— Двадцать лет, если не ошибаюсь. Она уже бывала замужем, как сказал Давуд, но овдовела.

Михримах Султан была поражена тем, что ей поведал муж. Она чувствовала, что должна поделиться этим с Эсмой. Чем раньше она все это узнает, тем быстрее сможет принять, ведь совсем скоро свадьба.

Утро.

Топкапы. Покои Эмине Султан.

Элмаз-хатун смогла оправдаться перед сестрой, объяснив свой разговор с Идрисом-агой тем, что он обнаружил ее плачущей в коридоре после ее ссоры с одной из калф и выговаривал за ее поведение. Конечно, Эмине Султан, усомнившись, все равно испытывала некоторую долю подозрения, но пока что для него не было весомых оснований. Элмаз же, почувствовав угрозу со стороны служанки-няни, которая на нее донесла, решила обезопасить себя, ведь если сестре станет известно об ее предательстве, ей не жить. Свои действия она продумала ночью, которую провела практически без сна.

Поутру явившись в покои сестры, она поклонилась и улыбнулась, увидев, как она воркует над Айнур, которую держала на руках. Посмотрев на нее, Эмине Султан позвала служанку и передала ей дочь. Когда та ушла в детскую, султанша подозвала к себе Элмаз.

— Ты, надеюсь, помнишь, что должна делать согласно нашему плану? Я сейчас же отправлюсь в лазарет и обо всем договорюсь с Дильнар-хатун, ну а дальше все зависит от тебя, Элмаз. Я на тебя надеюсь.

— Я помню, — отозвалась та, кивнув русоволосой головой. — Сделаю все, как ты велела.

Довольно улыбнувшись, Эмине Султан обошла ее, облаченная в одно из своих любимых платьев, а именно пурпурное с рукавами из полупрозрачной вуали, которое дополнила аметистовой диадемой, конечно же, из обожаемого ею золота. Дождавшись, когда двери за ней закроются, Элмаз с невозмутимым видом вошла в детскую и увидела, что Айнур лежит в колыбели, а служанка сидит подле нее на тахте и вышивает. Услышав ее шаги, служанка оторвалась от вышивки, подняла голову и тут же насторожилась.

— Элмаз-хатун?

Остановившись у колыбели, Элмаз подобно сестре с ядовитой улыбкой окинула ее взглядом голубых глаз.

— Ты донесла на меня султанше, и мне ни за что пришлось оправдываться. Было весьма неприятно…

— Я подумала…

— Нет, ты не думала, а, подумав, вряд ли бы решилась на подобное, — оборвала лепет служанки Элмаз. — Ты, верно, забыла, кто я. Я не просто личная служанка Эмине Султан, я — ее родная сестра.

Отложив вышивку, служанка поднялась на ноги, испуганно глядя на Элмаз-хатун, которая всегда была такой спокойной и миролюбивой.

— Не думай, что я оставлю это без ответа, — с угрозой в голосе проговорила та и, отвернувшись, наклонилась к колыбели и взяла на руки Айнур. — Моя прекрасная госпожа, — проворковала она, улыбаясь белокожей девочке и смотря в ее разноцветные глаза. Незаметно она сильно ущипнула ее за ножку, и ребенок разразился громким плачем.

— Что ты делаешь? — возмутилась служанка, подавшись к ней в намерении забрать младенца.

— Отойди и не смей больше прикасаться к Айнур Султан! — с негодованием процедила Элмаз, увернувшись от ее рук. — Вот же безрукая! Если Эмине Султан узнает, что ты уронила ее дочь, собственными руками лишит тебя жизни.

Обомлев, служанка шокировано уставилась на нее и, осознав, что происходит, с мольбой заговорила:

— Не делай этого, Элмаз-хатун! Госпожа убьет меня! Я…. Я сделаю все, что скажешь, только…

Ответом ей послужила лишь мрачная усмешка. Когда Айнур стала успокаиваться, Элмаз пришлось еще раз ее ущипнуть, чтобы она продолжила плакать. Она не обращала внимания на служанку, которая все молила ее сжалиться, и когда в покои, наконец, вернулась Эмине Султан, поспешно выбежала из детской, изобразив на лице испуг. Услышав плач дочери и увидев лицо сестры, султанша вмиг наполнилась тревогой.

— Что с Айнур? — требовательно спросила она, резко забрав дочь из рук встревоженной Элмаз. — Отвечайте!

— Госпожа… — выбежав из детской, заговорила перепуганная служанка, однако была прервана.

— Она выронила ее, — воскликнула Элмаз и, увидев обезумевший взгляд сестры, поспешно добавила: — Правда, на тахту, и Айнур не сильно ушиблась, но…

Служанка сжалась под убийственным взглядом, которым ее наградила Эмине Султан. Передав плачущую дочь Элмаз, она медленно, словно хищник на охоте, подошла к служанке, в глазах которой блестели слезы.

— Вон с глаз моих, пока я не задушила тебя! — в ярости процедила султанша. —Если выяснится, что моя дочь как-либо пострадала, я убью тебя. Пошла вон!

Рыдая, служанка едва ли не бегом покинула покои. Со сбившимся дыханием Эмине Султан подошла к Элмаз, которая подавила довольную улыбку, и забрала у нее плачущую Айнур, которую прижала к груди и принялась баюкать.

— Все хорошо, милая. Ну же, не плачь, султанша моя.

Подождав, пока Айнур успокоится, а сестра уложит ее в колыбель, Элмаз, когда та вышла из детской, обратила к ней напряженно-вопросительный взгляд.

— Ну что, удалось?

Вместо ответа Эмине Султан вынула из декольте пузырек с прозрачной жидкостью, похожей на воду.

— Дильнар-хатун дала мне средство, прерывающее беременность, с неохотой, ведь она поняла, для чего оно мне, но я пригрозила ей, что она распрощается с жизнью, если хоть слово об этом скажет. Не думаю, что она станет болтать.

— Но все равно это опасно, — встревоженно проговорила Элмаз, забирая пузырек. И вновь ей придется вершить темные дела сестер своими руками. — Нужно и от нее избавиться.

— И как, по-твоему, это сделать? — недовольно отозвалась Эмине Султан. — Говорю же, она до смерти испугалась. Ты лучше о другом думай. Это средство должна испить Бельгин-хатун. И сегодня же! Мы должны избавиться от ребенка, пока о ее беременности никто не знает, ведь по возвращении повелителя они наверняка намереваются объявить об этом, считая, что он ее защитит и уж тогда я не посмею что-либо сделать. Сейчас самый удобный момент. Никто даже не знает о ребенке, следовательно, ни у кого не возникнет вопросов, отчего произошел выкидыш.

— Но разве вопросы не возникнут у самой Бельгин-хатун, а также у Айнель-калфы и Идриса-аги? А если и Хафса Султан уже знает? Она это так просто не оставит!

— Я смотрю, ты вся дрожишь от страха перед нею, — надменно произнесла Эмине Султан, подозрительно смотря на сестру. — Или может, ты на ее стороне? Доложишь обо всем Идрису-аге?

— Что ты, Эмине? — ужаснулась Элмаз, и это вышло правдоподобно, потому что она действительно испугалась. Она все еще сомневается в ней? — Разве это возможно? Я о тебе беспокоюсь! Как бы ты не пострадала.

— Иди, Элмаз. От тебя зависит, пострадаю я или нет, так что сделай все как следует.

Вздохнув, Элмаз заставила себя кивнуть и, спрятав пузырек в вороте платья, вышла из покоев.

Топкапы. Покои Эсмы Султан.

Только сегодня утром Эсма Султан вернулась в Топкапы, так как ненадолго осталась в Старом дворце подле матери, которая нуждалась в ее обществе. Между ними не прибавилось понимания, но мать помогла Эсме Султан смириться окончательно, ведь до их встречи султанша только заставляла себя покориться судьбе, но продолжала надеяться на чудо. Теперь же надежд не было. Она была готова ко всему, что ей, как говорила мать, предначертано.

Однако, когда, завтракая, Эсма Султан увидела вошедшую в ее покои Михримах Султан и услышала из ее уст о том, что ее будущий муж Давуд-паша уже прибыл в столицу, был старше ее собственного отца и имел дочь, которая также была старше ее самой, то не сдержала слез. Они бурным потом струились по ее щекам, и в рыданиях султанша лежала на коленях у подруги, с которой они, наконец, примирились. Успокаивающе поглаживая ее по темным волосам, Михримах Султан не знала, смеет ли она сейчас говорить о своем счастье, когда подруга, наоборот, столь несчастна.

— За что мне это все? — спустя время немного успокоившись, с глубокой печалью в голосе тихо спросила Эсма Султан. — Я только и делаю, что плачу и твержу себе о том, что мой удел — смирение, покорность. Я навещала валиде в Старом дворце, и она все повторяла, что я должна сохранять достоинство и покорно встретить свою судьбу. Отчего же моя судьба — это страдания?