Шехзаде Мустафа был очаровательным ребёнком, и Карахан Султан обожала держать его на руках и ворковать над ним, не отдавая себе отчёта в том, что это напоминал о себе нереализованный материнский инстинкт. Ей посчастливилось родить шехзаде Махмуда, но он уже был взрослым и самостоятельным молодым мужчиной, который в ней, как в матери, давно не нуждался. Но ведь она была ещё вполне молодой женщиной, способной к деторождению, только вот возможности снова стать матерью у неё не было.

По молодости она была глупа и не пыталась завладеть вниманием султана Орхана, ослеплённая жаждой власти. Ведь если бы она захотела, то при своих молодости, красоте и уме она сделала бы его своим рабом, но сочла, что он совершенно не нужен ей. Она заведомо отказалась от любви и материнства, даже не зная, что это, и предпочла им власть. К сожалению, первого она так и не познала в полной мере, а второго не смогла сохранить, и в итоге осталась ни с чем, о чём в минуты слабости сожалела. Но потом она напоминала себе, что у неё есть Махмуд и его дети, и она обязана оберегать их и помочь им пройти тернистый путь до османского престола, который они волей судьбы потеряли в прошлом, причём, по её же вине. Карахан Султан намеревалась снова завоевать трон Османской империи, только теперь уже не для себя, а для своего сына и своих внуков, чувствуя перед ними вину за то, что по собственной глупости лишила их его.

Элиф поутру пришла к ней с детьми, и Карахан Султан наслаждалась их обществом, когда в покои вошёл явно рассерженный шехзаде Махмуд, тёмные глаза которого полыхали негодованием. Одного взгляда на сына султанше было достаточно, чтобы напрячься и понять, в чём дело. Элиф же настороженно замерла, оборвав фразу на полуслове.

— Папа! — радостно воскликнула Мелек Султан и, вскочив с колен матери, подбежала к отцу, который, выдавив улыбку, подхватил её на руки и прижал к себе. Девочка сияющими глазами смотрела на отца, обнимая его за крепкую шею.

— Я позже зайду к вам, Мелек, — поцеловав дочь в лоб, проговорил шехзаде Махмуд и многозначительно посмотрел на свою фаворитку. — Элиф, забери детей и иди к себе.

Покосившись на Карахан Султан, та увидела позволительный кивок и, поднявшись с подушки, забрала у неё шехзаде Мустафу, проходя мимо шехзаде Махмуда, взяла за руку Мелек Султан, которую тот уже опустил на пол, и вместе с ними покинула покои.

— Радмир-ага рассказал мне о письме, — без лишних слов заявил шехзаде Махмуд. — Вы полагаете, что можете совершать подобные поступки без моего ведома?

— Сынок, — примирительно молвила Карахан Султан, поднявшись с тахты и сделав несколько шагов к нему. — Теперь, узнав о моём решении отправить это письмо в столицу, ты не можешь не согласиться с разумностью моего поступка, не так ли?

— Так, но дело не в этом, — отрезал тот. — Уже в который раз вы, не учитывая моего мнения, принимаете столь важные для всех нас решения. Если вы не заметили, валиде, я больше не ребёнок. И хочу, чтобы вы знали, что наши судьбы в моих, а не в ваших руках. Я повелеваю здесь всем, и вы должны со мной считаться.

Слова сына покоробили её, и Карахан Султан надменно вскинула русоволосую голову.

— В твоих руках? Тогда почему все проблемы решаю я? Дворцом занимаюсь я, гаремом управляю я, даже за военным лагерем до недавнего времени я была вынуждена следить, благо, ты опомнился и хотя бы эту обязанность возложил на свои плечи. Я ломаю голову над тем, как всем нам прожить на то золото, что у нас есть, а его у нас, как ты знаешь, немного, но, несмотря на своё знание, ты тратишь его на всякие пустяки, не задумываясь о последствиях! Рабыни, драгоценности, оружие! Бессмысленные траты, которым нет конца. Так ты повелеваешь нами?

Лицо шехзаде Махмуда потемнело от гнева и, совершенно его не сдерживая, он наклонился и с грохотом опрокинул стол, отчего тарелки, кубки и еда взлетели в воздух, а после со звоном в беспорядке рассыпались по полу. Карахан Султан, испугавшись, вскрикнула и закрыла голову руками, а после в звенящей от напряжения тишине медленно распрямилась и мрачно посмотрела на сына. Он же подошёл к матери с пугающе пылающими от неостывшего гнева глазами.

— Вы сами взяли на себя все эти обязанности в стремлении властвовать над всем, но, раз вы, как выяснилось, недовольны своим положением, я, так уж и быть, избавлю вас от этого бремени.

Напрягшись от его слов, Карахан Султан нахмурилась. Они не сулили ничего хорошего. В гневе её сын был неуправляем и непредсказуем, а ещё порою слишком жесток.

— Отныне Бахарназ будет управлять дворцом и гаремом. Она умна и разумна и, я уверен, справится.

— Махмуд?! — неверяще распахнув зелёные глаза, ужаснулась Карахан Султан, но тот уже развернулся и в ярости покинул покои, с грохотом захлопнув за собой двери, отчего султанша вздрогнула.

В покои спешно вошла обеспокоенная Фатьма-калфа, но замерла у порога, заметив, что Карахан Султан стоит в полной растерянности посреди разбросанных по полу столовых приборов и ошметков еды, а покореженный столик лежит, перевернутый, на боку.

— Госпожа, что произошло?! — ошеломилась она и, подбежав к той, вгляделась в её лицо. — Вы в порядке?

— Приберите здесь, — ледяным голосом произнесла Карахан Султан, даже не посмотрев на неё, но во всём её облике чувствовались обида и высокомерие, ею растревоженное. Она, обойдя перевёрнутый стол, опустилась на тахту, словно бы всё ещё не в себе, и мрачно уставилась куда-то в пространство перед собой.

Гарем.

Внимательно оглядевшись в ташлыке, Анна увидела своих бывших подруг Ромильду и Энрику, которые о чём-то шептались с Беатрис, теперь уже Дилафруз. Заметив её взгляд, они замолчали, на мгновение повернулись к ней с недружелюбными лицами, а после с пущим рвением принялись шептаться, теперь уже, вероятно, о ней или о Фелисии. Отвернувшись от них, Анна снова огляделась, но не увидела Радмира-агу. Решившись подойти к одной из калф, она несмело спросила, где его можно найти.

— Зачем он тебе, хатун? — нахмурилась калфа, смотря на неё с недоумением.

— Ну… хочу спросить его кое о чём.

— Спрашивай меня.

— Нет… Это личное. Я хотела бы поговорить именно с Радмиром-агой.

Подозрительно посмотрев на неё, калфа всё же ответила, что Радмир-ага, скорее всего, у себя в комнате. И вправду, осторожно постучавшись в двери, Анна через минуту увидела его, недовольного, перед собой.

— В чём дело?

— Меня отправила Фелисия, — прошептала Анна, воровато обернувшись через плечо.

— Кто? — переспросил Радмир-ага, хотя Анна знала, что он прекрасно её понял. Но евнух требовал от Фелисии, чтобы она приняла своё новое имя. Пока что безуспешно.

— Хасиба. Хасиба-хатун, — покорно исправилась Анна.

— И с чем она отправила тебя ко мне? Говори уже, а то у меня много дел.

— Дилафруз сегодня идёт к господину. Она просит у вас помощи. Хочет пойти вместо неё.

Радмир-ага рассмеялся, покачав головой. Анна растерялась, не зная, как на это реагировать.

— Хочет, видите ли, она, — с издевкой воскликнул он. — Она кто, госпожа? Передай ей, чтобы не надоедала мне своими глупыми желаниями.

Евнух хотел было уйти и уже открыл дверь в свою комнату, но Анна в отчаянии схватила его за локоть и, наткнувшись на его недовольный взгляд, тут же убрала руку.

— Вы даже ничего не посоветуете ей? Она надеется на вас.

— Вот мой совет: пусть сидит тихо и ждёт своего часа. Сама Карахан Султан велела отправить Дилафруз на хальвет. Что тут можно сделать? Всё, иди, хатун. Не нервируй меня!

С этими словами он скрылся за дверью. Удручённо вздохнув, Анна отправилась обратно в ташлык, где поднялась на этаж фавориток, вошла в комнату Фелисии и поведала ей о своём разговоре с Радмиром-агой, передав его совет.

— Если буду сидеть тихо, я «своего часа» никогда не дождусь, — мрачно усмехнулась Фелисия и, нахмурившись, о чём-то глубоко задумалась.

Анна не мешала ей, молча сидя рядом на кровати и с искренним сожалением размышляя о том, что вряд ли у подруги что-то получится.