Поднявшись с подушки, Карахан Султан покинула гарем, принимая поклоны.

Проводив её взглядами, султанши опустились обратно на подушки.

— Вы выглядите такой довольной, — протянула Элиф-хатун, взглянув на Бахарназ Султан. — Что же, если Беатрис-хатун не понравилась шехзаде, найдётся другая девушка. Мы все знаем правила в этом гареме.

Гюльнур Султан, смотря на подругу, предостерегающе покачала светловолосой головой, опасаясь ссоры.

— Как и знаем, что эти правила на меня не распространяются, — невозмутимо ответила Бахарназ Султан, хотя взгляд её золотисто-карих глаз запылал негодованием. — Пусть найдётся хоть сотня других девушек, я — главная женщина нашего шехзаде. Ничто и никто этого не изменит.

— Не говорите так, султанша. Кто знает, что в будущем нас ждёт? Возможно, однажды найдётся девушка, которая это изменит.

— Не тешьте себя напрасными надеждами, — ухмыльнулась та и, поднявшись из-за стола, добавила: — Пожалуй, вернусь к себе. Веселитесь.

Проводив взглядами ушедшую с гордо вздёрнутой черноволосой головой Бахарназ Султан, оставшиеся за столиком девушки переглянулись.

— Так в себе уверена, погляди, — насмешливо произнесла Элиф-хатун. — Как бы я хотела, чтобы, наконец, нашлась женщина, которая сбила бы с неё эту спесь.

— Вряд ли это произойдёт, — спокойно заключила Гюльнур Султан. — Ты же видишь, что шехзаде любит её больше всех, прислушивается к её мнению, осыпает золотом и её детей, в отличие от наших, обожает. Она крепко привязала его к себе… Понять не могу, чем. В ней столько высокомерия и яда.

— Вот пусть и захлебнётся им, — ухмыльнулась Элиф-хатун и, вздохнув, тряхнула кудрявыми рыжеватыми волосами. — Больше ни слова о ней. Обожаю эту песню. А ты, Гюльнур? — вновь принявшись пританцовывать, девушка звонко рассмеялась.

Улыбнувшись, Гюльнур Султан снисходительно покачала светловолосой головой. Фатьма Султан, услышав ненавистный смех, зло покосилась на Элиф-хатун и нахмурилась, увидев как она танцует. Почувствовав на себе недобрый взгляд, та обернулась и, поймав на себе взгляд Фатьмы Султан, издевательски рассмеялась и с преувеличенным энтузиазмом принялась танцевать, зная, как раздражает скованную и хмурую недоброжелательницу её весёлый нрав, смех и открытость.

Стоя на этаже фавориток, русоволосая девушка с улыбкой наблюдала за увеселением, приложив руку к уже заметному животу. Айше-хатун была со всеми дружелюбна, но держалась обособленно, поэтому не спускалась к остальным наложницам. Ей нравилось бывать в одиночестве, а общество язвительных и завидовавших её беременности наложниц ей было неприятно.

Конечно, Айше-хатун надеялась на рождение сына, желая стать султаншей, иметь свои покои и служанку, о чём мечтали все наложницы. О другом она и не думала. С шехзаде Махмудом она была всего три ночи и знала, что он к ней равнодушен. Его любви она не ждала, благо и сама не успела влюбиться. Поэтому в её душе были спокойствие и радостное нетерпение в ожидании рождения ребёнка.

Услышав шаги, Айше-хатун повернулась влево и увидела, как из своей комнаты вышла Атике-хатун. Будучи черкешенкой, она обладала восточной красотой: чёрные волосы, густые изогнутые дугой брови над жгучими тёмными глазами и пышная фигура с округлыми формами. Девушка была облачена в изящное платье из красного шёлка, дополненное золотыми длинными серьгами, которые сверкали и позвякивали, когда она двигалась. От неё веяло ароматом розового масла.

Между Айше-хатун и Атике-хатун была прохладная неприязнь, которая шла в большей степени от второй.

— Ты, как всегда, прячешься ото всех, — проходя мимо неё в сторону лестницы, ухмыльнулась Атике-хатун. — Или стоять здесь одной веселее?

— А ты, как всегда, очень любезна, — спокойно ответила Айше-хатун. — Кстати, радуйся. Беатрис-хатун, которую Карахан Султан выбрала, чтобы избавиться от тебя, вернулась в гарем, так и не войдя в покои шехзаде.

Остановившись, Атике-хатун медленно обернулась и оценивающе посмотрела на неё.

— Беатрис-хатун? — переспросила она.

— Ты не знала? — притворно изумилась Айше-хатун, довольная, что смогла задеть её в ответ. — Жаль, но если уж Карахан Султан решила избавиться от тебя, то это произойдёт. Вот и закончилось твоё счастье, а ты-то размечталась. Жаль, что даже не понесла…

— Лучше молчи, Айше, пока я не придушила тебя! — гневно процедила Атике-хатун и, резко развернувшись, направилась к лестнице.

Спустившись на первый этаж, Атике-хатун раздражённо покосилась на танцующих наложниц и, отыскав взглядом Радмира-агу, подошла к нему.

— Чего тебе, хатун? — хмуро спросил он.

— Карахан Султан отправила в покои шехзаде новую девушку?

— Не всё же тебе там бывать, — усмехнулся евнух. — Твоё время подошло к концу. Теперь черёд новой наложницы.

— Ещё посмотрим, — хмыкнула Атике-хатун. — Шехзаде не принял её, насколько мне известно. Он хочет позвать меня. Вот увидите, ага, он позовёт меня этой ночью. И будет звать каждую из ночей, что будут.

Рассмеявшись, Радмир-ага снисходительно посмотрел на неё.

— Ты из себя Бахарназ Султан возомнила? Куда уж тебе до неё… А насчёт того, что не принял: если не эту, так другую примет.

Яростно рыкнув, Атике-хатун хотела было покинуть гарем, чтобы отправиться к шехзаде, но евнух схватил её за предплечье и дёрнул обратно.

— Куда собралась, хатун? Тебе запрещено покидать гарем.

— С каких это пор? — дёрнулась девушка, пытаясь вырваться. — Отпустите меня!

— Что здесь происходит? — раздался голос Фатьмы-калфы, которая подошла к ним.

— Рвётся из гарема, — объяснил Радмир-ага, отпустив девушку. — Уверена, что наш шехзаде не принял наложницу, так как её хочет позвать.

— Возвращайся в свою комнату, хатун, — строго процедила Фатьма-калфа. — Никто тебя звать не собирается. И попридержи язык. Карахан Султан и так тобой не довольна.

Вспыхнув от негодования, Атике-хатун всё же подчинилась и ушла. Проводив её взглядом, Фатьма-калфа повернулась к евнуху.

— У нас проблема, Радмир-ага.

— В чём дело?

— Фелисия-хатун всё ещё в темнице?

— Верно, — кивнул евнух. — Её не кормили и не поили, как вы приказывали.

— Освободить её, накормить и привести в порядок. Наш господин зовёт её к себе этой ночью. Только быстро! И никаких вопросов, ага. Это приказ самого шехзаде Махмуда.

Нахмурившись, Радмир-ага поклонился и отправился исполнять поручение.

Покои Карахан Султан.

— Ты даже в покои не вошла? — недовольно спросила Карахан Султан, смотря на стоявшую перед ней поникшую Беатрис-хатун.

— Да, султанша.

— Возвращайся в гарем. Твоё время ещё придёт, не расстраивайся. А пока держи язык за зубами.

Поклонившись, наложница покинула покои, в дверях столкнувшись с Фатьмой-калфой. Подойдя к сидящей на тахте султанше, она склонила голову.

— Фелисия-хатун была заточена в темнице по моему приказу из-за непослушания и непозволительного поведения. Я велела выпустить её, накормить и подготовить.

— Подумать только, из темницы на хальвет, — процедила султанша. — Такого ещё не бывало. Я отправляла моему льву только достойных и воспитанных девушек. А эта? Даже вести себя не умеет как подобает. И зачем она ему, не пойму? Она хотя бы красива?

— Не сказала бы, — покачала головой Фатьма-хатун. — Сомневаюсь, что шехзаде Махмуд позовёт её ещё раз. Она ваша проблема только на одну ночь, султанша. И то не проблема. Пусть идёт, если уж господин так пожелал. Вам не о чем беспокоиться. А Беатрис-хатун отправится на хальвет следующей ночью.

— Завтра четверг, — мрачно отозвалась Карахан Султан.

— Ах да, я забыла. Эта ночь всегда принадлежит Бахарназ Султан.

— Что же, ладно. Я подумаю обо этом завтра. А пока что лучше лягу спать, а то голова разболелась от этой музыки. Закачивайте увеселение.

— Как вам будет угодно.

Гарем. Комната на этаже фавориток.

День, проведённый в тёмной, сырой и холодной темнице, Фелисия запомнила, пожалуй, на всю свою жизнь. Она, конечно, познала тяготы куда более серьёзные, но смесь страха, холода и голода сильно потрясла её. Девушка и не предполагала, что в гареме так строго и жестоко наказывают за, казалось бы, незначительные проступки. Ну и что с того, что она в пылу гнева ударила одну из калф? Сразу в темницу?