Повелителя ее слова повергли в смятение. Он и не думал подозревать кого-либо в столице. Искандеру-паше и Хафсе Султан он доверял безоговорочно. Жены вряд ли бы стали вмешиваться в политику, да и не было у них подобной власти. Значит, это кто-то из пашей. Мог ли Ферхат-паша, желая занять место Альказа-паши, устроить все это? Разумеется, мог, ведь он был близок с Мехметом-пашой, а тот многие годы враждовал с Искандером-пашой и его соратниками, в числе которых и был Альказ-паша. Но назвать Ферхата-пашу «сильным игроком» он не мог, значит, за его спиной действительно стоит Мехмет-паша. Знала ли Хафса Султан о делах мужа? Вряд ли, ведь она не стала бы молчать о подобном. Если только она не молчала из желания сохранить мужу жизнь. Хотя, думал султан, много вероятней, что она ни о чем не ведает, а Мехмет-паша ведет свои дела за ее спиной. Тогда все становится на свои места…

Пока он размышлял, Карахан Султан молчала, не желая сбивать ход его мыслей. Пусть думает о чем угодно, только бы не подозревал их с сыном. В покои вошла служанка с подносом в руках, на котором покоились два кубка с шербетом, о котором распорядилась Карахан Султан перед началом их с повелителем разговора. Расия-хатун была одной из новых рабынь, которых Радмир-ага купил по приказу шехзаде Махмуда. Последний требовал, чтобы в его гарем часто покупали новых наложниц, среди которых он мог бы выбрать себе очередную избранницу. Тех же рабынь, что «засиделись» в гареме и не удостоились его внимания, или продавали, или выдавали замуж. Расия-хатун была албанкой и обладала характерной для этого народа внешностью: смуглой кожей, пышной фигурой и густыми темными волосами. Будучи красавицей, она привлекла внимание Карахан Султан, которая взяла ее к себе в услужение в намерении подержать подле себя и присмотреться, а после представить сыну, когда время Дилафруз-хатун закончится.

Расия-хатун, поклонившись, приблизилась к султанше, наклонившись, подождала, пока та заберет свой кубок, а затем подошла к повелителю, наклонившись и к нему с подносом. Тот, наконец, вынырнул из раздумий и, поглядев на нее, задержал свой взгляд, со всей очевидностью оценив красоту рабыни. Помедлив, он протянул руку и забрал кубок, после снова одарив девушку изучающим взглядом. Та, поклонившись, вышла из покоев, а Карахан Султан, которая зорко подметила взгляды повелителя, в мгновение ока сообразила, что ей нужно делать. План созрел в ее голове молниеносно, и она мысленно поразилась тому, что раньше не подумала об этом.

— Долог был путь из столицы… — протянула она, отставив нетронутый кубок на столик. — Вы, верно, утомились? Я уже распорядилась о том, чтобы вам подготовили покои моего сына, которые свободны, пока он на охоте. Вам будут обеспечены все возможные удобства. Если позволите, я также распоряжусь, чтобы Расия-хатун помогла вам расслабиться.

Отпив несколько глотков из кубка, султан Баязид поставил его на столик и только тогда угрюмо взглянул на нее.

— Она находится в гареме моего брата. Возможно ли?

— Этот гарем полон красавиц, так что мне не жаль будет расстаться с одной из них. Я дарю Расию-хатун в ваш гарем. Отныне она — ваша рабыня. Распоряжайтесь ее судьбой, как пожелаете.

Оценивающе посмотрев на нее, повелитель, видимо, истосковавшийся по женской ласке за долгие недели пути, удивил ее своим быстрым согласием.

— Раз так, приведите ее вечером.

— Всенепременно, повелитель, — сладко улыбнулась Карахан Султан.

Гарем.

— Интересно, какой он?

— Ты сказала, что он совсем не старый?

— А если кто-нибудь ему приглянется? Сделает своей фавориткой и увезет в гарем Топкапы! Всяко лучше, чем увядать здесь…

Радмир-ага не успел войти в ташлык, как со всех сторон на него налетели обрывки разговоров наложниц, чрезмерно взволновавшихся с приездом султана.

— Девушки, а ну-ка умолкли! — вознегодовал он. — Что вы здесь устроили, упаси Аллах? Калфа, время занятий, проводи этих бездельниц в класс и пусть только попробуют рты раскрыть — останутся без ужина!

Разговоры стихли, и вереница недовольных наложниц поплелась вслед калфе в класс для занятий. Проводив ее взглядом, Радмир-ага поглядел на этаж фавориток и поспешил к лестнице. Войдя в комнату Нуране-хатун, он увидел ее сидящей на кровати с бирюзовым медальоном в руках, который она с печалью разглядывала. Увидев евнуха, она оживилась и, отложив медальон на покрывало, поднялась.

— Ну как ты здесь, хатун? Все в порядке?

— В порядке, — ответила Нуране и удрученно вздохнула.

— В чем дело?

— Тошно мне здесь одной, ага… Ты же сказал, что пришлешь ко мне Анну в услужение. И где она? Она с самого утра не появлялась, а обычно всегда ко мне заходила.

— Некогда ей, видимо, — усмехнулся Радмир-ага. — Позабыла о тебе с приездом султана. Весь гарем на ушах стоит. Каждая так и норовит султана увидеть и броситься ему в ноги, лишь бы взял в свой гарем, да простит меня Всевышний!

Нуране рассмеялась, на мгновение забыв о своей печали.

— Ты сказал из комнаты не выходить, вот я и не выхожу, но так и со скуки умереть можно! Может, принесешь мне какую-нибудь книгу?

— Чего еще изволите, Нуране Султан? — с сарказмом отозвался евнух и хмыкнул, когда та прыснула от смеха. — Так и быть, принесу. Ты турецкий-то выучила? Читать сможешь?

— Обижаешь, ага. Говорю получше многих.

— Ну-ну, — насмешливо покивал тот и, посерьезнев, добавил: — Не забывай об осторожности, хатун. У меня дел много, так что за всем уследить я не могу. Я пообещал помочь, но не обещал, что смогу тебя уберечь. Так что…

— Я помню, ага, помню. Так пришлешь ко мне Анну?

— Сейчас она на занятиях, но после обеда отправлю к тебе. Ты… в ней уверена?

— Конечно! — возмущенная его сомнениями, воскликнула Нуране. — Я только ей и доверяю! Ну и еще вам, конечно. Больше у меня никого нет. И я тут подумала…

Она поднялась с кровати, засуетилась под непонимающим взглядом евнуха и, достав из настенного шкафа над кроватью красный бархатный мешочек, выудила из него несколько монет. Этот мешочек с золотом ей поутру принес сам Радмир-ага, как традиционный подарок фаворитке наутро после ночи, проведенной в покоях господина.

— Вот, возьми, — Нуране протянула ладонь с лежащими на ней монетами Радмиру-аге. — В знак благодарности. Мне больше нечем тебе отплатить.

— Что мне твои пять монеток, хатун? Оставь себе. Вот, дай Аллах, станешь султаншей, будешь одаривать золотом, а пока прибереги. Лучшее, чем можешь отплатить, это послушание. Поняла?

Поджав губы, Нуране опустила голову и кивнула, раздосадованная тем, что ее благородный порыв не нашел отклика. Развернувшись, Радмир-ага покинул комнату и, грустно вздохнув, фаворитка опустилась на кровать. Раскрыв ладонь, она посмотрела на блестящие на ней монеты, отбросила их на покрывало и повалилась на подушку в готовности снова томиться от скуки.

Покои Бахарназ Султан.

Вернувшись в свои покои, Бахарназ Султан первым делом отправила сына и дочерей с Ильдиз-хатун в детскую, а сама, будучи встревоженной и обеспокоенной, подошла к одному из окон и сложила руки на груди, задумчиво лицезрея открывающийся из окна вид на буйно цветущий сад.

— Госпожа, не стоит вам так беспокоиться, — волнуясь за нее, с заботой произнесла вставшая у нее за спиной Альмира-хатун. — Карахан Султан не позволит султану узнать то, что ему не следует знать. Кстати, как вы его находите? Я полагала, что он постарше. Красивый мужчина, не так ли? Полон сил, мужественный, статный.

— Что я слышу, Альмира? — усмехнувшись, обернулась на нее Бахарназ Султан. — Неужели ты уподобилась рабыням в ташлыке, что млеют от одного только имени султана? Аллах сохрани, может и ты жаждешь оказаться в его гареме? Ты не молчи, я, может, посодействую. Предложу тебя в качестве наложницы, а?

— Что вы, госпожа? — смутилась служанка, густо покраснев. — Я это так, к слову сказала… У меня нет подобных мыслей и желаний. Я счастлива быть вашей преданной слугой. Большего мне не надобно.