Я насторожилась.
— Вообще-то, если так подумать, дедуля всячески пытался выставить из дома этого твоего брата… дядю… племянника… короче я запуталась, но ты понял. Но подозреваю, что его переубедила Бертильда. Кажется… кажется, её хитрый план состоял в том, чтобы дождаться твоего приезда, спровоцировать ревность и чтоб ты понял, какой я на самом деле редкий бриллиант и что не надо меня выпускать из рук.
Окончательно смутившись, я решила прилечь и спрятать лицо где-нибудь у мужа подмышкой. В конце концов, гроза, вроде бы, миновала. Можно немного выдохнуть и расслабиться.
— Это я и без их неловких потуг на сводничество давным-давно понял, — Дорн поцеловал меня в макушку, и я довольно мурлыкнула. А потом всё-таки решилась на вопрос.
— Я только не понимаю — а что не так с этим Квентином? Он казался мне вполне… — рука на моей талии предостерегающе сжалась, и я поперхнулась словом «милым». — Приличным человеком!
— Самые ароматные цветы растут на болоте.
Я помолчала, осмысливая.
Почему-то любезность Квентина ко мне, абсолютно незнакомой для него женщине, начинала представать в новом свете. Свете, который мне совершенно не нравился. Дорн меж тем продолжил:
— Меня всегда чем-то напрягали женщины, с которыми я его встречал. В них во всех было нечто странное. Общая черта, которая их роднила. Даже не знаю, как сформулировать это смутное ощущение неправильности… Они как будто смотрели ему в рот, словно преданные собаки. И бросались выполнить любое его желание ещё раньше, чем он его высказывал. Как по мне, должно быть наоборот. Но при этом каждый раз я видел его с новой игрушкой. Видимо, прежние наскучивали быстро. Не знаю, а мне вот кажется — ничего нет хуже дрессированной жены, у которой потух огонь в глазах. Так что, к слову, Элис — если когда-нибудь я на тебя слишком сильно буду давить, разрешаю дать мне пару тумаков твоим коронным, для отрезвления!
Мне зато не было смешно. Ясно и ярко вспомнился рассказ о волчьей охоте.
Теперь понятно. Квентин не зря обмолвился, что у него никогда не было послушней зверя, чем приручённая раненая волчица.
Я снова мысленно возблагодарила всех богов за то, что смогла обойти трясину. У меня дрожь пошла по телу, и муж обнял меня крепче.
— Спасибо за честность, малыш. Я в тебе не ошибся. Мы друг друга стоим, да? Два сумасшедших однолюба.
— Так что там с Замком пепельной розы? — я поспешила сменить смущающую тему. — Расскажи всё-таки по порядку. Как именно кровь эллери попала к Морриганам? Неужели была какая-то романтическая история? Я слышала, во времена Завоевания уже был случай, когда один из захватчиков влюбился в девушку из эллери…
Дорн покачал головой.
— Поверь мне, сладкая, ничего романтичного в истории моего рода не было. Только не в те жестокие и кровавые времена.
Над полем из пепла, над полем брани нашей любви, где не было побежденных, а только победители, сгущалась ночь.
Подкрадывалась тихо на мягких кошачьих лапах, жмурилась лунным зрачком, мурлыкала из темноты таинственными ночными звуками.
А мне казалась эта ночь, сотканная из пепла и теней прошлого, лишь отражением другой, страшной ночи. Причудливым эхом в веках. Искаженным эхом, по которому мы, потомки, лишь с трудом могли догадываться, что же происходило на самом деле много-много поколений назад.
— Это она обратила в пепел Замок пепельной розы, — наконец тихо продолжил Дорн, обнимая меня за плечи, словно пытаясь уберечь от холода стерегущей нас зимы. — Девушка. Последняя из эллери. Именно ей досталась горькая доля уничтожить дом предков — и похоронить заживо под обломками его защитников. Говорят, она была тонкая, как тростинка. И никто не мог даже подумать, что в её маленьком, хрупком теле скрыта мощь столь ужасающая, столь разрушительная, столь невероятная.
— Почему она не повернула это смертельное оружие против врагов?
— Точно неизвестно. Говорят, у обитателей Замка пепельной розы было что-то вроде местной религии, которая запрещала насилие. Наверное, поэтому эллери и были стёрты с лица земли. Наш мир жесток и не прощает глупой доброты. Они предпочли умереть, но не предать то, чем являлись. Девушку звали Тедериель. «Дочь пепла» с эллерийского.
— Красивое имя…
— Она тоже была красивой, наверное. Судя по тому, что мой предок, Мораг Морриган, не стал её убивать, а решил оставить себе. В качестве трофея. Так что… никакой романтики. Он брал её силой. И не давал умереть вслед за своим народом. Прятал всё, что она могла бы использовать для этого. А магия… магия уже была ей не помощником. Тедериель выгорела. Дотла. Всю магию до последней капли отдала на то, чтобы превратить Замок пепельной розы в погребальный курган.
Я стиснула зубы крепче, прикрыла глаза. Какая ужасная судьба. Какую трагичную страницу вписали наши предки в книгу истории Ледяных Островов. Хотя в те времена их впору было называть Багряными Островами от рек пролившейся крови. Или Солёными Островами от озёр пролитых слёз.
Как хорошо, что время лечит даже такие раны.
И в эту ночь наследник Морага Морригана держит в объятиях наследницу эллери бережно, как величайшее сокровище.
— Родился ребенок. Мальчик. Выглядел совершенно обычным. Ни следа магии, как и у его матери. Мораг устраивал проверку за проверкой, но убедился, что так страшившие его силы действительно канули без следа. В отличие от матери, ребёнку дозволили бегать свободно вместе со слугами и псами. Малыш рос простым бастардом, обычное дело по тем временам для знатных дворянских семей. И всё бы ничего, его следы так и затерялись бы на страницах истории, если б не одно «но». Жена Морригана не могла зачать наследника рода! Он ярился, винил её. Добился у короля права на развод. Женился в другой раз. А потом в третий. Всё безрезультатно. Как будто Замок пепельной розы, на развалинах которого он поселился, мстил своему палачу. А вот мальчик от пленницы, рабыни — подрастал. Был здоровым и крепким, как сорняк с очень мощными корнями, что пророс нежданно на поле из благородных цветов. И отцу скоро стало ясно, что он как две капли воды на него похож. Мораг Морриган не мог допустить, чтобы его род пресёкся или его продолжил кто-то из младших ветвей, которые уже алчно поглядывали на скорое наследство. Можешь сама додумать, что он решил в конце концов.
— Узаконил бастарда?
— Совершенно верно. Он был убеждён, что магии больше нет, она погибла вместе с Замком, вместе со всем народом эллери… Соблазн получить законного наследника оказался выше осторожности. Король, конечно же, позволил любимому вассалу эту маленькую прихоть, тем более, что мало кто в столице знал, что происходит в столь отдалённых землях. Он понятия не имел, что род Морриганов будет продолжен ребенком-эллери.
Дорн задумчиво накрутил прядь моих волос на палец, потом выпустил, наблюдая за покачиванием завитка.
Я прижалась теснее, опасаясь упасть с края скамьи, на которой было не так-то много места. Мне приходилось ютиться бочком, чтобы мой немаленьких габаритов герцог вообще поместился.
— А потом мальчик всё-таки оказался магом? — спросила я тихо. Дорн покачал головой.
— Никаких следов магии, я же сказал. И в его детях. И в его внуках. Морриган почивал на лаврах. В его жизни удалось всё. Он мог собой гордиться. Его род процветал, богатства не иссякали, и даже смерть одной несчастной постаревшей пленницы прошла незамеченной. Преданные поколения слуг уносили в могилы секрет происхождения герцогского наследника, и казалось, что пепел навсегда покрыл следы древних прегрешений.
Он снова замолчал. И молчал долго. Я не решалась прервать его размышления.
— Но за всё рано или поздно приходит расплата. К сожалению, иногда за грехи предков приходится расплачиваться потомкам. — Он вдруг посмотрел на меня пристально, неотрывно. — Элис, ты как никто другой должна знать, что у эллери могут рождаться дети без магического дара. Его не всегда хватает на всех детей, особенно если эллери — только один из родителей.
