Султанша, в отличие от мужа, сдержанностью в эмоциональном плане похвастаться не могла, поэтому её письмо было объёмным и полным чувств, а особенно тоски из-за разлуки и радости по поводу беременности. Ей так хотелось заразить его этими же чувствами, чтобы он разделил с ней её радость и ощутил ту же убийственную тоску по ней, от которой сгорала она.
Решив отправить письмо поутру, Михримах Султан покинула кабинет и отправилась обратно в покои. По пути ей предстояло преодолеть лестницу, чтобы подняться на второй этаж дворца, где располагались покои. Когда оставалось всего лишь три ступени, султанша, увлечённая раздумьями о муже, случайно наступила на полы своего халата. Поскользнувшись, она испуганно вскрикнула и, рухнув на лестнице, кубарем покатилась по ней вниз, к её подножию. С силой ударившись о мраморный пол, Михримах Султан успела только почувствовать боль во всём теле, а после мир перед её глазами погрузился во тьму и исчез.
========== Глава 16. Гордость и печаль ==========
Средиземное море.
Прошло около недели с тех пор, как Артаферн с четвертью флота покинул её и отправился в Геную, погрязшую в беспорядках. Но для Эдже, казалось, прошли многие месяцы. Его отсутствие чувствовалось особенно остро, ведь они больше десяти лет никогда и ни при каких обстоятельствах не расставались.
Теперь обязанности управления всем флотом легли на её плечи, но Эдже однажды уже несла на себе такую ношу и знала, как со всем справиться. К сожалению, её флот был невелик. Всего-то пятьсот военных кораблей и около десяти тысяч воинов. Это не шло в сравнение с огромным флотом османов и их не менее большой армией. Эдже это понимала и опасалась, что одной жажды возмездия не хватит, чтобы переломить это заведомое превосходство врага.
Роскошная жизнь, полная вседозволенности и воистину королевского комфорта, за годы рязмягчила королеву, к её сожалению. Оттого жизнь в каюте корабля поначалу казалась ей ужасно некомфортной. Ей было тесно, душно, постоянная качка вызывала раздражение и тошноту. Но среди всего этого были и преимущества: теперь она могла носить не такие пышные и тяжёлые, как при дворе, платья. Из плотной материи, они облегали её фигуру, но при этом не стесняли движений в силу своего кроя: без рукавов и с разрезами до самых бёдер. А каким наслаждением было спустя столько времени облачиться в доспехи, лёгкие и скроенные специально по женской фигуре, да взять в руки меч, ощутить его приятную тяжесть в руке и провести кончиками пальцев по его острому лезвию.
Шли долгие недели плавания, и Эдже, наконец, привыкла к новым условиям жизни. По мере приближения к врагу она всё больше сосредотачивалась на предстоящих сражениях, на военной стратегии, разрабатываемой с советниками и адмиралами, на изнуряющих тренировках, к которым вернулась с огромным рвением, пытаясь восстановить форму. Её больше не интересовал собственный комфорт. Она вновь перерождалась, но теперь уже из королевы в воина, которым была когда-то.
Единственным, что всё же отвлекало и тяготило её, рождая тревогу, — мысли об Артаферне. Каждое утро Эдже просыпалась с мыслями о нём, полными беспокойства и тоски, и каждую ночь с ними же засыпала. Не хватало его сильного плеча, на которое она всегда могла опереться в поисках поддержки. Теперь же она осталась одна, и это пугало. Что, если она оступится? Ей некому помочь. Даже среди её советников, всех адмиралов, капитанов и воинов, которых вокруг неё было десять тысяч, ей было некому довериться, кроме себя самой. Будь здесь Артаферн, то смог бы всё разрешить: он знал, кому можно доверять, а кому не стоит, ведь это его флот и его люди. Эдже же этого не знала. Она полагалась только на саму себя, оттого ей было трудно всё удержать в руках, за всем уследить и всё предусмотреть. Но на то она и была королевой, чтобы править и нести на себе огромный груз ответственности за подданных.
В один из дней разведчики донесли, что османский флот, в действительности огромный, уже совсем недалеко, так что сражение — дело времени. После полученной новости Эдже собрала у себя в каюте всех адмиралов на военный совет.
Восседая на стуле с высокой спинкой, отдалённо напоминающем трон, королева слушала предложения и замечания адмиралов. На столе, за которым она сидела, была разложена карта. На ней в области Средиземного моря были расставлены маленькие деревянные фигурки кораблей в той позиции, в которой Эдже уже однажды одержала победу, — несколько заключённых друг в друге кругов.
— Совершенно согласен с Её Величеством в Её выборе, — проговорил престарелый адмирал Грегорайос, служивший ещё при жизни Рейны. — Однажды подобная позиция помогла нам одержать победу над флотом Бриенны Гримальди, также превосходящим нас по численности. Во многом успех, конечно, был принесён использованием нефти, которую разлили в водах и подожгли, уничтожив огнём множество вражеских кораблей. К сожалению, наши корабли тоже пострадали.
— Не отвергаю разумность выбора Её Величества, но относительно использования нефти возражаю, — вмешался адмирал Капрано, один из молодых и перспективных приближённых королевы. — Это неразумно. Уничтожить тридцать вражеских кораблей таким образом можно, что и произошло в упомянутом вами сражении. Это принесло победу только потому, что во флоте Бриенны Гримальди всего-то и было что шестьдесят кораблей. Но в османском флоте их около двух тысяч. Здесь нефть и пламя вряд ли существенно помогут, разве что сами потеряем наши корабли и станем ещё слабее.
Воцарилось молчание, и все адмиралы повернулись к королеве, ожидая её вердикта.
— Думаю, вы правы, Капрано, — наконец, произнесла она, благосклонно взглянув на того, зардевшегося от гордости. — У нас в трюмах есть бочки с нефтью, но их мало для нанесения серьёзного ущерба флоту османов.
— Ваше Величество, позвольте поинтересоваться, кого вы назначите возглавлять первое сражение? — любезно спросил третий адмирал.
Эдже ухмыльнулась, взглянув на него. Она поднялась со стула и, гордо вздёрнув темноволосую голову, увенчанную золотой короной с драгоценными камнями, воскликнула:
— Командовать флотом буду я.
Адмиралы были изумлены и недоумевающе переглянулись между собой.
— Заранее прошу простить меня, Ваше Величество, но разумно ли это? — осторожно спросил Грегорайос. — Ваша безопасность для флота и всего нашего государства превышего всего. Не подвергайте себя риску, когда каждый из нас готов…
— Довольно! — властно вскинув руку, оборвала его королева. Под недовольным взглядом её изумрудно-зелёных глаз адмирал съёжился. — Мои решения не оспариваются. Это решено. Я никому не доверю командование своим флотом.
Больше возражать никто не решился: все покорно склонили головы.
— Совет окончен.
Когда каюта опустела, Эдже облегчённо выдохнула и, сняв с головы тяжёлую корону, провела пальцами по тёмным волосам. Артаферн бы не одобрил её решение, так как больше всего боялся за её жизнь, но, кроме него, Эдже никому не желала доверять. Ей казалось, что только она сможет привести своё войско к победе, а адмиралы по той или иной причине её не устраивали. Один слишком осторожный, другой недостаточно рассудительный, третий слишком уверен в себе, да и у всех остальных были какие-то недостатки.
Неожиданно раздался приглушённый стенами каюты рокот грома. Нахмурившись, Эдже вышла на палубу, и сильный морской ветер ударил ей в лицо, отбросив полы платья и волосы за спину. Воины расхаживали по палубе, занимаясь своими делами. Заметив её, все поклонились. Жестом велев им возвращаться к работе, королева прошла к борту корабля и, подняв лицо, вгляделась в тёмно-серое небо, затянутое тяжёлыми тучами. Близился шторм. Море было неспокойным, потемнело и стало сильнее раскачивать корабль.
— Вот-вот начнётся шторм, — проговорил кто-то у неё за спиной и, обернувшись, Эдже увидела Капрано. Видимо, приобдрённый недавней похвалой, он вообразил, что может подойти к ней и заговорить.
— Неужели? — скептично усмехнулась королева. — Ценное замечание.
