***

Когда, спустя время, прием был в самом разгаре, Персея расхаживала по холлу между гостями, сверкая в своих золотых драгоценностях в красноватых лучах заходящего солнца, которые заливали холл сквозь огромные окна во всю стену. От былой радости остался неприятный осадок разочарования. Конечно же, глупо было надеяться, что в этот вечер все изменится.

Остановившись у одного из окон и встав спиной к нему, Персея скользнула скучающим взглядом по гостям и напряглась, заметив Ариадну, которая была в своей стихии: облаченная в изящное полупрозрачное платье из белого шелка и шифона, похожее на дымку или облако тумана, она вся сияла с очаровательной улыбкой на лице и с крупным бриллиантовым ожерельем на шее — очевидно, очередной роскошный подарок отца — находясь в привычном окружении восхищенных воздыхателей и обольщенных ею гостей. Среди них был и Терис. Увидев его, Персея замерла, как мраморная статуя, и сердце ее наполнилось горечью. Он не отрывал взгляда от ее старшей сестры, как всегда ослепленный ею. Не изменяя традиции, Ариадна не обращала на него внимания и, если Терис к ней обращался, отвечала ему с холодным презрением, откровенно демонстрируя свое отношение к нему и к его ухаживаниям.

Заставив себя отвести взгляд, Персея обнаружила в другом конце холла Ирею, которая весело щебетала с двумя юными девицами, очевидно, что из знатных семей Карии. Персея позавидовала ее умению восторгаться всем, чем угодно, и искренней беззаботностью. Ее сердце еще не опалило чувство влюбленности, и она была счастлива в своем неведении. Чувствуя себя ужасно одиноко, Персея удрученно вздохнула и повернулась к окну, устремив взгляд на плещущееся вдалеке бескрайнее море. Вдруг она ощутила чье-то прикосновение к плечу и, резко обернувшись, увидела улыбающуюся матушку.

— Почему ты здесь стоишь в одиночестве, Персея? — заботливо спросила она и, вглядевшись в лицо дочери, обеспокоилась. — Тебе нехорошо? Ты такая бледная… Или же что-то тебя расстроило?

— Нет, мама, со мной все хорошо. Просто… задумалась.

Губы матери тронула понимающая улыбка, но в ее голубых глазах таилась печаль.

— Ты, верно, узнала о помолвке. Разумеется, узнала, ведь этот прием в честь нее и устроен.

— О чем вы говорите? — в недоумении воскликнула Персея, однако ей хватило нескольких секунд, чтобы понять. Она вспомнила увиденное ею бриллиантовое ожерелье на шее Ариадны и вспомнила, что оно принадлежало семье ее матери, которое передавалось в ней от матери к старшей из дочерей в день помолвки той. — Она выходит замуж за…

— За Териса, — подтвердила матушка и, поскольку для нее не была тайной ее влюбленность в кузена, нежно коснулась рукой щеки дочери. — Это должно было рано или поздно случиться, милая. Твои отец и дядя договорились об их браке много лет назад, когда они только родились.

Ошеломленная и подавленная Персея отстранилась от матери и, с трудом сдерживая слезы, поспешно стала пробираться к выходу из холла, лавируя меж гостей. Оказавшись в коридоре, она, подхватив длинный подол платья, ринулась в сад, где в уединении бродила до тех пор, пока солнце не скрылось за горизонтом, а небо не окрасилось в бархатно-синий цвет сумерек.

Зажглись звезды, а она все оставалась в саду, не испытывая ни малейшего желания возвращаться во дворец. Платье ее изорвалось, так как его подол и шлейф задевали ветки деревьев и кустов, когда она бродила меж ними. Издалека доносилась играющая в холле музыка, где, очевидно, начались танцы.

Персея сидела на резной каменной скамье и уныло смотрела на ставшее чернильно-черным море, когда вдруг заметила скопление огоньков, которое медленно приближалось ко дворцу по дороге, ведущей от города. Она пригляделась и, когда огоньки по мере своего приближения увеличились, различила в них горящие факелы. Такое прежде уже случалось: когда она была еще ребенком, жители города, недовольные проводимой ее отцом политикой в отношении Карии, в гневе с факелами подошли к их дворцу, грозясь разгромить его и сжечь, если губернатор не уступит им в их требованиях. Посмотрев в ту сторону, где лежал в низине город, девушка с трудом различила в темноте столп дыма, поднимающийся в небо. Неужели там уже учинен разгром? Напряженная, она с затрепетавшим от страха сердцем поднялась со скамьи и хотела было броситься во дворец, чтобы предупредить о приближающейся опасности, как вдруг споткнулась о торчащие из земли корни дерева, нависшего над скамьей, и упала на землю, подвернув ногу, застрявшую меж корней. Вскрикнув от боли, Персея, зажмурившись, попыталась высвободить ногу, но это оказалось непросто, а когда ей все же это удалось, она с трудом смогла подняться на ноги.

Оперевшись о ствол дерева, она различила гул голосов и внезапный металлический звон, словно бы кто-то с силой отпер железные ворота, и в ужасе осознала, что было уже слишком поздно предупреждать. Они уже были здесь, а губернатор и все его гости даже не подозревали о том, что им грозит опасность. Притихнув, Персея различила в темноте несущиеся по направлению ко дворцу силуэты, озаренные пламенем факелов, однако вторгшиеся не были жителями города — это были мужчины восточной внешности в странных одеждах с мечами наготове, которые выглядели так, словно побывали в сражении, и казались не просто недовольными, а дикими и взбудораженными.

В страхе Персея зажала рот рукой, чтобы не закричать и не выдать себя, и так, замерев, она пряталась за деревом некоторое время, как вдруг музыка, прежде игравшая в холле, оборвалась, и вместо нее из дворца донеслись полные ужаса крики, от которых ее на мгновение сковал ужас. В следующий миг, не помня себя от страха, Персея бросилась бежать через сад, не обращая внимания не хлеставшие ее ветви деревьев и надеясь спастись бегством, однако стоило ей покинуть свое укрытие, как она столкнулась с одним из разбойников и, от от столкновения с ним упав на землю, стала отползать от него, уже во всю рыдая.

Мужчина этот был высоким, со смуглой кожей, черными волосами и густой бородой, а в руке его сверкал окровавленный дугообразный меч. Разглядывая ее, он пугающе усмехнулся и почему-то показался довольным. Когда он наклонился к ней, Персея зажмурилась, ожидая, что сейчас он убьет ее, вонзив в нее свой меч, однако тот грубо схватил ее и взвалил на плечо, сказав что-то на неизвестном ей грубоватом языке. Крича, Персея пыталась вырваться, но ей не хватало сил одолеть его руки, которые крепко ее держали, и, уносимая прочь от полыхающего в огне дворца, из которого раздавались звуки борьбы и крики, девушка вдруг обмякла на плече похитителя и безвольно повисла вниз головой, из-за огромного потрясения лишившись чувств.

Дворец санджак-бея в Трабзоне.

Комната на этаже фавориток.

Вернувшись в комнату, в которой прежде жила, Нуране не смогла сдержать улыбки. Всё-таки она вернула утраченное, а именно статус фаворитки и возможность в будущем возвыситься в султаншу, если ей будет суждено подарить шехзаде Махмуду еще одного наследника. Ее радость также вызывал тот факт, что Атике, оказалось, вчера по приказу Бахарназ Султан была переведена в служанки и теперь работала на кухне, а жила с остальными наложницами в ташлыке. Отныне эта комната принадлежит лишь ей одной и впредь она избавлена от общества озлобленной и завистливой Атике, которая прежде омрачала ее жизнь своими насмешками. Поболтав с Анной, Нуране узнала и о том, что Дилафруз постигла та же участь, которой была удостоена она в прошлом — ее назначили швеей и отправили прочь из гарема в швейную мастерскую. Это утро было самым светлым из всех, что ей удалось пережить во дворце. Нуране была счастлива оттого, что, наконец, для нее все стало складываться удачно.

Стоя на балконе, Нуране, не скрывая своего триумфа, с улыбкой наблюдала за наложницами, ловя на себе их недружелюбные завистливые взгляды. Анна была рядом с ней, но она не разделяла ее радости, поскольку была обеспокоена тем, что ждало ее подругу после ее дерзкой выходки на празднике. Бахарназ Султан избавлялась от фавориток, убрав со своего пути Атике и Дилафруз, и даже если власть снова оказалась в руках Карахан Султан, она не станет мириться с существованием Нуране в качестве фаворитки. Над ней темной тучей нависла угроза, но Нуране не желала об этом думать к отчаянию Анны.