— Да будет так, — сочувственно кивнул Мурад, хлопнув его по плечу. — Я уверен, всё выяснится. Не верю, что Альказ-паша пошёл бы на подобное…

— Никто не верит, — отозвалась Нилюфер и, посмотрев в сторону, поджала губы.

В сопровождении служанок по саду шла Михримах, сияющая красотой и великолепием облачения. Солнечный свет играл на её драгоценностях и диадеме — они переливались и ярко сверкали. Своим блеском им не уступала и золотая парча, из которой было сшито её платье.

— Смотрите-ка, Михримах, — тоже заметил её Мурад. — Михримах!

Та обернулась и, увидев их — втроем направляющихся к ней (Нилюфер делала это с явной неохотой) — растерянно моргнула. Она выглядела огорчённой, но выдавила улыбку и направилась им навстречу, жестом велев служанкам подождать возле кареты, к которой прежде шла.

— Доброе утро, — мягко воскликнула она, когда они встретились. Она избегала смотреть на хмурую сестру, дружелюбно поглядела на Мурада и недоуменно на Искандера. — А вас я не знаю, к сожалению. Шехзаде, не представите нас?

— Разумеется, — вежливо отозвался Мурад. —Это — Искандер-ага, сын Гевхерхан Султан. А это — Михримах Султан, дочь Эсен Султан и сестра Нилюфер.

— Ты забыл сказать — жена великого визиря Искандера-паши, — немного язвительно заметила Нилюфер, смотря не на Мурада или сестру, а на Искандера, который явно был очарован великолепием наряженной и излучающей доброту Михримах. Его взгляд не отрывался от неё, немного сконфуженный, но в целом заинтересованный и даже горячий. Однако пламя в его тёмных глазах немного остыло, когда он услышал её слова, и Искандер моргнул, явно заставляя себя отвести взор. Мураду подобная проницательность не была свойственна, и он виновато улыбнулся Михримах. Она же, как женщина, не смогла не заметить горячий взгляд Искандера и, смутившись, порозовела.

— Ты навещала Эсму? — чтобы как-то продолжить беседу, спросил Мурад.

— Да, — почему-то помрачнев, ответила Михримах. — Она… весьма расстроена.

— Ей тоскливо без валиде, так ещё эта свадьба, — объяснил шехзаде, вздохнув. — Кажется, она не очень-то желает выходить замуж…

— Разумеется, не хочет, — усмехнулась Нилюфер. — Её сердце разбито, а мечты — разрушены.

Михримах посмотрела на неё с укором, но не отважилась вслух упрекнуть, боясь и сама стать жертвой острого ядовитого языка сестры. Искандер же, который, не в силах противиться себе, снова поднял на неё взгляд, нервно прочистил горло.

Ему и дела не было до того, что говорила Нилюфер. Ангелоподобная девушка, стоявшая перед ним во всей красе, поразила его слишком уж сильно. Он и прежде замечал красивых девушек и, если позволяли обстоятельства, был с ними учтив, но смел, однако никогда его сердце не билось так гулко и горячо в груди от одного лишь созерцания женщины в первую случайную встречу. Даже то, что, оказалось, она была замужем и замужем не за кем-то, а за великим визирем, не остужало его пыл, но усилием воли он снова заставил себя отвернуться. Страсть всё же не до конца затмила его разум, и он помнил об осторожности и о том, как высок риск даже просто смотреть на жену великого визиря.

— О чём ты? — недоумевающе спросил Мурад.

— Да так, девичьи секреты, — отмахнулась Нилюфер, насмешливо покосившись на облегчённо улыбнувшуюся сестру. — Михримах, как Искандер-паша?

— У нас всё хорошо, — неловко ответила султанша и, обернувшись на карету, улыбнулась с намёком на прощание. — Я была рада повидаться, а с вами, Искандер-ага, познакомиться, — она с волнением повернулась к нему и тут же отвернулась, обжёгшись о его взгляд. — Надеюсь, в скором времени увидимся. Мне пора. Я ещё хотела навестить Хафсу Султан…

— До встречи, Михримах, — кивнул ей Мурад.

Развернувшись, Михримах, сверкая в солнечном свете, направилась к карете изящной походкой. Все трое стояли и провожали её взглядами с совершенно разными чувствами, наполняющими их.

— Не твоего поля ягода, — рассмеялась Нилюфер, повернувшись к Искандеру. — И почему мужчины так глупы?

— Позволь? — с толикой возмущения спросил Мурад и понимающе улыбнулся, посмотрев на Искандера и увидев до боли знакомое чувство на дне его карих глаз. — Возможно, не мужчины глупы, а сердце? Как часто оно выбирает не тех…

— Что? — рассеянно переспросил Искандер, наконец, вспомнив о них, так как Михримах скрылась в карете.

Нилюфер и Мурад сочувственно переглянулись.

— Да так, ничего, — выдохнул шехзаде и кивнул в сторону удаляющейся вглубь цветущего сада тропинки. — Идёмте…

Дворец санджак-бея в Сивасе.

Буйствовала летняя гроза и, тревожно наблюдая за этим прекрасным в своей мрачной и тёмной силе природным явлением, Ферхат-паша стоял у окна. Повелитель был уже на пути в Сивас, а значит, вскоре всё разрешится. Ему хотелось поскорее покончить с этой авантюрой, которая была слишком уж опасна, и получить, наконец, обещанную должность третьего визиря.

— Паша, — войдя в покои, поклонился ага. Его одежда промокла. Видимо, он выходил из дворца и попал под ливень. — Пришло письмо.

— От госпожи? — сухо осведомился Ферхат-паша, отвернувшись от окна и требовательно протянув руку за письмом.

— Нет, от Мехмета-паши.

Поджав губы, паша с явной настороженностью развернул свиток. Если султанша, что было удобно, сама всё придумывала и лишь отдавала четкие приказы что и как нужно делать, то Мехмет-паша этим не утруждал себя. Он писал кратко и пространно о том, что нужно сделать, и оставлял самому решать, как. И в этот раз он остался верным себе.

«Искандер-паша вмешался в дело и, пользуясь своим влиянием на повелителя, убедил его в невиновности Альказа-паши. Падишах едет в Сивас не для его казни, а для разбирательства, и он склонен верить в невиновность Альказа-паши, а значит, виновным окажешься ты. Нельзя допустить этого. Немедленно избавься от Альказа-паши до прибытия повелителя и обставь всё так, чтобы он оказался виновным и во всех предъявленных ему преступлениях, и в собственной смерти. Если тебя постигнет неудача, ты должен молчать о связи со мной или с госпожой. Откроешь рот, и тебя ждёт приятная встреча в ином мире со всей твоей семьей».

Раздражённо скомкав письмо, Ферхат-паша бросил комок в пылающий камин и, смотря, как он сгорает, отчаянно соображал, что ему делать. Ага, так и оставшийся стоять у порога, напряжённо покосился на него.

— Паша, будут приказы?

Тот, обернувшись, исподлобья посмотрел на него.

Вечер.

Дворец Михримах Султан.

Постучавшись в двери, Михримах Султан услышала голос мужа, позволивший войти, и, распахнув двери, вошла в кабинет с робкой улыбкой. По другому она на мужа не смотрела, так как он, как и для любой юной и, главное, влюблённой жены, во многом уступающей мужу в возрасте и жизненном опыте, был для неё чуть ли не божеством. Зрелый, уверенный в себе муж, занимающий высочайшую должность в государстве, который также здраво мыслил и сильной рукой правил этим самым государством и их семьей, и не мог быть для неё кем-то другим.

— Прошу прощения. Я не помешала?

Искандер-паша привычно работал, сидя за столом в окружении бумаг и свитков. Подняв черноволосую голову, он устало посмотрел на неё, позволительно кивнул и отложил изучаемый прежде документ на стол.

— Иди.

Михримах Султан уже сняла все драгоценности, облачилась в сорочку и шёлковый бордовый халат и распустила длинные золотые волосы. Она часто заглядывала к мужу перед сном, так как тот имел привычку работать до поздней ночи. Просияв, она прошла через весь кабинет и, подойдя к креслу, в котором сидел муж, с улыбкой опустилась к нему на колени, что тот покорно позволил и приобнял её одной рукой за талию.

— Уже поздно. И вы устали… Идёмте спать?

— Я почти закончил, — ответил Искандер-паша, покосившись на кипу бумаг. — Ложись, не жди. Я скоро.

Недовольно насупившись, она покачала головой и со страдальческим видом вздохнула, вызвав у него снисходительную улыбку.

— Без вас не пойду… Слуги уже погасили везде свечи, и там темно.