— Султанша, возникла проблема в военном лагере, как мне сообщил Радмир-ага.

— Этого ещё не хватало… Что за проблема?

— Среди воинов ходит какая-то болезнь. Что-то вроде лихорадки. За последнюю неделю умерло одиннадцать воинов. Несколько других, по донесениям, заражены.

Напрягшись, Карахан Султан нахмурилась.

— Передай Радмиру-аге, чтобы немедленно переселили заражённых в отдельные палатки подальше от лагеря. Также сообщи дворцовому лекарю, что я велела ему осмотреть, по возможности, как можно больше воинов. Пусть сделает в лагере что-то вроде лазарета, куда могли бы обратиться воины, которые подозревают у себя эту лихорадку.

— Упаси Аллах, эта лихорадка из военного лагеря перейдёт во дворец, — тревожно воскликнула Фатьма-калфа. — Здесь же столько маленьких детей…

— Пусть никто не покидает дворца, — почувствовав тревогу за внуков, добавила султанша. — Даже в сад нельзя выходить. Моему льву сообщили об этой проблеме?

— Да. Он и послал Радмира-агу ко мне, чтобы я сообщила вам о происходящем в лагере. Я передам аге ваши приказы, а он уже сообщит о них шехзаде.

Кивнув русоволосой головой, Карахан Султан хотела было отпустить калфу, но вспомнила кое о чем.

— Фатьма, что там в гареме? Беатрис-хатун готовят к ночи?

— Как вы и велели, её готовят. В остальном в гареме всё спокойно. Когда я шла к вам, мне встретилась Бахарназ Султан. Она направлялась в покои шехзаде.

— Узнала о том, что я готовлю новую фаворитку, и забеспокоилась, — ухмыльнулась Карахан Султан.

— Или же шехзаде решил спросить у неё совета относительно проблемы в военном лагере, — добавила Фатьма-калфа, но осеклась, поймав на себе озлобленный взгляд госпожи.

— Что эта девица может ему дельного сказать по этому вопросу? — презрительно хмыкнула она, зло смотря в пространство перед собой и представляя ненавистный ей образ Бахарназ Султан. — Тоже мне советчица…

В двери постучали, и Карахан Султан взяла себя в руки, приняв привычно невозмутимый вид.

— Войдите.

В распахнувшиеся двери вошла высокая девушка с пышной фигурой. Её лицо с большими оливково-зелёными глазами, не отличающееся особой красотой, но очаровательное из-за открытой притягательной улыбки, было обрамлено кудрявыми рыжевато-светлыми волосами. На руках у неё сидела маленькая девочка, очень похожая на неё как чертами лица, так и цветом волос и глаз.

— Султанша, — подойдя к сидевшей на тахте Карахан Султан, поклонилась она. — Простите, если мы не вовремя, — добавила девушка, покосившись на мрачную Фатьму-калфу.

— Доброе утро, Элиф, — степенно кивнула Карахан Султан и, нежно улыбнувшись, протянула руки к девочке, которая, тоже заулыбавшись, потянулась к ней в ответ. — Моя красавица Мелек Султан. Иди ко мне.

Элиф-хатун передала дочь султанше и села на подушку возле её ног, которую принесла служанка.

— Соскучилась по мне? — ворковала Карахан Султан, поглаживая внучку по рыжеватым кудрявым волосам.

Мелек Султан, уже сидящая на коленях у бабушки, кивнула и обняла её одной рукой за шею, а второй прикоснулась к месту, к которому обычно была приколота так нравившаяся ей брошь в виде сверкающей звезды. На лице у девочки отразилось недоумение и растерянность. Заметив это, Карахан Султан поцеловала её в лоб.

— Да, её нет, милая. Я её потеряла.

Элиф-хатун заметила на столе шкатулку и с сожалением посмотрела на госпожу, так как знала, что та из нужды часто продавала свои драгоценности.

— Как ты, Элиф? — наконец, обратила на неё внимание Карахан Султан, обнимая внучку, которая стала играть с её локоном. — Ни в чём не нуждаешься?

— У меня всё хорошо, султанша, — снова очаровательно улыбнулась девушка. — Не на что жаловаться. Мы с Мелек Султан благодаря вам живём без нужды.

Довольно улыбнувшись ей в ответ, султанша велела Фатьме-калфе принести им шербет и лукум для Мелек Султан, которая очень любила сладкое, как и её мать.

Элиф-хатун была единственной фавориткой сына, которую Карахан Султан держала подле себя не только ради своего влияния, но и потому, что она ей попросту нравилась. Эта весёлая и всегда улыбчивая девушка с солнечной внешностью искренне подчинялась ей и могла рассмешить и отвлечь от бесконечной череды проблем. Поэтому Карахан Султан иногда позволяла Элиф-хатун бывать в покоях шехзаде, которому она тоже нравилась своим лёгким и весёлым нравом. Другие фаворитки такой возможности не имели и оставались окончательно забытыми.

Именно поэтому Бахарназ Султан из всех фавориток опасалась казалось бы ничем непримечательную Элиф-хатун. У неё не было шехзаде, не было султанства и влияния, но она, в отличие от других, всё ещё бывала с шехзаде Махмудом, который её не забыл и любил иногда проводить с ней время. Это значило, что она могла снова родить ребёнка и уж на этот-то раз шехзаде. А с поддержкой Карахан Султан эта девушка грозила стать настоящей проблемой.

Элиф-хатун попала в гарем вскоре после того, как Гюльнур Султан была вытеснена новой фавориткой Фатьмой-хатун. К сожалению, последняя не смогла в достаточной мере заинтересовать шехзаде Махмуда. Он, увидев на очередном устроенном для него увеселении с танцами яркую и солнечную Элиф-хатун, даровал ей фиолетовый платок. Какое-то время Фатьма-хатун и Элиф-хатун делили между собой внимание шехзаде и, вне сомнения, в этой борьбе выигрывала вторая, проводившая четыре ночи с шехзаде на одну ночь, что он проводил с Фатьмой-хатун.

Вражда, разгоревшаяся между ними, полыхала до сих пор. Они ссорились как никто другой. Элиф-хатун оказалась умнее, смогла снискать расположение Карахан Султан и, в случае чего, искала у неё защиты. Фатьма-хатун и здесь проигрывала, вечно оказываясь во всём виноватой и неправой.

Когда обе девушки забеременели, то дорога в покои шехзаде для них закрылась. А, значит, открылась для новой фаворитки. Их было несколько, но ни одна не задерживалась в покоях шехзаде дольше одной ночи. Фатьма-хатун изнемогала от ревности и страдала, а Элиф-хатун с присущим ей оптимизмом рассудила, что во время беременности ей нет смысла рваться в покои шехзаде, а уже после она попытается как-нибудь в них вернуться, ведь у неё есть поддержка Карахан Султан. Поэтому она пыталась отвлечься от тоски по шехзаде Махмуду и своей боли — улыбалась, смеялась и, изредка встречая шехзаде в гареме, неизменно очаровательно улыбалась ему.

В конце концов, неудачливая прежде Фатьма-хатун, над которой посмеивался весь гарем, родила шехзаде, а Элиф-хатун, которой все прочили стать ещё одной госпожой, — дочь. Счастливая Фатьма Султан праздновала победу и теперь уже сама посмеивалась над гаремом и в особенности над Элиф-хатун, надежды которой не оправдались. Но её смех быстро оборвался, когда вскоре после родов шехзаде Махмуд стал звать к себе Элиф-хатун, а о ней и не вспоминал, как и о Гюльнур Султан.

— Может быть, прогуляемся в саду, султанша? — предложила Элиф-хатун, попивая шербет. — Если, конечно, вы не заняты.

— Нет, — отрезала Карахан Султан, держа блюдо с лукумом, пока внучка поедала с него сладость. — Я отдала приказ никого не выпускать из дворца. В военном лагере вспыхнула лихорадка. Упаси Аллах, кто-нибудь во дворце заразится.

Встревожившись, Элиф-хатун испуганно посмотрела на свою дочь и вдруг вскинулась, словно вспомнив о чём-то.

— Я выходила на балкон перед тем, как отправиться к вам, и видела, как Гюльнур с сыном гуляют в саду.

— Что?! — возмутилась султанша и повернулась к Фатьме-калфе. — Пусть немедленно вернутся во дворец!

Поклонившись, Фатьма-калфа поспешила покинуть покои.

— Возможно, она ни о чём не знала, — мягко воскликнула Элиф-хатун, защищая подругу. С Гюльнур Султан они были в хороших отношениях, ведь делить им было нечего.

— Эта Гюльнур хотя бы иногда должна думать, — процедила Карахан Султан, осадив её недовольным взглядом. — Её здоровье меня не волнует, но здоровье внука для меня превыше всего. Дождётся, я заберу у неё Мехмета.

— Она же этого не переживёт, госпожа. Прошу вас, не гневайтесь. Уверена, будь Гюльнур известно о вашем приказе, она бы не посмела противиться ему и уж тем более рисковать здоровьем сына.