─ И всё равно мне никогда не стать такой, как вы, ─ удручённо вздохнула девушка.

─ Будь собой. Поверь, этого достаточно.

─ Достаточно для чего, султанша? Глупо отрицать, что я ─ мягкая и слабая. Я даже Нилюфер не могу дать достойный отпор, потому что мне трудно причинять кому-то боль своими словами.

Хафса Султан улыбнулась, смотря на племянницу.

─ Твоя сила заключается в другом, Михримах. В доброте, в терпении, в умении прощать. Моя валиде, Хюмашах Султан, однажды сказала мне, что сила женщины заключается в любви и терпении ─ они дают ей больше, чем сила и страсть. Она была именно такой женщиной, и ты на неё похожа. Ваша сила заключается в вашей же слабости. Это и есть искусство быть женщиной ─ уметь свою слабость превратить в силу, способную влиять на мужчин, да и не только на них, но и на всех окружающих людей. Научись этому, и ты перестанешь чувствовать себя слабой. А теперь идём. Нам пора в султанские покои.

Топкапы. Султанские покои.

В опочивальне повелителя царили напряжённое ожидание и радостное предвкушение встречи. Женский ряд из встречающих повелителя султанш был длинным и пёстрым. Его возглавляла Хафса Султан из-за положения управляющей гарема и собственной прихоти, которой никто не стал противиться. Рядом с ней стояла обеспокоенная и взвинченная Филиз Султан, после неё дочь Эсма Султан, трепещущая от радости, затем Михримах Султан и, замыкая ряд, Нилюфер Султан.

Последняя за прошедшие месяцы нисколько не изменилась, оставшись верной себе и своим интересам. Существуя обособленно от гарема, Нилюфер Султан утром покидала дворец и только под вечер в него возвращалась, посвящая всё своё время конным прогулкам, охоте, обучению воинскому искусству и совершенствованию во владении итальянским языком, который взялась выучить до возвращения шехзаде Мурада. Он и подсобил её на это своим увлечением итальянской поэзией.

Когда двери распахнулись, и все женщины склонились в поклоне, раздался голос Идриса-аги, оповестившего о повелителе.

─ Внимание! Султан Баязид Хан Хазретлери.

Своей размашистой походкой в покои вошёл султан Баязид, а следом за ним и шехзаде Мурад, который стал казаться немного увереннее в себе и даже отпустил бороду, которая пока что была только жестковатой щетиной.

Остановившись посреди покоев, повелитель с улыбкой огляделся, нахмурился, видимо, заметив отсутствие Эмине Султан и, наконец, подошёл к Хафсе Султан.

─ Добро пожаловать, ─ улыбнулась она, поцеловав его руку. ─ Я и не сомневалась в том, что вы одержите победу, повелитель.

─ Благодарю, Хафса, ─ кивнул тот. ─ Мехмет-паша не сказал мне, что вы готовитесь стать родителями. Поздравляю от всей души.

Благодарно улыбнувшись, султанша покосилась на Филиз Султан, которая от этого напряжённо замерла, и добавила:

─ Если позволите, я хотела бы с вами поговорить. Случилось кое-что, о чём вам необходимо узнать и что оправдывает отсутствие Эмине Султан. Я не хотела беспокоить вас этим в военном походе.

─ Разумеется, ─ настороженно ответил султан Баязид и подошёл к своей первой жене. ─ Филиз. Всё в порядке?

─ Мне не на что жаловаться, ─ натянуто улыбнулась султанша, но её глаза были полны беспокойства. ─ Я рада, что вы, наконец, вернулись, повелитель.

Кивнув ей, он тут же широко улыбнулся, так как посмотрел на сгорающую от нетерпения дочь, которая, поймав на себе взгляд отца, расцвела той самой открытой и весёлой улыбкой, о которой позабыла за месяцы разлуки.

─ Отец.

Султан Баязид крепко обнял прильнувшую к нему дочь и, вскоре отстранившись, поцеловал её в лоб.

─ Моя султанша, здравствуй. Как ты?

─ Теперь, когда вы и Мурад вернулись, всё хорошо.

─ Хафса писала мне, что ты болела от тоски.

─ Да, повелитель, это правда, но сейчас со мной уже всё в порядке.

Погладив её по щеке, повелитель подошёл к Михримах Султан и, выслушав её робкое приветствие, позволил ей, а после и Нилюфер Султан, всего лишь приветственно сказавшей «повелитель», поцеловать его руку.

─ Можете идти. Хафса, останься.

Все, поклонившись, покинули опочивальню, и только Хафса Султан осталась стоять на месте. Когда двери за ушедшими закрылись, падишах опустился на свой трон, а султанша подошла к нему.

─ Что-то случилось?

─ Ещё зимой в гареме произошёл неприятный инцидент…

Топкапы. Покои шехзаде Мурада.

Долгое время после встречи шехзаде Мурад был окружён повышенным вниманием матери и сестры, которые засыпали его вопросами о том, что происходило в военном походе, а после столь же долгое время рассказывали ему о том, что в это время происходило в гареме.

Он заметил, что его мать, которая пусть и улыбается ему, выглядит подавленной и взвинченной, словно в ожидании какой-то беды. Но при сестре он об этом спрашивать не стал, да и не мог ─ Эсма болтала без умолку.

─ Я что-то не увидела Серхата Бея, ─ осторожно проговорила она и осеклась, поймав недовольный взгляд матери. Всё же беспокойство о любимом было сильнее страха, и она добавила: ─ С ним же всё в порядке?

Мурад не заметил их переглядок, но при упоминании Серхата Бея помрачнел, что испугало его сестру. Её сердце тревожно затрепетало в груди.

─ С ним всё в порядке, но в сражении он столкнулся с самой Эдже Дориа и спас ей жизнь, после чего неожиданно для всех пожелал перейти к ней на службу.

Филиз Султан с трудом подавила облегчённый выдох от этой новости. Она боялась того, что может произойти, когда Серхат Бей вернётся и снова разбередит сердце её дочери, а теперь, зная, что он никогда не вернётся, султанша могла быть спокойна. Эта несерьёзная, по её мнению, влюблённость со временем пройдёт, тогда и беспокоиться не о чем.

Эсма Султан растерянно моргнула, с мгновение непонимающе смотрела на брата, а после стала качать головой, словно отказываясь в это верить. Мурад недоумевал, наблюдая за её неожиданной реакцией.

─ Эсма, в чём дело? Ты побледнела. Всё в порядке?

─ Она ещё не совсем оправилась от болезни, поэтому иногда ей становится нехорошо, ─ ответила за дочь Филиз Султан. ─ Эсма, возвращайся в свои покои, приляг, ─ с нажимом проговорила она, многозначительно посмотрев на неё.

С трудом сдерживая слёзы, Эсма Султан поспешно поднялась с тахты и в смятении покинула покои. Шехзаде проводил её тревожным взглядом.

─ Не беспокойся, ─ заверила его мать. ─ Отдохнёт, и всё пройдёт. Теперь, когда вы с отцом вернулись, тоска её пройдёт, впрочем, как и моя. Ты возмужал…

─ Будет вам, валиде, ─ усмехнулся Мурад. ─ Прошло всего-то несколько месяцев.

─ Всего-то? Они показались мне вечностью!

С теплотой улыбнувшись матери, шехзаде поцеловал её руку.

─ Думаю, повелитель в скором времени отправит тебя в санджак.

─ Скорее всего, ─ неопределённо отозвался Мурад. Он, конечно, мечтал о самостоятельности, об управлении собственной провинцией и не какой-нибудь, а Манисой, но здесь была Дафна.

─ Поэтому я собираюсь немедленно собрать для тебя гарем. Ты же не возражаешь? Ты уже взрослый, Мурад, и я знаю, что это… необходимо.

─ Поступайте, как знаете, ─ скованно заключил тот. Он сознавал, что, к сожалению, Дафна в числе его гарема никак не может оказаться, а нужны ли ему другие женщины?

Желание поскорее увидеть её было непреодолимым, и шехзаде поспешил к Нилюфер Султан, сказав матери, что и с ней хотел бы поговорить. К его разочарованию, Дафны в покоях не оказалось. Нилюфер Султан явно ждала его и, едва Мурад вошёл в её покои, подорвалась с тахты и, подойдя к нему, заключила в крепкие объятия.

Вторая её служанка тоже поднялась и смотрела на него со странным выражением, которое отчего-то смутило шехзаде. Он скользнул по ней мимолётным взглядом и больше не возвращал его к ней за всё время разговора с Нилюфер Султан.

Последняя похлеще матери и сестры выпытывала у него подробности военного похода, описание сражения и, конечно, его мнение об Эдже Дориа, которая так интересовала султаншу.

─ Да, я видел её, когда они с отцом заключали мир. Вы похожи, только в ней заключена… какая-то внутренняя тёмная сила, и это пугало. Уверенная в себе и гордая, как и все королевы, впрочем.