Я не мог перестать думать о ней с Фрэнком.

Я думал, что Кейт другая. Мне казалось, что мы с ней друг друга понимаем. Что она ни за что не станет мне изменять – если ее будет что-то не устраивать, мы обязательно поговорим с ней об этом.

Неужели ошибался? Выходит, Софи была права, и я мог влюбляться только слепо, забыв о рациональности?

– Мистер Стайлс! – голос Стефани еще никогда в жизни так меня не раздражал. Мне пришлось заставить себя не закатить глаза перед школьницей. – Вы сегодня просто прекрасно рассказывали!

Конечно. Особенно учитывая, что она даже не слушала.

– Стефани, уйди, пожалуйста, – буркнул я. – Мне не до тебя.

Я никогда так не разговаривал с учениками, и Стефани это знала. Она распахнула глаза от удивления, пару раз растерянно моргнула, а потом начала говорить что-то еще. Очевидно, решила, что я шутил. Или просто настройки в ее мозгу не позволяли ей поверить, что я только что попросил ее уйти.

Краем глаза я заметил, что Кейт поспешно сгребала все свои пожитки в рюкзак. Она собиралась уйти.

Какого черта?

Внутри закипала злость. Лоуренс вела себя странно, я никогда не видел ее такой, и я не думал, что это происходило просто так.

Стефани что-то тараторила о том, как она начала читать какой-то учебник по истории. Я предположил, что это был первый учебник в ее жизни. А еще – что она, скорее всего, его только скачала и даже не открывала.

И почему она не понимала, что мне сейчас было не до нее?

Почему Кейт себя так вела?

Лоуренс собрала все вещи, накинула рюкзак на одно плечо и пошла к выходу. Она собиралась сбежать.

– Лоуренс, стоять, – резко сказал я, и обе девушки замерли. Никто не слышал, чтобы их любимый мистер Стайлс так разговаривал. – Стефани, выйди из класса.

Стефани буркнула что-то похожее на «хорошо». Кейт стояла, не отрывая от меня широко открытых, напуганных глаз.

Этот разговор будет трудным.

Я сделал глубокий вдох, поднимаясь из-за своего стола.

***

В двух кварталах от моей квартиры располагался очень уютный паб, в который я время от времени заходил, когда мне надоедало проверять ученические работы в свой квартире и хотелось смены обстановки.

Бармены в пабе знали меня, как и всех остальных постоянных посетителей. За то время, что я жил здесь, они уже успели узнать, что я работал учителем истории, а потому, даже несмотря на то, что мы знали друг друга по именам, называли они меня только «историк».

У меня не было проблем с алкоголем: когда я приходил в паб, я обычно выпивал не больше двух пинт. Я редко напивался (в этом году один раз – и то потому, что чувствовал себя не в своей тарелке из-за Кейт Лоуренс), и я умел себя контролировать. Я знал свой лимит.

Не сегодня.

Сегодня Викки Смайл сказала мне, что это она утащила Лоуренс на выходные. Кейт не собиралась уезжать, ничего не сказав мне, но Смайл ее так ошарашила, что девушка обо всем забыла. Когда же она поняла, что оставила телефон дома, пути назад уже не было.

– Я испугалась, что беременна, и попросила Кейт съездить со мной к врачу в другом городе, чтобы тут никто не распустил слухов.

Господи, ну как я мог быть таким идиотом? Что случилось с моим мозгом, что он смог меня убедить в том, что Лоуренс мне изменяла? Что она думала, как бы меня бросить?

Эти мысли преследовали меня уже несколько дней. Я не мог выбросить из головы образ Кейт, когда я говорил ей все те вещи в своем кабинете. Я никогда еще не видел ее такой разбитой.

Я ясно помнил, как она побледнела. В ее глазах блестели слезы, а сами глаза были широко распахнуты от испуга, который постепенно сменялся неверием. А потом кончик ее носа покраснел, а губы задрожали – она была в моментах от того, чтобы расплакаться.

Я помнил, как она пошла к выходу, а я попытался ее остановить. И ее «не трогай меня» было еще больнее, чем все мои мысли о ее возможных изменах. Потому что оно было реальным.

Она не отвечала на мои звонки и сообщения. Она заблокировала меня во всех социальных сетях, так что, возможно, и в телефоне тоже. Я не удивился бы, если бы узнал, что это все сделала Смайл, чтобы только оградить свою подругу от всех проблем.

Я ее не осуждал. Я облажался по всем фронтам, и я это заслужил.

Я никогда не пил больше двух пинт. Кроме сегодняшнего дня.

– Слушай, может тебе уже хватит? – поинтересовался бармен. Я даже до столика не дошел, решил пить прямо у бара. Бармена, кажется, звали Эрик. В тот момент я уже не помнил, как звали меня самого. Реальный мир перед глазами плыл во всех направлениях. Перед глазами было только лицо Лоуренс, когда она решила, что я ей изменял.

Чем надо было думать, чтобы такое ляпнуть?

Я ответил что-то невнятное, даже не зная, что хотел сказать на самом деле. Бармен нахмурился и отошел. Еще пива мне никто не налил.

– Ты совсем сдурел? – послышался голос где-то вдалеке. Или все-таки близко. Время и пространство потеряли весь смысл после того, как я испортил лучшие отношения в своей жизни. И после несчетного количества пинт пива. – Сколько ты выпил?

Мне удалось повернуться на стуле, не свалившись, но лишь едва. Я снова выдал что-то на неизвестном человечеству языке.

Передо мной стоял Луи, и выглядел он рассерженно – это понимал даже я, будучи в стельку пьяным. Мой друг был одет в спортивные штаны и какую-то поношенную толстовку: его явно вырвали из уютного холостяцкого вечера.

Викки ему не сказала, и поэтому мы с Кейт расстались, – пронеслось в голове. Секрет Смайл стоил мне лучших отношений в моей жизни.

Нет, глупо винить Викки. Главным ослом тут был я.

– Он хотя бы ел? – Луи обратился к бармену, который, должно быть, ему и позвонил. Я не знал, откуда у Эрика был телефон Томлинсона. Наверное, я сказал. А может, он сам подглядел в моем мобильнике. Наплевать.

– Нет, – откуда-то издалека ответил Эрик.

Комната плыла перед глазами. Мне никогда не хотелось вырубиться так сильно, как сейчас. И не просыпаться, пока все вокруг не наладится.

Томлинсон вздохнул, а потом потянул меня за локоть:

– Пошли, сядем за стол, – затем бросил Эрику: – Можно ему картошки жареной? И воды.

Я снова пробухтел что-то, но на меня никто не обратил внимание. Так мне и надо.

Через мгновение (или час?) меня усадили на мягкий стул в каком-то темном углу. Здесь было не так шумно.

– Гарри, что с тобой?

Я моргнул и попытался сфокусироваться на Луи, который сидел напротив меня. Томлинсон злился. Еще бы: я бы тоже не хотел проводить свой вечер с в стельку пьяным собой. Я самому себе не нравился.

Какой же я идиот.

Луи и в прошлый раз, когда я напился, устроил мне целую сцену. Тогда откачивать меня пришлось не ему, а Кейт, которая написала ему и пожаловалась. Томлинсон минут двадцать отчитывал меня, как маленького ребенка, из-за моей безответственности.

Кейт.

– Я все испортил, – впервые за долгое время смог выдать я на человеческом.

Луи вздохнул.

Все мои друзья уже знали о том, что случилось, и не от меня. Смайл позвонила Софи сразу же, как выбила историю из Кейт. Софи связалась с Лиамом, чтобы удостовериться, что я не сошел с ума. От Лиама новость достигла уже и Найла, и Томлинсона.

Никто до сих пор не устраивал мне разбора полетов, кроме Викки. Вероятно, потому что только она знала наверняка, что произошло на этих злополучных выходных.

– Да, – ответил Луи. – Ты, дружище, все здорово изгадил.

Я застонал и закрыл лицо руками.

Мы сидели в тишине еще минут пять, пока моя голова гудела, а душа требовала больше пива, только чтобы не тонуть в собственном отчаянии.

Нам принесли заказ Томлинсона, и мой друг подвинул мне тарелку и стакан ледяной воды. Я кивнул и сделал первый глоток: сознание словно бы сразу прояснилось. Я поморщился от того, как заныли зубы от холода, и потянулся за картошкой – есть и правда очень хотелось.

– Я не знаю, что на меня нашло, – сказал я, наконец.

– С чего ты вообще мог взять, что Кейт тебе изменяет? – Луи смотрел на меня с жалостью. Я и правда был жалок.