─ Я слышала, она очень красива.

─ Не сказал бы, что она ─ красавица, ─ пожал плечами шехзаде. ─ Но есть в ней что-то… Глаза зелёные как изумруды и очень пронзительные. Их взгляд я хорошо запомнил.

─ Хотела бы я хотя бы взглянуть на неё, ─ завистливо протянула Нилюфер. ─ Или побывать в сражении и, наконец, отрубить голову какому-нибудь неверному.

─ Я и сам за ним только наблюдал, ─ разочарованно проговорил Мурад. ─ Наш корабль не участвовал в сражении. Отец говорил, что это ради нашей же безопасности. По-моему, они все просто трусы! Даже твоя Эдже Дориа участвовала в сражении, а она ─ женщина.

─ Прозвучало так, словно это ─ оскорбление, ─ хмыкнула султанша.

─ Не начинай.

─ Получается, зря я тебя тренировала? ─ насмешливо уточнила Нилюфер. ─ Ты хотя бы раз меч в руки взял за всё время похода?

─ Мы с Серхатом Беем даже на корабле продолжали тренировки, так что брал каждый день.

─ Надеюсь, наши с ним тренировки возобновятся? ─ без капли сомнения в утвердительном ответе воскликнула она. ─ Без должного контроля со стороны Серхата Бея, я, кажется, снова допускаю ошибки в искусстве владения оружием.

─ Нет, ─ ответил Мурад, поджав губы.

Нилюфер Султан непонимающе уставилась на него, пытаясь понять, к чему он сказал это «нет». Медленно к ней пришло осознание, и её сердце словно ухнуло в пятки от ужаса.

─ Он… мёртв?

─ Жив. Но в сражении ему довелось биться с самой Эдже Дориа и, когда она проиграла, он не стал убивать её, а спас жизнь и помог ей добраться до её кораблей. После этого он пожелал перейти к ней на службу. Теперь он, наверно, в Генуе.

Хмурясь, девушка пыталась осознать это и, главное, принять. Она, конечно, не строила себе романтических иллюзий, но тайком ждала возвращения Серхата Бея, потому как, вопреки всем своим убеждениям и желаниям, тосковала по нему. По ночам она даже позволяла себе пустить одну-другую слезу, но для неё это было верхом унижения ─ не только плакать, но и делать это из-за мужчины, который был намного старше её и недосягаем в силу их положения госпожа-раб.

Мурад знал о запретных чувствах Серхата Бея к Нилюфер, но и предположить не мог, что они могут быть взаимными. Он и сейчас её растерянность и недоверие воспринимал как вполне предсказуемую реакцию, которой он ожидал. Для них Серхат Бей был идеалом и учителем, и его потеря для обоих была болезненна.

─ А почему он принял такое решение, тебе не известно?

─ Понятия не имею, Нилюфер. Я сам был ошеломлён. Отец тоже. Никто этого не ожидал. Может быть что-то… привязало его к Эдже Дориа, когда он спас ей жизнь.

─ Он не из тех, кто без особых на то причин щадит врага в бою, ─ невесело усмехнулась Нилюфер. Ревность и негодование захлестнули её. ─ Наверно, стал очередной жертвой, кому Эдже Дориа разбила сердце.

─ Не думаю, ─ неопределённо отозвался шехзаде.

Он же не мог сказать, что его сердце уже принадлежит ей. Ему не хотелось говорить об этом Нилюфер, но он догадывался, что было причиной подобного решения Серхата Бея. Он считал свою любовь к Нилюфер непозволительной и неразделённой, и это мучило его, как бы он не стремился это скрыть. Поэтому он решил порвать с прошлой жизнью, чтобы попытаться забыть её и тем самым спасти и себя, и Нилюфер от угрозы, что таила в себе его любовь к ней. А то, что он пощадил Эдже Дориа и спас ей жизнь ─ порыв его благородства. Он всегда учил, что причинять вред слабым, женщинам и тем более детям ─ низко и недостойно мужчины.

─ Жаль, что его больше нет с нами, ─ с сожалением произнёс Мурад.

─ Верно, жаль, ─ мёртвым голосом ответила Нилюфер, чувствуя, как тоска, что мучила её, превращается в пустоту в области груди, отзывающуюся тупой болью.

Топкапы. Покои Эмине Султан.

Когда двери за её спиной распахнулись, Эмине Султан даже не шелохнулась. В последний месяц в её покоях бывала только Элмаз, и только она, входя, так замирала у порога, с раздражающей печалью смотря на неё.

Сидя на ложе, султанша кормила дочь, спустив с одного плеча шёлковый халат, и нежно улыбалась, смотря на молочно-белое личико с разноцветными глазами ─ голубым и зелёным. Они уже сонно закрывались.

Послышались приближающиеся шаги, и Эмине Султан ожидала, когда Элмаз, заглянув через её плечо, как обычно спросит: «Заснула?» Но этого не произошло. Чьи-то пальцы коснулись её волос, затем легли на оголённое плечо. Насторожившись, султанша обернулась и замерла в ошеломлении. Перед ней стоял повелитель, улыбаясь несвойственной ему печальной улыбкой.

─ Баязид?.. Как ты?.. ─ она не понимала, почему он здесь, перед ней. О возвращении повелителя ей ничего не было известно, а Элмаз сегодня еще не заходила, чтобы сообщить ей эту новость.

От её голоса Айнур закряхтела. Повелитель, не ответив, вдруг опустился перед ней на колени и взглянул на их дочь. На его лице отразилось облегчение. Наверно, он ожидал худшего с чьих-то слов.

─ Ты назвала её Айнур?

─ Да, ─ растерянно ответила Эмине Султан. ─ Почему мне не сообщили, что ты вернулся? Аллах, поверить не могу…

Её волнение передалось и дочери, отчего Айнур, перестав есть, беспокойно заёрзала в материнских руках, норовя вот-вот заплакать. Спустя мгновение покои огласил громкий детский плач.

─ Тише-тише, родная, ─ тщетно пыталась её успокоить Эмине Султан.

─ Дай её мне, ─ попросил султан Баязид, и когда, поколебавшись, султанша отдала ему дочь, та неожиданно затихла и с любопытством посмотрела на новое лицо, тепло улыбающееся ей.

─ Надо же, ─ изумлённо улыбнулась Эмине Султан, наблюдая за ними с трепетом. ─ Сразу успокоилась.

Повелитель вглядывался в крохотное лицо дочери, и его сердце наполнилось нежностью. Его старшие дети уже давно выросли, и вновь держать на руках младенца было для него волнительно.

─ Положи её в колыбель, ─ спустя несколько минут, когда глаза Айнур сонно закрылись, шёпотом попросила султанша.

Повелитель покорно положил дочь в колыбель со всей возможной осторожностью, а Эмине Султан заботливо укрыла её маленьким одеяльцем.

─ Похожа на тебя, ─ тем же шёпотом произнёс султан Баязид и, вглядевшись в лицо, по которому так тосковал все эти месяцы, протянул смуглую руку и коснулся пальцами впалой щеки жены. ─ Отчего так исхудала?

─ Идём на террасу, ─ покосившись на спящую дочь, воскликнула Эмине Султан.

Когда они оказались на солнечной террасе, султанша со слабой улыбкой подошла к повелителю и обвила руками его шею. Он обнял её в ответ, с недовольством отмечая, что под своими руками чувствует, как в действительности сильно похудела жена.

─ После родов некогда и присесть, так как Айнур я никому не доверяю, вот и похудела.

─ Я знаю, что сделала Филиз, ─ вдруг произнёс падишах, отстранившись и твёрдо взглянув на Эмине Султан. ─ И я не оставлю это безнаказанным. Она поплатится за то, что сотворила с нашей дочерью.

─ Признаюсь, мне всё равно, что будет с Филиз. Главное, чтобы Айнур росла здоровой. Сейчас только она имеет для меня значение.

Вторя своим словам, она выпуталась из рук повелителя и направилась к дверям в покои, возле которых обернулась.

─ Не могу надолго оставлять её одну ─ сразу одолевает тревога. Ты же придёшь вечером? Только ненадолго, чтобы не тревожить Айнур. Я распоряжусь, чтобы приготовили ужин.

Неопределённо кивнув, султан Баязид проводил растерянно-задумчивым взглядом скрывшуюся за дверьми жену. Конечно, он понимал, что она обеспокоена за их дочь, родившуюся слабой и болезненной, но ожидал совершенно иной встречи. Эмине Султан всегда боготворила его, ставила превыше всего, он был центром её жизни, о чём повелитель был прекрасно осведомлён. И это льстило ему. Ему нравилось то ощущение, что он любим, причём, такой красивой женщиной. Оказывается, вот, что тянуло его к Эмине Султан ─ возможность ощутить себя любимым, важным для кого-то настолько, что этот человек готов на всё ради одного его взгляда и улыбки.

Конечно, его чувства к жене не могли остыть из-за такой, казалось бы, мелочи, но разочарование неприятно жгло султана изнутри. К тому же, сказывалась и мужская физиология ─ он слишком долго был вдалеке от своего гарема, и тело требовало женской ласки, которую он надеялся привычно получить от рук Эмине Султан. Впервые за всё время их отношений она этого его желания не разделяла. Это вызвало его раздражение, хотя и приправленное чувством вины, ведь повелитель понимал, по какой причине прежде боготворившая его жена неожиданно обделила его своим вниманием и встретила достаточно холодно. Она тревожилась о ребёнке, и эта тревога овладела всеми её мыслями, превосходящей силой материнства потеснив любовь к нему.