— Опуститься на колени? — содрогнувшись от унижения, переспросила Фелисия.

Фатьма-калфа усмехнулась, глядя на неё со снисходительным презрением.

— Твоя гордость не позволяет этого? Теперь у тебя нет ни гордости, ни чести. Ты — рабыня, и твой удел — служить своему господину. Место твоё на коленях у его ног.

Дрожа от страха и унижения, Фелисия почувствовала, как в глазах закипают слёзы, но всеми силами сдерживала их.

— А теперь идём. Шехзаде ждёт тебя.

Девушка, преодолевая себя, последовала за Фатьмой-калфой. Они покинули комнату, миновали лестницу и оказались на первом этаже. Проходя по гарему, Фелисия чувствовала на себе множество злых и завистливых взглядов, от которых ощутила себя загнанной в угол жертвой.

Следуя за калфой, она с каждым шагом всё сильнее переживала. Страх сделал её ноги ватными, из-за чего они едва не подгибались. Сердце волнительно трепетало в груди. Предчувствуя своё унижение, она ненавидела и себя, и судьбу за то, что та обрекла её на рабство, сделав чьей-то наложницей.

Миновав несколько коридоров, они оказались перед дверьми, возле которых дежурили два охранника.

— Сообщите шехзаде, что Фелисия-хатун ждёт у дверей, — велела Фатьма-калфа и, напоследок предостерегающе взглянув на Фелисию, подтолкнула её в спину, когда охранник вернулся и пригласил девушку пройти внутрь.

Оказавшись в просторных, погружённых в полумрак ночи покоях, Фелисия опустила голову, смотря на затейливый узор ковра под её ногами. Она неуклюже поклонилась и, волнительно сглотнув, медленно подняла голову, чтобы осмотреться.

По всем покоям были расставлены свечи. Напротив дверей — просторная расправленная кровать, от созерцания которой ей стало дурно. Не увидев никого перед собой, Фелисия повернула голову влево и вздрогнула, поймав на себе тяжёлый подавляющий взгляд тёмно-карих глаз. Шехзаде Махмуд вальяжно сидел на тахте, закинув одну руку на её спинку, а в другой держа кубок, наполненный тёмной жидкостью — наверно, вино. И он смотрел прямо на неё.

Как и говорили Халиде и Фирдан, господин был молод и красив. Что-то тёмное и пугающее было в его грубоватой дикой красоте. Тёмно-каштановые волосы обрамляли смуглое лицо с резкими чертами и волевым подбородком.

— Садись, — произнёс он, хлопнув свободной рукой по тахте рядом с собой.

Фелисия не знала, стоило ли ей опуститься на колени и поцеловать подол его одеяния, как и велела Фатьма-калфа. Он ведь сидел и сам пригласил её сесть рядом с ним, да и не было на нём никакого одеяния. Чёрные штаны и свободная рубашка из белого льна.

Сев на небольшом расстоянии от шехзаде, Фелисия несмело посмотрела на него и увидела, что он ухмыльнулся. Видимо, его забавляла её неуверенность.

— Ты из Венеции, верно? — спросил он и, наполнив кубок вином из кувшина, протянул его ей. — Выпей.

— Но я не… — слабо запротестовала Фелисия, но, наткнувшись на ещё один тяжёлый взгляд, осеклась и покорно сделала несколько глотков. Вино было приторно-сладким и оставило приятное послевкусие. — Вкусно, — пролепетала она.

Шехзаде Махмуд усмехнулся и, забрав у неё кубок, залпом осушил его. Украдкой посмотрев на столик, стоявший перед тахтой, Фелисия встрепенулась, увидев на нём книгу, которая была ей известна. Отец любил перечитывать её. Макиавелли, “Государь”.

— Знакомая книга? — заметив её интерес, спросил господин. — Махмуд Реис сказал, что ты из знатной семьи.

— Да, из… семьи Силвеони, — соврала Фелисия, вновь использовав легенду о том, что она — племянница Адриана Силвеони, который был приближённым венецианского дожа. Об этом она и рассказала, не вдаваясь в подробности.

Выслушав её, шехзаде нетерпеливо кивнул и поднялся с тахты, протянув ей руку. Стушевавшись под его обжигающим взглядом, Фелисия помедлила, но всё же вложила свою ладонь в его и тоже поднялась. Они подошли к кровати, и девушка покосилась на неё, содрогнувшись.

Не размыкая их рук, господин сел на кровать и притянул её к себе, скользнув второй рукой по её талии и ниже. Подняв темноволосую голову, он долгим взглядом посмотрел на Фелисию снизу-вверх и, глядя в его тёмно-карие глаза, девушка ощутила как в груди защемило от неясного смятения, овладевшего ею. Видя, что его смуглые пальцы расстёгивают пуговицы платья, Фелисия почувствовала как от страха подгибаются ноги и, чтобы не упасть, положила ладони на его широкие плечи. Прохладный воздух покоев овеял её оголившуюся грудь и, задрожав, она по-детски зажмурилась.

Комментарий к Глава 14. Переплетение судеб

Буду благодарна, если отметите замеченные вами ошибки и опечатки, а также очень надеюсь на ваши отзывы.

========== Глава 15. Обретая силу ==========

Вечер.

Топкапы. Покои Валиде Султан.

Всё ещё чувствуя недомогание, Хафса Султан сидела на софе перед зажжённым камином и задумчиво созерцала танцующее в нём пламя. Её окутал поток тепла, исходивший от камина, что было весьма кстати, учитывая, какой холод царствовал за стенами дворца. Зима выдалась неожиданно суровой для их края.

Когда в покои вошёл Идрис-ага, султанша повернула к нему русоволосую голову и насторожилась, заметив его встревоженное выражение лица.

— В чём дело?

— Султанша, — поклонился евнух, а после заговорил: — У меня новости от Элмаз-хатун.

— Я слушаю.

— Как вы и велели, она запутала Эмине Султан, и та посчитала, что выбранная вами наложница — Издихар-хатун. Султанша намеревается от неё избавиться. Она настроена крайне решительно.

Ухмыльнувшись, Хафса Султан вновь обратила взгляд к пламени в камине.

— Мы должны создать видимость того, что опекаем Издихар-хатун, дабы поддержать “догадку” Эмине Султан. Главное, чтобы она не узнала о Бельгин. Элмаз получила от Эмине приказ как-либо навредить Издихар?

— Насколько мне известно, нет, — ответил Идрис-ага. — Эмине Султан пока в раздумьях относительно того, что делать.

— Пусть Элмаз подскажет ей, что от Издихар нужно как можно скорее избавиться до возвращения повелителя. Под словом “избавиться” я имею в виду убить.

Идрис-ага изумился, не понимая, для чего это нужно. Но он промолчал. В голове Хафсы Султан рождались воистину сложносплетённые интриги.

— Если Эмине согласится на это, пусть Элмаз сообщит нам о том, когда намеревается действовать. В нужное время мы окажемся в нужном месте и продемонстрируем Эмине нашу “опеку” над Издихар. Можно также, чтобы Элмаз, успев скрыться с места преступления, как будто бы услышала несколько слов, из которых стало бы ясно, что я готовлю Издихар для повелителя. Тогда у Эмине не останется сомнений.

— Я понял, султанша, — покорно кивнул евнух и, помолчав, вгляделся в бледное лицо госпожи. — Как вы себя чувствуете? Надеюсь, есть улучшения?

Вздохнув, Хафса Султан промолчала, и это можно было счесть за отрицательный ответ.

— Оставь меня, — тихо проговорила она. — Обсудим всё завтра.

Поклонившись, Идрис-ага тут же удалился из покоев.

Топкапы. Гарем.

Как и предполагала Бельгин, напрасно было надеяться на то, что Нефизе оставит её в покое. День прошёл в насмешках и издёвках со стороны других наложниц, которых науськивала Нефизе. При этом она сама оставалась в стороне, издалека посылая Бельгин надменные ухмылки.

Было трудно, но Бельгин молча терпела и старалась оставаться беспристрастной. К вечеру она была горда собой. Она даже ни разу не заплакала. Но на душе скребли кошки из-за неприятного чувства одиночества. Быть объектом насмешек оказалось очень болезненно.

Впрочем, ей было непонятно, почему калфы и евнухи, которые не могли не замечать, что происходит в гареме, не вмешивались. Идрис-ага только изредка смотрел на Бельгин мимолётным внимательным взглядом и тут же уходил, не давая ей возможности даже подойти к нему. Словно всё шло так, как и должно.

Переодевшись в ночную сорочку, Бельгин легла в свою постель и, закрыв глаза, облегчённо выдохнула. Ещё один ужасный день закончился. И она не сломлена, что бы ни было. Ей даже казалось, что с каждым новым днём издевательств она становилась незримо крепче — словно обрастала панцирем, сквозь который не проникали ни озлобленные взгляды, ни насмешки. Они хотели сломить её, но Бельгин, наоборот, только крепла. Теперь уже ощущение безысходности не сдавливало грудь. Ей стало легче, когда она пообещала себе, что всё это рано или поздно закончится, а она только станет сильнее.