Закатив глаза, султанша раздражённо вздохнула.

— Мальчишка, скорее всего, помешает её отъезду. Баязид прислушивается к нему. Что же, всё равно он скоро отправится в санджак, и Филиз будет вынуждена последовать за ним. Так или иначе, она избавит нас от своего присутствия во дворце. Что за плохая новость?

Помедлив, Элмаз покосилась на Айнур в руках сестры и стушевалась.

— Ну же, говори, — раздражённо воскликнула Эмине Султан.

— Этой ночью… у повелителя была наложница.

Сказав это на выдохе, Элмаз умолкла в крайней степени напряжения и, ожидая бури, перевела взгляд на сестру. Та на мгновение замерла, словно каменное изваяние, сглотнув, в растерянности подошла к колыбели и осторожно опустила в неё дочь. Истерично усмехаясь, что испугало Элмаз, она подошла обратно к окну и с горечью посмотрела на неё.

— Кто она? — дрожащим голосом спросила Эмине Султан. — Издихар-хатун?

— Н-нет, — запнувшись, ответила Элмаз. Она чувствовала боль и гнев сестры, которые всё разрастались в ней. — Бельгин-хатун.

Нахмурившись в недоумении, султанша с подозрением вгляделась в лицо сестры, голубые глаза которой полнились страхом.

— Ты же говорила, что её-то Хафса Султан точно не выберет. Мол, у неё вся спина в шрамах после того случая с битым стеклом в её постели, да она и не красавица.

Элмаз беспомощно пожала плечами.

— Хафса Султан, как всегда, обвела всех вокруг пальца.

Эмине Султан какое-то время ещё старалась сдержать себя, но, взорвавшись, гневно вскрикнула и запустила руки в волосы, словно желая вырвать их. Айнур заплакала, извиваясь в колыбели.

— Возьми… возьми её! — всё ещё не в силах совладать с гневом, ревностью и болью, порывисто велела она сестре.

Напуганная Элмаз поспешно взяла плачущую Айнур на руки и стала её баюкать, косясь на сестру, стоявшую у окна с пугающим пламенем в глазах.

— Приведи её! — процедила она и, коснувшись взглядом своего отражения в зеркале, нахмурилась, словно впервые увидела себя за всё это время. — И куда подевались служанки? Мне что, самой одеваться?!

Не зная, что делать, Элмаз растерянно посмотрела на рыдающего младенца на своих руках.

— Она… ещё не вернулась.

— Что? — напряжённо переспросила Эмине Султан, резко повернувшись к ней, отчего её волосы взметнулись в воздух и хлестнули её по плечам.

— Бельгин-хатун всё ещё в султанских покоях.

Ей стало действительно страшно от того, как заполыхал взгляд сестры.

— Они вздумали, что эта рабыня заберёт у меня султана? — снова истерично усмехаясь, процедила Эмине Султан, с ненавистью смотря в пространство перед собой. — Я раздавлю её! А Хафса… Вот увидишь, Элмаз, скоро я буду лицезреть то, как она, уничтоженная, будет покидать этот дворец. И уничтожу её я!

Она исступлённо негодовала, находясь во власти чувств, не обращая внимания на то, как плачет Айнур, и почему-то казалась Элмаз обезумевшей.

Топкапы. Султанские покои.

Проснувшись, Бельгин сладко потянулась и, распахнув глаза, сонно огляделась, после чего пришла в замешательство, обнаружив себя на шёлковых простынях в кровати с балдахином. Солнечный свет заливал роскошные покои, в которых она была, и тогда она всё вспомнила и тут же напряглась. Идрис-ага велел ей покинуть покои ночью, когда господин её отпустит или заснёт, но она и сама, похоже, заснула.

Осторожно приподнявшись в постели, Бельгин прижала к обнажённому телу шёлковую простынь и огляделась. Султан в пижаме сидел за письменным столом, склонив над ним взлохмаченную после сна темноволосую голову и с хмурым видом просматривал какие-то бумаги. Видимо, почувствовав её взгляд, он поднял голову и посмотрел прямо на Бельгин, которая смущённо покраснела и не знала, куда деться.

— П-простите… Я сейчас уйду, — пролепетала она, неловко подползая к краю ложа в простыни. Она засуетилась в поисках своего платья, но оно словно исчезло.

— Успокойся, — с усмешкой проговорил повелитель и, замерев, Бельгин посмотрела на него. Он сидел на стуле в вальяжной позе и снисходительно наблюдал за её метаниями. — Платье висит на изножье. Одевайся и садись за стол.

Нахмурившись, Бельгин проследила за его указывающим жестом и увидела стоящий у камина низкий круглый стол, на котором покоился поднос с множеством аппетитных блюд. Растерянная, она не посмела противиться и, отыскав своё платье, робко обернулась на султана. Ей что же, переодеваться перед ним? Но он, казалось, потерял к ней интерес и снова просматривал бумаги.

Улучив момент, Бельгин сбросила с себя простынь и спешно попыталась надеть на себя платье, но оно, как назло, противилось её рукам. Борясь с ним, Бельгин вздрогнула, ощутив чужое прикосновение к рукам, из которых бесцеремонно вырвали платье. Испуганно обернувшись, она оказалась лицом к лицу с усмехающимся султаном, который отбросил её платье куда-то в сторону. Оно сиреневым облаком упало на пол.

— Отложим трапезу.

Позже, уже завтракая, Бельгин поднесла ко рту какую-то неизвестную ей сладость из теста со сладким сиропом и, надкусив её, смущённо рассмеялась, так как сироп потёк у неё по подбородку. Султан Баязид, разделяя с ней трапезу, усмехнулся, взглянув на неё.

— Бельгин, — задумчиво проговорил он, и наложница, перестав смеяться, вопросительно посмотрела на него, думая, что он позвал её. — Кто дал тебе это имя?

— Хафса Султан, — отозвалась та, мягко улыбнувшись, и на её лице проступили ямочки. — Она выбрала мне имя.

— Она сочла тебя мудрой?

— Вы, похоже, с ней не согласны, — вместо того, чтобы смутиться, Бельгин снова рассмеялась. Повелитель не знал, что смешного было в его или в её словах, но ему было приятно слышать её смех. Она была совсем как ребёнок. — Вы просто не дали мне возможности показать себя.

— Неужели? — усмехнулся он. — Так покажи.

— Хотите проверить меня? — шутливо возмутилась наложница и, задумавшись, попыталась придумать что-нибудь, что могло бы продемонстрировать её знания. Не зря же она столько месяцев усердно училась? — Да, женщина похожа на вино, а где вино, там важно для мужчины знать чувство меры. Не ищи причины в вине, коль пьян — виновно не оно. В женщине, как в книге, мудрость есть. Понять способен смысл её великий лишь грамотный. И не сердись на книгу, коль не сумел её прочесть.

Султан Баязид вскинул брови, от ожидав, что она и вправду окажется образованной.

— Знаешь поэзию персидских мудрецов?

— Совсем немного, — польщённо зарделась Бельгин. — А вы?

— Я больше воин, чем поэт, — покачал темноволосой головой повелитель. — Но кто не любит поэзию? Расскажи ещё что-нибудь.

Бельгин припомнила все газели и рубаи, которые знала, и продекламировала их султану, который слушал её с интересом, иногда хмурясь на печальных строках, и пару раз смеялся, когда поэты и философы позволяли себе в своих произведениях юмор и иронию.

Они смеялись над остроумным замечанием в одной из газелей, как раздался стук в двери. Всё ещё улыбаясь, повелитель громогласно произнёс:

— Войди.

Двери распахнулись, в покои с опущенной головой вошёл Ферхат-ага и поклонился, всё так же не отрывая взгляд от пола.

— Повелитель, прошу прощения за беспокойство. Хафса Султан ожидает вашей аудиенции.

— Пусть войдёт, — отозвался султан и, поднявшись из-за стола, подошёл к поднявшейся ему вслед Бельгин. Обхватив её рукой за шею, он поцеловал её в висок. — Возвращайся в гарем.

Бельгин, сама не зная, почему, расстроилась и, видимо, это отразилось в её глазах, потому как господин снисходительно улыбнулся ей, и в этой улыбке было обещание.

— Дождись вечера.

Вошедшая в покои Хафса Султан подавила довольную улыбку, увидев их прощание и, поклонившись султану, встретилась взглядом с кланяющейся ей Бельгин. Наложница вышла из покоев, и двери за ней со скрипом закрылись.

— Проходи, Хафса, — сев на тахту, повелитель жестом пригласил её присоединиться к нему. — Что у тебя?

— Надеюсь, я смогла вам угодить, — многозначительно улыбнулась она, сев рядом и чинно сложив руки на коленях поверх серебристо-серого шёлка платья. — Бельгин я берегла для вас долгие месяцы.