Сельминаз не нашлась, что ответить. Новость о том, что отец вынужден жениться на восемнадцатилетней султанше, ее не только ошеломляла до глубины души, но и смущала, ведь она сама, будучи дочерью ее будущего мужа, была старше султанши. К тому же то, что отец, оказывается, намеревается вновь выдать ее замуж, напугало девушку. Ее первый брак был столь коротким… Муж был вполне молодым мужчиной, но, конечно, простым торговцем в Эскишехире. Лишь проведя с ней первую брачную ночь, он на следующее утро отправился в какую-то деревню за товаром, там заразился чахоткой и спустя месяц умер. Сельминаз не успела стать женой, как превратилась во вдову, которая вернулась под отцовское крыло. И теперь и судьба ее отца, и ее собственная обещали вот-вот кардинально измениться. Стоя на пороге новой жизни, оба испытывали страх перед неизвестностью и беспокойство о том, к чему эти изменения приведут.

Вечер.

Дворец Михримах Султан.

Сегодня Михримах Султан вопреки своему желанию не поехала во дворец Хафсы Султан, чтобы навестить ее и поддержать. Она и без того в последнюю неделю чувствовала себя дурно, а сегодня ее недомогание вылилось в непомерную слабость, головокружение и тошноту, из-за которых она даже не смогла покинуть ложе. Как любая замужняя женщина, страстно мечтающая о детях, она, конечно же, в радости отмела предположения о болезни и заподозрила беременность. Гюльшан-калфа, повинуясь ее приказу, пригласила лекаршу, и та провела осмотр.

Султанша в волнительном нетерпении весь день ждала возвращения мужа, желая сообщить ему радостную новость, но под вечер задремала и проснулась весьма поздно, когда, как сообщила Гюльшан-калфа, паша уже вернулся. Он не стал ее беспокоить, узнав от служанки, что госпожа спит. Сияя от счастья, Михримах Султан с улыбкой спешно направлялась в кабинет мужа, и подол ее голубого шелкового платья с шелестом стелился по мраморному полу. Глубоко вдохнув, чтобы выровнять дыхание, султанша на радостях забыла постучаться и, распахнув двери, вошла в кабинет и замерла у порога. Улыбка померкла на ее лице, а глаза, прежде лучившиеся счастьем, поблекли и наполнились горечью.

Когда она вошла, Искандер-паша стоял к ней спиной и, держа перед собой один из тех рисунков, полных любви и обожания, разглядывал нарисованные собственной рукой маняще улыбающиеся губы Эмине Султан, в другой руке держа кубок с вином. Он дернулся, но, взяв себя в руки, повернулся к столу, спокойно спрятал рисунок в ту самую кожаную папку и убрал ее во второй ящик стола, где ей и было место, а ящик запер на ключ.

Михримах Султан созерцала все это, не в силах сдвинуться с места. Она уже было понадеялась, что муж проникся к ней, ведь он дарил ей и свои объятия, и теплые взгляды, и даже обращался к ней «милая». Но, как она сейчас поняла, все это было для него лишь частью его обязанностей, как мужа, и Искандер-паша с присущими ему серьёзностью и тщательностью исполнял их. А в сердце его по-прежнему властвовала она.

— Михримах? — подчеркнуто спокойно спросил он, наконец, взглянув на нее, как ни в чем не бывало. Он-то не догадывался, что она знала. — Я, кажется, просил тебя стучаться перед тем, как войти в мой кабинет.

— Прошу прощения, паша, — сделав над собой усилие, ответила Михримах Султан. — У меня для вас есть новость.

Радостной она ее уже не назвала, так как всю ее радость задушили боль, ревность и досада. Но Михримах Султан понимала, что ей нельзя их показывать, чтобы не настраивать против себя мужа, одобрения и любви которого она так желала заслужить. Она пообещала себе, что уж на этот раз не сдастся без борьбы. Однажды ей удастся вытеснить из сердца мужа другую женщину, и она завладеет им, а то, что вскоре у них родится ребенок, весьма поспособствует этому. Искандер-паша стал для нее всем — человеком, вокруг которого было сосредоточено все ее существование. Ему она дарила всю любовь, на которую была способна, и в силу этой любви не могла отказаться от него, да и не желала. Муж был для нее подобно божеству, которому она страстно поклонялась в восхищении и почтении. Ей было, за что бороться, и возможно именно поэтому она впервые в жизни не опускала руки, веря, что Эмине Султан останется в прошлом, а она станет столь же любима мужем, как он ею любим.

— Неужели? — с толикой удивления спросил Искандер-паша. — Я слушаю.

Тряхнув головой, словно выбрасывая из нее все дурные мысли, Михримах Султан заставила себя улыбнуться и направилась к мужу, которого в чувствах обняла за шею. Озадаченный, он обнял ее в ответ, но если объятия султанши были полны отчаянной любви, то паша обнимал ее спокойно и мягко. Почувствовав это, Михримах Султан вновь ощутила укол боли, но, отстранившись и подняв свое лицо к лицу Искандера-паши, по-прежнему улыбалась.

— В последние дни я неважно себя чувствовала, а сегодня лекарша меня осмотрела, — проговорила она и, сделав паузу, тем самым смакуя момент, радостно выдохнула: — Я беременна!

На лице паши сначала промелькнуло удивление, затем озадаченность, и только потом он улыбнулся и, обхватив ладонями лицо жены, поцеловал ее в лоб.

— Поздравляю, султанша. Наши молитвы были услышаны. Теперь вы должны беречь себя.

— Разумеется, — кивнула светловолосой головой та и упоенно вздохнула. — Я так счастлива! А вы?

Искандер-паша, смотря ей в глаза, почему-то помедлил и снова улыбнулся, но чуткий взор Михримах Султан различил в этой улыбке принужденность, хотя было в ней и тепло.

— И я счастлив, — наконец, ответил мужчина. — Кстати, ты голодна? Гюльшан-калфа сказала мне, что ты не ужинала.

— Голодна, да и вы, должно быть, тоже. Я распоряжусь, чтобы накрыли стол в холле.

За ужином супруги сидели на противоположных концах длинного стола, как и положено. Взглянув через стол на трапезничающего мужа, Михримах Султан отставила кубок с шербетом, из которого сделала глоток, и по обыкновению поинтересовалась:

— Как прошел день, паша?

— Плодотворно, — ответил тот, обратив к ней взгляд голубых глаз. — Занимался государственными делами. Кстати, прибыл Давуд-паша. Я говорил тебе о нем?

— Да, вы рассказывали, что он — ваш друг, с которым вы сблизились в позапрошлом военном походе, и управляет… не помню название санджака.

— Управляет Эскишехиром, — произнес Искандер-паша. — Тебе должно быть известно о том, что повелитель намерен вскоре выдать замуж Эсму Султан.

— Да, я об этом знаю, — уже настороженно подтвердила Михримах Султан, не понимая, причем тут этот Давуд-паша.

— Так вот, в качестве ее будущего мужа и выбран Давуд-паша. Я его посоветовал, потому как иного достойного человека, которому бы повелитель мог доверить дочь, я не знаю.

Растерянно уставившись на мужа, Михримах Султан медленно положила столовые приборы на тарелку.

— Вы, кажется, упоминали, что Давуд-паша приходится вам с повелителем ровесником.

— Немногим старше.

— И еще я припоминаю, что он женат, — осторожно проговорила султанша, которая все еще была удивлена услышанным.

Ее бедная подруга Эсма Султан была столь печальна в последнее время. Она понимала, что, скорее всего, причинами этого были и исчезновение Серхата Бея, в которого она была влюблена, и решение родителей выдать ее замуж. Вероятно, она будет несчастна в браке, который они вот-вот устроят, если в ее сердце по-прежнему живет любовь к воину. К тому же, ее будущий муж оказался весьма взрослым мужчиной. Михримах Султан разница в возрасте с Искандером-пашой уже не смущала, так как она горячо полюбила мужа, а вот для подруги это будет серьезным препятствием в браке на пути к счастью, если учесть и то, что она любит другого мужчину.

— Женат, а от первого брака имеет дочь, но это не имеет значения, — тем временем ответил Искандер-паша. — С женой разведется, а дочь выдаст замуж. Она уже взрослая.

— Взрослая? — переспросила султанша, изумившись. А она-то представила себе девочку лет десяти. Вот и еще одно препятствие. Вряд ли Эсме придется по вкусу, что дочь ее будущего мужа старше ее самой. Благо, от подобного ее Всевышний уберег. Она бы не перенесла, если бы и у Искандера-паши были бы другие дети, рожденные не ею, хотя она знала, что он уже был женат и это вполне могло бы быть. — Сколько же ей лет, позвольте узнать?