Стамбул. Дворец Зеррин Султан.

В то время, как в далёком Трабзоне поутру впервые за долгое время стояла ясная и тёплая для сентября погода, в Стамбуле, наоборот, тёмно-серые тяжёлые тучи затянули небо, изливаясь проливным дождём.

То и дело рокотал гром, сила и громкость которого медленно нарастали с приближением грозы. Где-то вдалеке лениво вспыхивала молния, тоже ещё только подбирающаяся к городу.

Обхватив себя руками поверх предплечий, молодая женщина в тёмно-бордовом платье с длинными узкими рукавами стояла возле большого окна и с тоскливой задумчивостью в синих глазах созерцала приближение грозы.

Зеррин Султан унаследовала от матери Гюльхан Султан не только необычный цвет глаз — густо-синий — но и черты лица, в том числе высокие, тонкие скулы, и густые рыжие, цвета осенних листьев, волосы, которые вились крупными кольцами до талии, увенчанные диадемой с рубинами.

Всё, что ей осталось от умершей матери, это внешний облик и воспоминания. Первым она гордилась, а второе причиняло ей боль и вызывало в ней жажду возмездия.

Султанша жила этими тремя чувствами. Гордость. Боль. Жажда возмездия.

Иного ей не осталось. Её мать, которую она едва ли не боготворила, убили. Её старшего брата, который должен был стать султаном и занять османский трон вместо того, чтобы гнить в земле вместе с женой и двумя детьми, убили.

И тот человек, отнявший у неё семью, убивший их всех, до сих пор дышал. Существовал далеко не счастливо, но те страдания, что выпали на его долю, не были равносильной карой.

Эсен Султан все эти годы жила в Старом дворце вместе с дочерьми. Пусть, в забытьи. Пусть, в бедности. Пусть, по слухам, потеряв здравомыслие. Но она была жива в отличие от Гюльхан Султан, шехзаде Сулеймана, его наложницы Айсан-хатун и их детей. И у неё была семья в лице двух дочерей.

Зеррин Султан знала, что утолит жажду мести только тогда, когда отберёт у неё и это. Последнее. Семью и жизнь. И тогда пламя ненависти и боли в её сердце утихнет, если не погаснет.

Из тоскливой задумчивости она вынырнула, едва услышала за спиной скрип открывшихся дверей и тяжёлые шаги. Напряглась и, плотно сжав губы, обернулась через плечо.

— Султанша, — приветственно склонил седовласую голову престарелый мужчина, полноватый и с блестящим от пота лбом.

Войдя в холл, он, не дожидаясь ответного приветствия, добрался до тахты и, шумно выдохнув, тяжело опустился на неё.

Меховой воротник его кафтана, как и последний, промок от проливного дождя.

Карие глаза встретились с синими глазами, полными презрения и неприкрытой неприязни, и тут же опустились.

— Али-паша, — холодно усмехнулась Зеррин Султан, полностью повернувшись к мужчине. — Смерть уже у вас за плечами, как я вижу. Многолетний военный поход забрал ваши последние жизненные силы.

— Да, к вашей радости, — спокойно ответил он, сняв чалму и положив её рядом с собой на тахту. — А вы, как я вижу, — повторил он её фразу, при этом внимательно осмотрев Зеррин Султан, — За эти годы полностью расцвели. Годы вас только красят.

— Чего нельзя сказать о вас.

Обмен колкостями, традиционный для этой семейной пары, был прерван скрипом вновь открывшихся дверей.

В холл, сияя радостной улыбкой, вбежала девочка, возрастом не старше десяти лет, с чёрными волосами и карими глазами. Увидев Али-пашу, она смутилась и в то же время взволновалась.

Она подошла к Зеррин Султан и взяла её за руку. Та машинально сжала в ответ её руку, а сама недовольно смотрела на Али-пашу, который тяжело поднялся с тахты и вопросительно смотрел на неё в ответ.

— Нергисшах Султан, — произнесла Зеррин Султан, а после слегка подтолкнула смущённую девочку к Али-паше, который тепло улыбнулся той и шагнул навстречу к ней. — Когда вы уезжали, ей не было и года. Как видите, она похожа на вас.

— Здравствуйте, — произнесла девочка, подойдя к Али-паше, который протянул к ней руку и прикоснулся к её голове и чёрным волосам.

— Нергисшах, — наклонившись, Али-паша поцеловал дочь в лоб, и та неуверенно улыбнулась ему, всё ещё немного смущаясь. — Как ты выросла, Аллах, сохрани. В последний раз я видел тебя ещё младенцем, спящим в колыбели, а теперь…

— А теперь, думаю, пришло время для утренней трапезы, — вмешалась Зеррин Султан, подойдя к дочери и положив руку на её плечо, тем самым привлекая к себе и отодвигая от Али-паши.

Во время трапезы Али-паша и Нергисшах Султан разговаривали, узнавая друг друга, и девочка была уже намного смелее и раскованнее. Зеррин Султан, наблюдая за ними, хмурилась и выглядела недовольной.

Разумеется, она привыкла растить дочь одной, когда всё её внимание принадлежит ей, а теперь Нергисшах Султан не замечала её, увлечённая отцом.

— Ты поела? — с нажимом спросила султанша, когда тарелка дочери опустела. — Возвращайся в свои покои.

Нергисшах Султан послушно поднялась из-за стола, поклонилась родителям, и, напоследок улыбнувшись кивнувшему ей отцу, покинула холл.

— Поверить не могу, что это наша Нергисшах, — покачал седовласой головой Али-паша. — Я ошеломлён.

— Полагаю, Нергисшах тоже была ошеломлена, когда увидела вас, — насмешливо произнесла Зеррин Султан в ответ, и, дождавшись, когда муж непонимающе посмотрит на неё, продолжила: — Она-то думала, что её отец молод, красив и силён, а оказалось, что он отвратительный старик, находящийся одной ногой в могиле.

Али-паша заметно помрачнел от её слов, но только снисходительно улыбнулся одними уголками губ.

— Я уже сказал, что с годами вы стали ещё красивее. Оказывается, и ещё ядовитее. Раз уж я вам так отвратителен, оставлю вас. Буду в своём кабинете.

Из-за лишнего веса и престарелого возраста Али-паша с трудом поднялся из-за стола, направился к дверям, но вдруг остановился и обернулся.

— Кстати, вам известно, что Эсен Султан с дочерьми сегодня прибудет в Топкапы? Думаю, вы будете очень рады встрече с ней.

— Что вы сказали? — напряжённо переспросила Зеррин Султан, но ответа не дождалась. Али-паша промолчал и вышел из холла.

Взволновавшись, султанша поднялась из-за стола и, чувствуя, как в груди расползается чувство ненависти, подошла к окну и тут же испуганно отпрянула от него.

От оглушительного рокота грома затряслось стекло в окне, а следом за ним зигзаг молнии разрезал небо бело-голубой вспышкой.

Топкапы. Покои Филиз Султан.

За окнами буйствовала гроза, сопровождаемая проливным дождём, оглушительными раскатами грома и ослепительными вспышками молнии.

Откинувшись на груду шёлковых подушек, Филиз Султан, всё ещё в ночном одеянии, лежала в постели и смотрела в одно из окон, созерцая грозу. Её длинные тёмно-русые волосы в беспорядке раскинулись по подушкам.

Вспышки молнии отражались на её лице, на мгновение окрашивая его в призрачно-голубой свет, и в глазах, цвет которых был идентичен цвету густых грозовых туч, в настоящее время застилающих небо.

— Султанша, — послышался мягкий и осторожный голос Айше-хатун, вышедшей из внутренней комнаты и подошедшей к кровати. — Желаете чего-нибудь? Позавтракать?

— Нет, — горестно вздохнула Филиз Султан, даже не посмотрев на неё. — Ничего не хочется…

Послышался стук в двери, и, повернув голову к ним, Филиз Султан увидела вошедшую в покои дочь Эсму Султан. На ней было изящного и лёгкого кроя платье из фиолетового шёлка, дополненное украшениями с аметистами.

Её карие глаза тут же вспыхнули беспокойством, когда остановились на всё ещё не покинувшей постели матери, которая выглядела подавленной и слишком уж бледной.

— Валиде? — спешно подойдя к ложу, испуганно пролепетала Эсма Султан. — Что с вами? Вам уже вызвали лекаршу?

— Всё в порядке, — вымученно улыбнулась Филиз Султан, приняв сидячее положение и неловко поправив спутанные тёмно-русые волосы. — Я здорова. Вероятно, это из-за плохой погоды у меня такое настроение.

Эсма Султан понимающе кивнула, и, сев на край кровати, взяла мать за руку.

— Я и не надеялась застать вас здесь. Думала, вы ещё у отца в покоях.