Благо, когда Фелисия уже потеряла надежду на освобождение до утра, замок в двери загремел, открываясь. Мужчина, который и посадил её в темницу, помог ей подняться с грязного холодного пола и повёл куда-то по незнакомым ей коридорам. Она испугалась того, что, оказывается, её не ведут обратно в гарем.

— Куда вы меня вести? — ослабшим дрожащим голосом спросила Фелисия, но ответа не получила. — Казнить?

Мужчина только усмехнулся. Коридор, которым они шли, привёл их в гарем, но не к главным дверям, а прямо к лестнице, ведущей на второй этаж. Фелисия успела бегло оглядеться и заметила, что все девушки из ярких красивых платьев переодеваются в ночные сорочки, а калфы и евнухи уносят подносы с едой. Похоже, был какой-то праздник.

На втором этаже мужчина подвёл её к одним из множества дверей и, открыв их, подтолкнул её в комнату. В ней находились две девушки, которые до их прихода разговаривали, а сейчас поднялись на ноги и поклонились. На низком круглом столике стоял поднос, на котором были блюда с аппетитно пахнущей едой и кубок с водой.

— Поешь, а после девушки тебя подготовят, — проговорил мужчина. — Только быстро. Тебя уже ждут.

— К чему готовить? — недоумевала Фелисия, всё же сев на подушку и залпом осушив кубок. Вытерев рот рукой, она поглядела на мужчину, ожидая его ответа. Он как-то странно ухмыльнулся. — И кто меня ждать? Камрахан Султан?

— Сама ты Камрахан, — насмешливо бросил он, разворачиваясь к дверям. — Фатьма-калфа придёт за тобой, всё объяснит и проводит. Поторопись.

И он ушёл, закрыв за собой двери. Покосившись на девушек, стоявших неподалёку, Фелисия набросилась на еду, изголодавшаяся за день. Она быстро съела всё, что было на подносе, и только после этого вспомнила о присутствии девушек.

— Как вас звать? — дружелюбно спросила она.

— Я — Халиде, — ответила невысокая девушка восточной внешности: её волосы были чёрными и курчавыми, а глаза карими. — А это — Фирдан, — она указала рукой на вторую девушку, которая, похоже, была славянкой: блеклые русые волосы и голубые глаза. Она была куда менее симпатичной, чем Халиде.

— А я — Фелисия.

— Ты из Венеции, да? — спросила Фирдан, любопытно посмотрев на неё. — Я слышала, там кругом вода. Даже в самом городе вместо улиц реки, по которым передвигаются на лодках.

Фелисия рассмеялась, услышав в голосе девушки неподдельное восхищение и в то же время недоумение.

— Не реки, а каналы, — поправила она, посмотрев на Халиде, которая ненадолго вышла из комнаты, а теперь вернулась с тазиком, полным воды, в руках. — А зачем это?

— На хамам времени нет, так что нам придётся просто омыть тебя, — объяснила Халиде. — Раздевайся.

— Что?.. — ошеломилась Фелисия, широко распахнув голубые глаза. Посмотрев сначала на одну, потом на другую девушку, она поняла, что они не шутят. — Омыть меня? Мне кто-нибудь объяснить, куда меня вести?

Вздохнув, Фирдан бросила на тахту мочалку, которую до этого держала в руке, подошла к Фелисии и, взяв её под локоть, подняла с подушки.

— Времени нет. Нам нужно торопиться. Раздевайся скорее!

Отмахнувшись от её рук, Фелисия в защитном жесте обхватила себя руками поверх плеч.

— О, Аллах! — не сдержавшись, взмолилась Халиде. — К шехзаде тебя ведут! На хальвет. А теперь, прошу тебя, снимай платье, иначе не только тебе, но и нам попадёт!

Насупившись, Фелисия и не думала раздеваться. Она затравленно смотрела на девушек.

— На хальвет?..

Теперь она догадалась, что её ждёт. Тот молодой человек, на которого она наткнулась в попытке отыскать Махмуда Реиса, оказался шехзаде, как позже объяснил ей наставник тем же вечером. Он пришёл к ней неожиданно мрачный и хмурый и сказал, что шехзаде Махмуд пожелал видеть её в своём гареме, а он не имеет возможности противиться его воле. Тогда Фелисия сначала плакала, после умоляла спасти её, а затем в гневе кричала, что он обещал ей свободу и защиту, а сам отдал её в гарем. После этого Махмуда Реиса она больше не видела.

Всю ночь она не спала и плакала, утопая в океане жалости к себе, а на утро за ней пришли Фатьма-калфа со слугами. Они сообщили, что теперь она должна жить в гареме с остальными наложницам. Фелисия кричала и сопротивлялась, даже в пылу гнева ударила одну из калф, за что и была заточена в темницу без еды и воды. Теперь она, конечно, понимала, что вести себя подобным образом опасно, отчего сейчас не кричала и не пыталась убежать. Просто стояла, с ужасом сознавая, что её ждёт этой ночью и кем она стала.

— Тебе нечего бояться, — заметив искренний ужас в её глазах, осторожно и мягко проговорила Халиде. — Все женщины гарема мечтают оказаться на твоём месте этой ночью.

— О чём тут мечтать? — недоумевающе воскликнула Фелисия. — Быть рабыней? Это — мечта?

— В том-то и дело, — хмыкнула Фирдан. — Ты перестанешь быть рабыней только если станешь фавориткой и родишь сына. Станешь султаншей, госпожой, будешь купаться в золоте и почёте, а в будущем, возможно, твой сын станет самим падишахом. Вот, о чём все мечтают. А тебе выпал шанс заполучить всё это, воплотить мечты других в реальность.

— Но мне это не нужно, — горько улыбнулась девушка. — Всё, чего я хотеть, — это вернуться домой. Не быть рабыней.

Вздохнув, Халиде подошла к ней и положила руку на плечо. В её карих глазах были понимание и сочувствие.

— Мы всё этого хотим, Фелисия. Но это невозможно. Теперь мы здесь, в гареме. Навсегда. Ты либо смиришься и попытаешься жить по его правилам, либо зачахнешь в нём.

Теперь надежда полностью угасла в душе Фелисии. Столько смирения и покорности судьбе было в словах Халиде и Фирдан, что она поняла: действительно, у них нет выбора. Возможно, Махмуд Реис был прав, сказав ей, что её судьба — это рабство, а от судьбы не убежишь. Она пыталась бороться, билась как птица, запертая в клетке, и рвалась на свободу. Пару раз ей удавалось вырваться, но немилосердная судьба снова возвращала её в клетку, словно говоря: иного пути у тебя нет и не будет никогда.

И она смирилась. Есть ли смысл и дальше бороться? Она его не видела. Как и своего будущего. Ей казалось, что её жизнь зашла в тупик, из которого не было выхода.

Спустя время, омытая и наряженная, Фелисия подошла к зеркалу и взглянула на своё отражение. Она растерялась, так как, наконец, увидела девушку, приблизительно похожую на ту, которой она была прежде. Никакой грязи, рваных рубах, мужских одежд. На ней было шёлковое голубое платье, подчёркивающее цвет её глаз. Каштановые волосы, отросшие чуть ниже плеч, были аккуратно расчёсаны и блестели от чистоты. Её большие глаза стали ещё более выразительными, подведённые чёрной краской, а в ушах и на шее сверкали серебряные украшения.

— Теперь ты красавица, — улыбнулась Фирдан, подойдя к ней с каким-то пузырьком в руках. — Это сандаловое масло, — она оставила несколько лёгких мазков на шее и груди Фелисии. — Главное, не бойся. Наш шехзаде… Он молодой, красивый и сильный. Тебе повезло…

Не ответив, Фелисия выдавила улыбку, благодарная им за поддержку и старания. Она и вправду давно не чувствовала себя такой ухоженной и красивой.

Двери распахнулись, и в комнату вошла Фатьма-калфа, которая, оценивающе взглянув на Фелисию, одобрительно хмыкнула.

— Неплохо, девушки. Можете идти.

Халиде и Фирдан, поклонившись, вышли из комнаты. Тем временем Фатьма-калфа подошла ближе к напряжённой Фелисии и заглянула ей в глаза.

— Шехзаде пожелал видеть тебя в своих покоях этой ночью. Не каждой выпадает такая возможность. Ты должна быть благодарна за оказанную тебе честь. Только смирение и покорность. Поняла? Один неверный шаг, и тебя задушат, а тело выбросят из дворца как ненужный мусор.

Натужно сглотнув, Фелисия заставила себя кивнуть. Гордость гордостью, но жить она хотела больше.

— С господином ты должна быть покорной и молчаливой. Если спросит, ответь, но не больше этого. В глаза не смотри. И, упаси Аллах, ты хотя бы как-то расстроишь или разгневаешь его. Как войдёшь в покои, поклонись. Затем подойди к нему, опустись на колени и поцелуй подол его одеяния. Сама не поднимайся и жди, когда он поднимет тебя. Скажет уйти, ты поклонишься и немедленно уйдёшь. Тебя будут ждать у дверей. Всё ясно?