— Ну что такое, Сулейман? Что тебя огорчает?

— Отец… гордится Мурадом, — помедлив, заговорил шехзаде. — Он во всём ставит его нам с Османом в пример. Мол, он умный, сдержанный и воспитанный, а ещё хорошо ездит верхом, управляется с оружием и в походе… хорошо показал себя. Осман… он из седла вообще не слазит. И меч держит не хуже Мурада, а я… Перед отъездом мы с отцом и братьями были в саду и тренировались. Отец похвалил Мурада и Османа, а у меня…

— Что? — участливо спросила Эмине Султан.

— Не получается у меня также, как у них… — сокрушенно признался Сулейман. — Я спотыкался и даже выронил меч, а ведь он деревянный! Наверное, у меня никогда не получится научиться… Отец стыдится меня, да? — он, расстроенный, вопросительно посмотрел на мать.

— Конечно нет. Что за мысли? Мурад и Осман показывают успехи в воинском искусстве, а ты, Сулейман, умный. Ты читаешь столько книг, да и учителя тебя очень хвалят. Ты не должен быть похожим на отца или на братьев. Каждый талантлив в чём-то своём. Ты, например, в науке и искусстве. И это тоже повод для гордости. Мы с отцом гордимся и Османом, и тобой.

— Осман говорит, что я за шехзаде, если даже меч держать не умею.

— А ты не обращай внимания. Чьи-то слова не должны влиять на то, как ты относишься к себе. Во всяком случае, в мире нет дела, которому нельзя было бы научиться, если есть желание. Помни, если хочешь достичь в чем-то успеха, нужно потрудиться.

Сулейман задумчиво кивнул, приободренный словами матери и, благодарно улыбнувшись ей, поднялся с тахты и поцеловал её руку.

— Я пойду, валиде.

— Куда это ты собрался? — изумилась та.

— В конюшню! — на ходу возбуждённо бросил шехзаде и вышел из покоев.

Вздохнув, Эмине Султан поглядела на закрывшиеся за ним двери и, улыбнувшись, повернулась к спящей в колыбели дочери. Она хотела было взять со столика книгу, чтобы чем-то себя занять, как в покои вошла Элмаз.

— Встретила в коридоре Сулеймана. Он едва не бежал. Такой… взбудораженный.

Эмине Султан тепло улыбнулась, довольная, что смогла подбодрить сына. Однако, вспомнив кое о чем, помрачнела.

— Есть новости?

Элмаз заглянула в колыбель и, увидев, что Айнур спит, села на тахту и приглушенным голосом заговорила:

— Мирше-хатун занимается подготовками к отъезду шехзаде Мурада. Гарем гудит как улей.

— А из дворца Хафсы Султан новостей нет?

Напряжённо покосившись на сестру, Элмаз ответила:

— Нет. Она по-прежнему не очнулась.

— Да пошлёт Аллах ей смерть! — злобно процедила Эмине Султан.

— Эмине! — возмутилась Элмаз. — Упаси Аллах. Грех так говорить…

— Знаешь, я даже рада, что всё так вышло. Роды у неё начались прежде срока, а то, что лекарша нарушила наш уговор и сохранила жизнь ребёнку даже хорошо. На моих руках не будет крови невинного младенца. Состояние же, в котором оказалась Хафса Султан, вызвано трудными родами, и я здесь совершенно не причём. Видишь, Элмаз? Удача на нашей стороне. Мне даже ничего не пришлось делать! Надеюсь, Хафса не поправится и покинет этот мир, избавив нас всех от себя. Вот увидишь, Мирше-хатун недолго будет всем здесь заправлять. Гарему нужна госпожа, а не старуха-хазнедар.

— Она будет всем заправлять, пока повелитель не вернётся из Сиваса, — вздохнула Элмаз. — А до тех пор пройдёт месяц, не меньше. Путь далёк… Если к возвращению повелителя Хафса Султан не поправится, тогда, скорее всего, ты станешь управляющей гарема. Больше ведь некому…

— Я ждала годы, — усмехнулась Эмине Султан, пожав плечами. — Подожду ещё немного.

— Повелитель так и не смиловался?

— Нет, — заметно расстроившись, выдохнула султанша. — Даже не попрощался перед отъездом… Аллах, я боюсь, что чем больше времени он без меня, тем сильнее отдаляется. А ещё эта рабыня… Ты говоришь, она ночь за ночью была с ним?

— Вплоть до самого его отъезда, — печально подтвердила Элмаз. — В гареме ей уже прочат судьбу султанши.

— Не бывать этому! — гневно воскликнула Эмине Султан, и от её взгляда сестра потупила взгляд. — В этом дворце если и будут рождаться дети, то только у меня. Не позволю превратить меня в Филиз!

— А если она и вправду забеременеет? — испуганно спросила Элмаз. — Странно, если будет иначе, ведь она столько ночей провела с султаном.

— Избавимся от неё, — злобно хмыкнула султанша. — Она нос-то не задирает?

— Нет, тише травы. По-моему, милая девочка. Жаль её…

— Милым девочкам не место в гареме. Ты пригляди за ней, Элмаз. Если она беременна, мы должны одними из первых узнать это и избавиться от неё, пока повелитель не вернулся из Сиваса. Или хотя бы от ребёнка.

Элмаз кивнула, поджав губы. Ей и вправду было жаль эту Бельгин-хатун. Она казалась такой невинной, словно ребёнок. К сожалению, сестра права. Невинность в гареме скорее помеха, чем достоинство.

Топкапы. Комната на этаже фавориток.

Не так давно проснувшись, она лежала на мерно вздымающейся и опускающейся груди спящего повелителя и невесомо водила пальчиками по ней. Утренние солнечные лучи пробивались в покои сквозь тонкую щель в дверях, ведущих на террасу. Заскучав, она осторожно отстранилась и, взглянув на умиротворенное лицо господина, села в постели и хотела было подползти к краю ложа, что встать с него и одеться, но сзади раздался шорох.

— Решила сбежать? — сонно произнёс повелитель и усмехнулся, поглядев на растерянное лицо обернувшейся на него девушки.

— Я вас разбудила? — с видом провинившегося ребёнка спросила Бельгин, прижимая к себе одеяло. — Просто проголодалась…

— И хорошо, что разбудила, — он с привычным снисхождением улыбнулся, смотря на неё. — Дела не ждут. Я распоряжусь о завтраке. Дай только одеться.

Султан Баязид, потянувшись, сел в постели и, наклонившись к своей фаворитке, сидящей рядом и завернутой в одеяло, словно в кокон, кратко поцеловал её в губы. Рассмеявшись, она обвила руками господина, тем самым остановив его, намеревающегося покинуть ложе, и осыпала его шею дождём поцелуев.

— Уже вправду поздно, — усмехнулся повелитель и мягко отстранился. Бельгин, по-детски обиженно надув губы, откинулась на подушки, намеренно не став поправлять одеяло, которое упало до самого живота, когда она бросилась в объятия.

— Не так уж я и проголодалась… Может, ещё немного полежим? Так не хочется вставать… — капризно протянула она, вопросительно-умоляюще смотря на повелителя, наблюдающего за ней всё с той же усмешкой.

Его взгляд, как она и планировала, скользнул ниже её лица. Выдохнув, султан сдался и резким движением отбросил одеяло к изножью. Бельгин взвизгнула и захохотала, оказавшись в крепких объятиях.

— Ай, щекотно! — сквозь смех вскрикнула она, когда поцелуи перешли на шею. — Ну колется же… — извернувшись, она отодвинула от себя поросшее бородой лицо повелителя, положив ладонь на его подбородок. — Ай! — снова воскликнула Бельгин, так как он укусил её за палец. В шутливой борьбе она схватила первую попавшуюся под руку подушку и несильно ударила ею султана по голове. Он не ожидал удара и, воспользовавшись моментом, Бельгин бросилась было к краю ложа, но её схватили и под её заливистый смех повалили обратно на подушки.

— Тебя веселит созерцание стены? — насмешливый голос Айнель-калфы заставил Бельгин вынырнуть из воспоминания в реальность.

Она сидела на своей кровати и, тоскуя по уехавшему повелителю, вспоминала время, что они провели вместе. Время, которое было самым счастливым в её жизни.

— Нет, просто задумалась.

— Я даже знаю, о ком, — хмыкнула калфа. — Гарем не место для любви, Бельгин.

Помрачнев, фаворитка промолчала, так как понимала, что она права. Встав, она подошла к сундуку, в котором копошилась Айнель-калфа, помогая ей разбирать новые подарки султана, которые он отправил ей перед отъездом, и достала одно из платьев нежного лилового цвета, расшитое жемчугом.

— Неплохое, правда? — с улыбкой спросила она, приложив его к себе. — Пожалуй, надену его сегодня. Есть там украшения из жемчуга?