— Ты здесь…

— Здесь, госпожа моя, — усмехнулся Мехмет-паша, поцеловав её в волосы. — Но, как погляжу, ты и без меня неплохо со всем справилась. Ферхат-паша извещал меня обо всем. Благодаря твоим стараниям Альказ-паша обречён. Он сошёл с моего пути к должности великого визиря. Али-паша умер в походе. Как мы и планировали, остался лишь Искандер-паша.

— Повелитель назначит на должность второго визиря тебя?

— Я имел с ним разговор на эту тему, и повелитель сказал, что никого другого на этой должности не видит. Как только он вернётся из Сиваса после разрешения проблемы с Альказом-пашой, он объявит о всех назначениях. Но вот насчёт Ферхата-паши я сомневаюсь…

— Думаешь, Искандер-паша помешает нам и не позволит ему стать третьим визирем? — догадавшись о его мыслях, задумчиво спросила султанша.

— Разумеется, он попытается поставить на эту должность своего человека.

— А они у него остались? Те, кто был рядом с ним на протяжении этих лет, мертвы, в случае Али-паши, или обречены на смерть, если говорить об Альказе-паше.

— Наместник Эскишехира Давуд-паша его близкий друг и соратник, — проговорил Мехмет-паша.

— Как ты сказал? — изумилась Хафса Султан, отстранившись от мужа и, обернувшись, заглянула в его лицо. — Давуд-паша?

— Именно. Тебе что-то известно о нём?

— Я посоветовала повелителю перед отъездом шехзаде Мурада в санджак выдать замуж его дочь Эсму Султан. Предложила ему своих кандидатов из наших пашей и беев, но он отказался, сказав, что Искандер-паша предложил ему кандидата, которого он сразу же выбрал и даже вызвал его в столицу, чтобы всё с ним обсудить. И назвал имя. Давуд-паша.

Супруги мрачно переглянулись, понимая, что это может повлечь за собой. Разумеется, повелитель предпочтёт сделать своим визирем собственного зятя, чем какого-то там бейлербея Анатолии, который не смог навести порядок в доверенной ему области и противостоять «мятежнику» Альказу-паше, который посадил его в темницу. А это значит, что Искандер-паша станет ещё сильнее.

— Нельзя допустить эту свадьбу, — проговорила Хафса Султан, озвучив мысли обоих. — Нужно устроить ловушку Давуду-паше на его пути в столицу, а если он из неё всё же выберется, придумать, как выставить его в неприглядном свете, чтобы повелитель отказался от своих намерений.

— Я слышал, Давуд-паша женат, причём дважды, и у него есть дочь от первого брака. Если очернять его, то исходя из его отношений с семьей, потому как в качестве санджак-бея он показал себя образцово. Подумаем об этом позже, если он и вправду выберется. А пока я прикажу своим людям устроить ему «приятную встречу».

Они ухмыльнулись друг другу, но вдруг Хафса Султан вздрогнула и приложила руку к своему животу.

— Что такое? — тут же забеспокоился Мехмет-паша.

— Толкается, — взволнованно улыбнулась Хафса Султан и, схватив руку мужа, положила её на живот. — Чувствуешь?

— Да, — растерянно отозвался паша и, рассмеявшись, притянул жену к себе. — Даже не верится… Столько лет и, наконец, ребёнок.

— Надеюсь, будет мальчик, — мечтательно вздохнула Хафса Султан, прижавшись к груди мужа, из его расчетливой советницы превратившись в любящую жену. — Совсем скоро я смогу прижать его к груди…

Мехмет-паша проснулся посреди ночи и, сонно оглядевшись, услышал тихие стоны лежащей рядом жены. Приподнявшись на локте, он увидел, что она болезненно морщится во сне и мечется.

— Хафса? — с тревогой вглядевшись в её лицо, он обхватил его руками. — Госпожа, что такое?

Проснувшись, Хафса Султан растерянно уставилась на него и, мучительно зажмурившись, простонала.

— Больно…

Откинув одеяло к изножью, Мехмет-паша в ужасе уставился на огромное кровавое пятно, расползшееся по простыни под его женой.

— Скорее сюда! — крикнул он, вскакивая с постели. — Лекаршу!

Как оказалось, у султанши преждевременно начались роды, осложнившиеся открывшимся кровотечением. Мехмет-паша нервно расхаживал по холлу, слыша, как сверху из их покоев раздаются мучающие его крики жены, полные боли.

Тем временем в покоях Хафса Султан, пребывая уже на грани реальности, как сквозь толщу воды слышала голоса лекарши и служанок. Боль затопляла всё её тело — боль, от силы которой оно норовило отгородиться бессознательностью.

— Султанша! Не закрывайте глаза! — разобрала она возглас лекарши где-то над головой.

— Почему так … крови?! — неразборчиво вскрикнула какая-то служанка, явно испуганная.

— У госпожи слишком узкие бёдра, видишь, ребёнок не может выйти, — спустя некоторое время вынырнув в реальность, услышала Хафса Султан напряжённый голос лекарши. — Нужно помочь ему.

После этих слов внизу живота вспыхнула ужасающая режущая боль, от которой султанша вскинулась и закричала во всё горло. Напоследок хрипло вдохнув, она окончательно потеряла сознание, обессиленная и измученная.

Комментарий к Глава 21. Проклятье

Буду благодарна, если отметите замеченные вами ошибки и опечатки, а также очень надеюсь на ваши отзывы.

========== Глава 22. Обреченные ==========

Генуя.

— Ваше Высочество! Ваше Высочество. Ваше Высочество, — слышалось со всех сторон, пока Долорес, светской улыбкой отвечая на поклоны, шествовала по коридорам дворца в сопровождении служанок.

Принцесса, которая, к тому же, по праву старшинства обещала в будущем стать королевой, была любима и почитаема при дворе. Высокая, с тонким станом и прекрасным лицом, обрамленным длинными золотыми волосами, ниспадающими много ниже талии, она слыла красавицей, да, к тому же, обладала незаурядным умом и, что отличало её от ныне правящих королев, прославившихся своими алчностью и жестокостью, являла собой благородную натуру, полную сострадания к тем, кто в нём нуждался. Её благородство, однако, находилось в постоянной борьбе с честолюбием и желанием иметь власть, которое было растворено в крови Дориа — для представителей этого рода власть являлась и наивысшей ценностью, и проклятием.

Любой, кто хорошо знал принцессу, смог бы различить в её взгляде подавляемое волнение и даже страх, а в прекрасной улыбке — фальшь. Но, к облегчению Долорес, рядом с ней не было таких людей в это утро. Её действительно хорошо знали лишь мать и кузина Эдже, и сейчас ей предстояло скрыть от первой свою причастность к побегу второй. По словам служанок, которых Долорес послала, проснувшись поутру, разведать обстановку, королевы рвали и метали, узнав о том, что Эдже Дориа удалось сбежать. Никто не мог объяснить, как это произошло. Но Долорес знала, что матушка — женщина далеко не глупая — смекнёт, кто в первую очередь мог осмелиться прийти на помощь пленнице.

Долорес остановилась перед дверьми покоев матери. Чувствуя нарастающую внутри волну страха, она подавила её и, вздохнув, постучала. Услышав раздавшееся из-за дверей позволение войти, принцесса вошла в покои и, оглядевшись, увидела мать, стоящую возле витражного окна спиной к ней. Вся её поза буквально кричала о гневе. Солнечные лучи, играя на витражных окнах, отбрасывали разноцветные блики на королеву, и её серебряный венец неистово сверкал.

— Ваше Величество, — придав голосу будничный тон, проговорила Долорес и поклонилась. — Матушка, вы хотели меня видеть?

Валенсия Серпиенто медленно повернулась, вонзив ледяной взгляд в лицо дочери, однако, на её губах появилась улыбка, которая, будучи неестественно сладкой, пугала не меньше взгляда.

— Ещё спроси «что случилось?», — процедила она и, подобно удаву, подползающему к своей жертве, неспешно стала надвигаться на дочь.

— Я действительно не понимаю… — с трепещущим сердцем заговорила Долорес, изобразив непонимание. — Матушка, что…

Она не договорила. Покои огласил хлёсткий звук пощечины и, ахнув от неожиданности, Долорес упала на мраморный пол и в ужасе прижала ладонь к пылающей щеке. Глаза застлали слёзы обиды и унижения, и она испуганно подняла голову к матери, смотрящей на неё сверху-вниз со злобой и презрением.

— Поверить не могу, что ты это сделала! — процедила она едва ли не со змеиным шипением. — Моя дочь — предательница! Я взрастила тебя. Надеялась, что в тебе найдет продолжение род Серпиенто. Тебе желала передать корону и всё наше государство. А ты вонзила кинжал мне в спину!