротко ему улыбнулась, выражая понимание и разделяя его радость, и скрылся из виду за цветущей зеленью. С его уходом воцарилось напряженное молчание. Нилюфер Султан угрюмо взглянула на сестру, которая явно чувствовала себя сконфуженной, а после на Искандера, который непривычно хранил молчание. Заметив его взволнованный взгляд, прикованный к Михримах, она закатила глаза и слегка насмешливо проговорила:

— Я, пожалуй, вернусь во дворец. Нужно подготовиться к вечеру.

Искандер никак не отреагировал на сказанное ею, а Михримах Султан стушевалась и, стоило сестре уйти, поспешно пролепетала, явно смущенная тем, что осталась наедине с молодым и малознакомым мужчиной:

— И мне стоит вернуться во дворец. Прошу прощения.

— Султанша! — порывисто окликнул ее Искандер, сделав шаг к ней, когда она уже развернулась, чтобы уйти. Та обернулась, и он, отчаянно придумывая, как ее задержать, выпалил: — Быть может, желаете прокатиться верхом?

— Верхом? — растерянно переспросила она и рассмеялась, словно услышала какую-то глупость. — Что вы, я к лошадям ни разу в жизни не подходила. Что уж говорить о езде верхом… Я ведь не Нилюфер.

— Неужели боитесь? — с улыбкой уточнил Искандер и, когда султанша кивнула, увещевательным тоном заговорил: — Уверяю вас, со мной вам бояться нечего. Я не призываю вас садиться в седло. Может быть, желаете просто взглянуть на них? Недавно мы приобрели несколько прекрасных лошадей. Вам они понравятся.

— Право, даже не знаю… — неуверенно замялась Михримах Султан и закусила губу. — Это точно не опасно? Я ведь… в положении. Во мне вызывает страх все, что как-либо может навредить ребенку, а ведь это лошади!

Услышав о ребенке, Искандер напрягся и растерял весь свой пыл. Известие вызвало в нем неприятные чувства, и, поникнув, он выдавил:

— Раз так, я не смею вас ни к чему принуждать, султанша.

Расценив его резкую смену настроения как расстройство из-за ее отказа взглянуть на лошадей, которыми он, очевидно, гордился, Михримах Султан виновато улыбнулась.

— Хорошо, я посмотрю на них, но только при условии, что вы не будете отходить от меня ни на шаг.

— Разумеется.

В молчании они дошли до конюшни и, все еще подавленный новостью о ребенке, которого ждала женщина, завладевшая всеми его мыслями, Искандер был задумчив и хмур. Михримах Султан шла рядом с ним, боязливо держась за его локоть, что еще больше смущало чувства юноши. Они подошли к стойлу, в котором стояла красивая лошадь вороной масти с блестящей длинной гривой, и по тому, как она беспокойно топталась и фыркала, был виден ее горячий нрав.

— Караса, кобыла Нилюфер Султан, — сказал Искандер, поглядев на испуганную Михримах Султан, которая с опаской наблюдала за лошадью, все еще хватаясь за рукав его кафтана. — Они чем-то похожи, верно?

— Да, определенно, — пролепетала султанша, которой было трудно совладать со своим страхом перед такими крупными и сильными животными, как лошади, которые всегда вызывали у нее необъяснимую дрожь в коленях. — А вон та, серая?