— Ты женат, насколько я помню, вот уже лет пять. Знаю, у вас с женой… не все гладко, да и дочь твоя, прости, запамятовал ее имя, с ней не очень-то ладит. Я верно говорю?

— Да, паша. Не скрываю, это так.

— Повелитель обеспокоился судьбами своих детей. Не мудрено, ведь старшие из них — шехзаде Мурад и Эсма Султан — уже достигли приличного возраста. Обоим по восемнадцать лет. Шехзаде, конечно, отправляется в санджак, в Манису.

— Да будет это благим, — отозвался Давуд-паша, помня, что старший из сыновей падишаха был умным, рассудительным и достойным молодым человеком.

— А вот Эсма Султан… — кивнув, продолжил Искандер-паша. — Решено выдать ее замуж и весьма скоро, до отправления шехзаде в санджак, чтобы он с матерью смог побывать на свадебных торжествах. То есть свадьба состоится где-то через месяц… Повелитель очень дорожит султаншей, и он был обеспокоен тем, кому мог бы со спокойным сердцем отдать ее руку. Когда он спросил моего совета, я сказал, что знаю только одного достойного ее руки человека, и назвал тебя, Давуд. Повелитель одобрил мой выбор и велел вызвать тебя в столицу, чтобы все обсудить, но, думаю, этот вопрос уже решен. В глазах падишаха ты — жених Эсмы Султан.

Сказать, что Давуд-паша был ошеломлен, значит, ничего не сказать. Он ждал повышения или, в случае крайнего везения, назначения в совет, но того, что повелитель мог выбрать его в качестве мужа дочери — определенно нет. Это казалось чем-то невероятным. Растерянный, он уставился на ожидающего его ответа великого визиря.

— Жених Эсмы Султан?.. Что вы говорите, паша? Вы ведь и сами сказали, что я женат. Разве это возможно? Да и достоин ли я такой чести?

— Да брось, Давуд, — устало выдохнул Искандер-паша. — Когда падишах удостаивает тебя такой чести, как женитьба на султанше династии и, причем, на собственной дочери, ты не смеешь отказываться, если, конечно, не хочешь головы лишиться. Значит, разведешься и как можно скорее. Только представь, какие это сулит перспективы. Разумеется, султан, столь сильно любящий дочь, не пожелает расставаться с ней, и ты получишь должность в совете и, скорее всего, станешь визирем. Я бы этого очень хотел, Давуд. Ты мне нужен, как никогда. И, как я уже сказал, отказа быть не может. Все решено.

Давуд-паша, слушая его, не знал, что ему и думать, однако он понимал, что великий визирь прав. Все решено. Ему вот уже через месяц суждено стать мужем дочери султана, представительницы османской династии, которая была даже младше его собственной дочери, и из мелкого губернатора превратиться в одного из визирей империи, против воли втянутого в политические игры, в которой проигравших ждет лишь смерть.

Когда паша уже ближе к вечеру вернулся на постоялый двор, где остановился с семьей, подойдя к двери комнаты, в которой были его жена и дочь, он в замешательстве замер, не представляя, как сообщит им эту новость. Его судьба изменилась в одночасье. Мужчина и сам еще не до конца смирился с мыслью о том, что ждет его в недалеком будущем, а ему предстояло сообщить обо всем семье и тем самым и их судьбы изменить, но у него не было выхода и, собравшись с духом, Давуд-паша отворил дверь, вошел в комнату и тут же поймал на себе одинаково обеспокоенные взгляды женщин. Однако беспокойство это было разного рода: Ракель-хатун ждала новости о его повышении, а дочь Сельминаз попросту беспокоилась за него, так как и ее насторожил столь неожиданный призыв в столицу и состоявшееся на пути в нее нападение разбойников.

— Ну что, Давуд? — нетерпеливо воскликнула Ракель-хатун, поднявшись с тахты и сделав к нему несколько спешных шагов. — Что сказал Искандер-паша?

Сельминаз также поднялась и с немым вопросом в зеленых глазах смотрела на отца в ожидании, когда он, наконец, все объяснит.

— Ты теперь в совете? — пока муж медлил, не зная, как подступиться к разговору, засыпала его вопросами жена. — Ты выглядишь… сбитым с толку. Неужели тебя сделали визирем? Я слышала, что в совете свободны должности второго и третьего визиря.

— Нет, хатун, — выдавил Давуд-паша и, обойдя женщин, сел на тахту. — Вам лучше присесть. Признаюсь, я и сам не могу поверить в то, что собираюсь вам сообщить…

Ракель-хатун уже перестала заведомо радоваться, так как видела, как растерян и мрачен ее муж, а таким бы он не был, в действительности получив повышение, поэтому в настороженности присела рядом с ним. Сельминаз, терзающаяся от беспокойства, села по другую сторону от него.

— Отец, объясни, что происходит, — проговорила она, заглядывая в его лицо. — Ты пугаешь меня.

— Искандер-паша сообщил мне, что повелитель… решил выдать замуж свою дочь Эсму Султан и… выбрал меня в качестве ее будущего мужа.

В комнате воцарилась тишина, однако вскоре ее разрушил смешок Ракель-хатун.

— Ты так пошутил? — раздраженно процедила она. — Нам не до смеха, Давуд!

— Это правда, хатун, — твердо ответил Давуд-паша, повернувшись к ней с сожалением в глазах. — Мне и самому не до смеха, уж поверь.

— Что ты говоришь, отец?.. — растерянно проговорила Сельминаз, привлекая к себе его внимание. — Ты же уже женат, да и… с чего бы султану, ты уж прости, выдавать за тебя свою дочь?

— Я понимаю, вы обе удивлены и растеряны, как и я сам, но так решил наш повелитель, и не нам обсуждать его решения, а уж тем более противиться им.

Осознав, что муж не шутит, Ракель-хатун тяжело задышала от охвативших ее негодования, ошеломления и страха.

— Конечно, разве посмеешь ты противиться подобному решению! — процедила она, подорвавшись с тахты. — Кто откажется жениться на султанской дочери?! А что со мной, Давуд? Что будет со мной? Ты просто избавишься от меня?

Сельминаз, сколько бы презрения не испытывала по отношению к мачехе, ощутила жалость, наблюдая за ней, и отвела взгляд в сторону.

— Мне придется развестись с тобой, хатун, — сдержанно ответил Давуд-паша, который всегда умел сохранять спокойствие в столь частых истериках неуравновешенной злобной жены. — Я понимаю, что это… неприятно, но поступить подобным образом необходимо. Мне жаль. Разумеется, я позабочусь о том, чтобы ты ни в чем не нуждалась после развода и обеспечу тебя жильем. Возможно, ты пожелаешь вернуться в свою семью?

Трясущимися руками закрыв лицо, Ракель-хатун всхлипнула и, выдохнув, паша поднялся на ноги и, подойдя к ней, попытался обнять, но та вырвалась и со слезами злобно посмотрела на него, словно он был предателем в ее глазах.

— Я проклинаю тот день, когда вышла за тебя замуж, Давуд! — исступленно прокричала она и, развернувшись, ушла в другую комнату, которая прежде служила супружеской спальней, захлопнув за собой двери.

С сожалением посмотрев на спину отца, оставшегося стоять на месте, Сельминаз встала с тахты и, подойдя к нему сзади, обняла со спины за плечи.

— Раз так велел султан, что мы можем поделать, отец, верно? Возможно, все это к лучшему. Конечно, к лучшему. Став мужем султанской дочери, ты, конечно же, войдешь в совет, обретешь власть, почет и богатство. Да и… Ракель-хатун была и для тебя, и для меня… обузой. Не пойми меня неправильно, но я рада, что наши судьбы с ней расходятся. Она… не та женщина, которая тебе нужна. Кстати, а сколько лет этой… Эсме Султан? Она, верно, недавно овдовела и ее хотят снова выдать замуж? Известно, женщинам династии не пристало быть незамужними.

То, как отец после ее слов безрадостно рассмеялся, покачав головой, ее напугало. Подобный смех не был ему свойственен. Повернувшись к дочери, Давуд-паша со смятением оглядел ее лицо.

— Султанша младше тебя, милая. Ей восемнадцать лет, как сказал Искандер-паша. А свадьба… состоится через месяц.

Сельминаз бестолково уставилась на отца, осознавая услышанное.

— Восемнадцать? — едва слышно переспросила она. — Отец, но…

— Такова воля султана, — как приговор произнес паша. — Нам всем остается только смириться. Не беспокойся, я тебя не оставлю, Сельминаз. Поначалу будешь жить со мной и… султаншей, а потом я подыщу тебе в столице мужа. Ты недавно овдовела, но, думаю, пришло время для нового брака. Дай Аллах, он продлится много дольше, чем твой первый брак, милая.