— Что ты предлагаешь? — напряжённо спросил Дорн, не сводя с меня пристального взгляда.

И вот тут я сбилась. Сказать вслух было намного труднее, чем подумать. Я потупилась.

— Ты же видел, что сейчас произошло… Семечко отреагировало на нашу… близость друг к другу. Оно же не понимает, что на самом деле всё не так. Значит… мы можем его обмануть.

— Можешь выражаться яснее? Чего ты от меня хочешь?

Я подняла глаза и постаралась вложить в свои слова те смелость и твёрдость, которых отнюдь, отнюдь не чувствовала на самом деле.

— Помнишь, ты сказал мне однажды, что Олав был твоим другом, и поэтому, если бы мог сделать хоть что-то, чтобы вернуть мне брата… ты бы это сделал без колебаний. Что бы от тебя ни потребовалось.

Дорн кивнул, подтверждая, что помнит. Я набрала воздуху в грудь.

— И поэтому… я прошу тебя притвориться.

— Притвориться?

— Да. Что ты… меня любишь. И что я твоя жена. Настоящая. Я прошу тебя вести себя со мной так, как вёл бы… с женщиной, которую любишь. Разыграть спектакль. Ради семечка. А когда оно оживёт, и мы возродим Замок пепельной розы… заставим его слушаться. Я получу обратно брата. Ты получишь настоящий Замок роз в своё фамильное владение. Который признает тебя своим хозяином и больше не будет забирать людей. Мы разведёмся, как и планировали, и я больше не стану мешаться тебе и ставить с ног на голову твою спокойную, размеренную жизнь. И все… все будут счастливы.

Он молчал долго. Слишком долго.

— Ты мне обещал, — повторила я едва слышно.

И снова он молчит.

Наконец, когда я уже почти отчаялась, он сказал одно-единственное слово.

— Хорошо.

Я сделала шаг в сторону, отвернулась, чтобы спрятать лицо. Опустила напряжённые плечи.

— Спасибо. Я тебе благодарна.

Подхватила рубашку с пола, закуталась, взяла подсвечник.

— Я передумала, не надо меня провожать. Найду дорогу сама. Дай ключ от комнаты. Начнём спектакль завтра, хорошо? Сегодня я слишком устала.

Дорн молча отдал мне ключ, и я ушла, почти убежала, не глядя на него. Главное было, не разреветься при нём. Дотянуть до комнаты. Чтобы не треснула так тщательно вырисованная маска безразличия. Чтобы не поставить под угрозу такой хороший, такой правильный план, на который я с огромным трудом заставила его согласиться.

А сердце… и с разбитым сердцем можно жить. Можно, я проверяла! Мне достойным утешением будет счастье брата и его семьи, если я смогу их воссоединить.

Когда я обернулась единственный раз на пороге, Дорн сидел за столом, откинувшись на спинке стула, и глядел в потолок.

Завтра.

Завтра начнётся спектакль двух актёров для единственного каменного зрителя. Пьеса под названием «герцог и герцогиня Морриган, счастливая чета влюблённых молодожёнов».

После утомительного путешествия и ещё более утомительного спуска в подземелья Тедервин я проспала как сурок до самого вечера.

А проснувшись, не сразу вспомнила события минувшей ночи, да и вообще, где я. Ну и тем более, из моей головы совершенно вышибло мысли о том, что сегодня начинается наш спектакль.

Но оказалось, что об этом не забыл мой муж.

— Его сиятельство велели вам передать вот это, — почтительно сообщила горничная и отошла в сторонку. Продолжила расставлять на маленьком столике у кровати кофейную чашку, сливочник и прочие приборы для то ли завтрака, то ли ужина.

А на моих коленях, всё ещё укрытых одеялом… лежала роза.

Пышная роза на длинном стебле с крупными шипами. Удивительного оттенка — такой ещё называют «пыльным» или… «пепельным». Аромат её окутал меня изысканным шлейфом, а прикосновение к бархатным, почти замшевым на ощупь лепесткам заставило вздрогнуть от наслаждения.

— Скоро зима ведь! Так откуда?..

— Оранжереи Его сиятельства, — лаконично ответила горничная, поклонилась и вышла. Да уж… здесь точно не любят чужаков. А я для этих людей определённо чужая.

Но роза…

Я осторожно поднесла её к лицу и зарылась носом в лепестки.

Дорн и романтика? Раньше я думала, что это две вещи несовместимые.

Но оказывается, он хотя бы в теории имеет представление о том, как должен себя вести влюблённый муж. Остаётся надеяться, что этого хватит, чтобы обмануть семечко. Жаль, что я не могу себе позволить роскошь обмануться тоже.

Я осторожно положила розу на столик и в последний раз погладила лепестки. Надо бы найти для неё вазу…

— Багаж Её сиятельства!

Горничная снова объявилась на пороге моей спальни. И не одна, а в компании здоровенного чемодана, который она еле втащила внутрь.

Я не сразу поняла, что «Её сиятельство» — это она про меня. Пока не привыкла. И какой ещё багаж? Я же ехала без всего…

Загадка разрешилась быстро. Как только я откинула крышку чемодана, поверх стопки вещей обнаружила пухлый конверт, надписанный знакомым почерком. Тилль! Ну конечно же. Ведь Дорн велел незадачливому вознице моего экипажа передать по возвращении, чтоб в поместье с первой же оказией прислали мой багаж.

Вот только судя по цветам и фактурам вещей, что сложены были в чемодан, Бертильда почему-то решила, что мне на новом месте пригодятся исключительно бальные наряды. Ничего практичного и неброских оттенков, никаких удобных тёплых платьев… я поняла, что суждено мне в Тедервин замёрзнуть насмерть. Ну или носить дорожную одежду, надоевшую мне ужасно за десять дней пути.

Пришлось подавить горестный вздох.

— Вы ничего не съели. Не понравилось? — С укором спросила горничная. Интересно, сколько она здесь служит? Ей было лет сорок на вид. И я бы не удивилась, если б узнала, что эта сухонькая бледная женщина с аккуратным пучком светлых волос на затылке ни разу не покидала Тедервин с самого своего рождения.

— Нет, что вы! Просто… знаете, если можно… я бы хотела поужинать с Дор… с Его сиятельством. Герцогом. С моим мужем, да. Дорнан Морриган — он ведь мой муж! — я совершенно сбилась, и в рыбьих глазах горничной отразилось что-то вроде сожаления о моих умственных способностях. Кажется, я ей не нравлюсь, и она считает, что хозяин мог бы выбрать жену получше. Ну, или я себя так накручиваю…

Нерешительно подцепила пальцем что-то лёгко-воздушное и почти прозрачное. Всё-таки вздохнула. От моего вздоха тёплых вещей в чемодане, увы, не прибавилось.

— Я сообщу Его сиятельству о вашей просьбе, — проронила горничная и снова скрылась из виду.

Ну а мои пальцы уже рвали в нетерпении конверт. Что-то многовато страниц высыпалось мне на колени. Тилль никогда не отличалась словоохотством в наших редких переписках — ей было лень писать длинные письма. Неужели столько новостей накопилось за считанные дни с моего отъезда?

Первый листок действительно содержал всего-навсего пару скупых строк, написанных размашистым почерком с обилием завитушек:

«Милая Элис! Это вам от меня. Исполняю обещание. Читайте с карандашом в руках, и не вздумайте отлынивать!

С любовью, ваша навеки,

Бертильда»

На втором листке красовался заголовок, выведенный тем же почерком:

«Руководство по соблазнению мужа»

Я бегло перелистала стопку обильно надушенных листков, которые так и норовили выскользнуть из моих несмелых пальцев, и почувствовала, что стремительно краснею.

Они веером рассыпались вокруг по кровати, когда я в отчаянии закрыла обеими ладонями лицо и тихо пробубнила сама себе:

— Не-ет… она же это не серьёзно? И как я… Да мы ведь ни разу даже не целовались!.. И вообще, такое даже читать неприлично! Вот негодница Тилль…

Но к своему стыду, меня так и подмывало хоть одним глазком ещё раз взглянуть на злополучные листки. Хотя бы на самые верхние — там же ещё не было ничего слишком уж… слишком.

Стало жарко. Кровь прилила к щекам.

Потом я вдруг сообразила, что будет, если снова без приглашения явится горничная и увидит всё это непотребство. И принялась лихорадочно сгребать листки с постели.

Ну и как-то так получилось, что начала читать. Случайно! Честно! Просто надо же было понять, как снова по порядку складывать…