Ида на мгновение прикрыла глаза, заставляя себя успокоиться, и положила руку на шею демона, отзывая его: что бы ни ждало ее впереди, вряд ли когти и клыки смогут от этого защитить. Чудовище, втянув когти и сложив крылья, уселось возле ног своего поводыря, а девушка кивнула Айнору Хотину, разрешая ему подняться с колен.
— Доложите обстановку, генерал, — приказала Ида. С вассальной клятвой они всегда успеют разобраться и позже, а сейчас есть проблемы гораздо более важные и срочные. Такие, например, как мятеж во дворце и нападение на планету текондэрожцев. Хотин коротко поклонился ей:
— Замок полностью очищен от вражеских сил, госпожа. Демоны и тапа-ары уничтожены.
— А на орбите планеты? — уточнила Ида. Кажется, сегодняшний день на всю оставшуюся жизнь научил ее осторожности.
— Там также. Мы почти справились собственными силами, а прибывшие корабли личной гвардии императора довершили разгром противника.
— Императорская гвардия? — Ида почувствовала, как морщинка между бровей помимо ее воли становится глубже. — Как они здесь оказались? — расстояние между Эспенансо и метрополией было слишком большим, чтобы даже предположить, будто Хотин успел вызвать подкрепление, а значит, отборные части войска императора летели сюда со своей собственной целью. О которой ей вновь было ничего не известно. Иде не понравилось, как Хотин на мгновение замялся, не решаясь не ответить, но будто сомневаясь, какие слова лучше для этого выбрать.
— Они летели, чтобы увидеть вас, госпожа, — наконец проговорил он. — Гвардейцы доставили послание для вас, — генерал достал из-за пазухи тонкую электронную папку и, ничего не объясняя больше, протянул ее Иде. Девушка взяла.
Папка была темно-серой и ничем не примечательной, только на ее передней поверхности на небольшом сенсорном экране ярко-синим мерцал герб империи. Ида знала, что подобным образом запечатывались все секретные документы, предназначенные лишь для членов семьи, и также ей было известно, как замок открыть. Дочь императора повернула свой перстень — тот самый, в котором бриллианты азрак прятали сложный электронный механизм — печаткой внутрь и приложила ее к сенсорному экрану. Герб на нем тут же погас, подтверждая ее право на доступ к информации, и Ида раскрыла папку… А потом ей понадобилось еще несколько бесконечно долгих мгновений, пробегая глазами по строчкам или напряженно вчитываясь, снова и снова возвращаясь к одним и тем же фразам, чтобы понять, что же она видит перед собой:
«Если тебе доставили это послание, дочь, значит, мятеж графа Осару успешно подавлен, потому что иначе никто не стал бы выполнять мою волю. Однако, сам я это восстание не пережил, потому что сейчас ты читаешь мое завещание.
Я давно уже хотел поговорить с тобой. Позволить тебе задать все те вопросы, которые, наверняка, у тебя накопились, и со всей откровенностью ответить на них. Наконец теперь мы сможем это сделать.
Мне жаль всех тех лет, которые теперь, оглядываясь назад, я понимаю: были потеряны. Я мог бы сознаться в собственных ошибках и долго каяться в них, но, как я уже сказал, лучше отвечу на твои вопросы…
Знал ли я, что семнадцать лет назад произошло то, чего никогда не случалось раньше: в правящем доме Рассономов родился поводырь? Да, разумеется, я знал. Может быть, не с самого твоего рождения. Но уж точно догадался я гораздо раньше многих окружающих. И тогда я испугался. Нет, не того, что владетельные герцоги не примут тебя, посчитав сумасшедшей: заставить их вспомнить, кто такие поводыри, было как раз несложно. Причина моего страха крылась гораздо глубже: мне, как, наверное, никому другому в империи, была известна вся правда о Гильдии и тех, кто входил в нее. Исторические хроники содержат достаточно информации о поводырях — о людях, которые жили лишь своим даром и только ради него. Окружающие боялись и ненавидели их, но они, словно довольные таким положением, лишь возводили вокруг себя все более высокие стены, отгораживавшие их от тех, кто был лишен дара… Государство внутри государства. Цивилизация внутри цивилизации. Мир внутри мира.
Нужно ли объяснять тебе, чего именно я испугался? У меня не было другого наследника, а значит, не было и права на ошибку.
Но я все же ее совершил… Я полагал, что ливарин эсуэно корин очистит твою кровь, если не превратив тебя в человека, то хотя бы вернув мне и империи. Но чего я не смог учесть, так это того, насколько силен твой дар. Наркотик не помешал тебе видеть. Каждая новая ночь становилась для тебя очередным шагом по тропинке безумия. Ты сходила с ума, сомневаясь в собственном рассудке, а я мог лишь наблюдать со стороны, мучаясь от бессилия!
Я не знаю, сколько бы это продолжалось, но известие о предательстве Оуэна Вейда заставило меня действовать. Не поверишь, но узнав, что герцог посягнул на Эспенансо, я в первое мгновение обрадовался! Без азрака сила поводырей превращается в ничто, и я наконец-то мог надеяться вернуть себе свою дочь. К счастью, мое ослепление длилось не долго. Если бы азрак можно было просто уничтожить, я, не колеблясь, сделал бы это, но позволить кому-то другому завладеть им и всем обещанным синими бриллиантами могуществом я не мог.
Я размышлял, что мне следует предпринять, но решение, как это часто бывает, пришло само. В тот вечер ты в очередной раз увидела демонов, и я… Наверное, я разозлился. Вероятно, это даже можно назвать гневом… Я пытался спасти государство, а моя дочь и наследница хотела видеть лишь тварей Заграни! Решение родилось просто: если тебе нужен азрак, защити его сама! Если ты сумеешь это сделать, я больше не буду тебе мешать…
Ты, наверное, хочешь спросить, знал ли я, что на Эспенансо по-прежнему существует Гильдия поводырей, официально много веков назад уничтоженная? Не знал точно, но предполагал.
А теперь тебе важно знать, почему я рискнул отправить тебя к ним, если до этого так долго и так тщательно прятал любые упоминания о твоем даре? Может быть потому, что я устал убегать от собственной судьбы. Или потому, что понял всю тщетность моих попыток. Или просто два мятежа и угроза внешнего захвата для одного государства, даже такого огромного и древнего, как наше, это все же уже слишком много. Я начал сомневаться в собственных силах. За все ошибки, что я совершил, настало время платить. Но в тебя, моя дочь, я еще верил! В тебя… или в поводыря такой силы, как не рождалось никогда раньше!
И, если ты читаешь эти строчки, значит, на этот раз я не ошибся. И это — поверь мне — повод для гордости: наши враги были вполне достойны нас!
Оуэн Вейд… Хитрый интриган. Я всегда в глубине души восхищался его способностями. Когда мы были молоды, и я лишь устанавливал свою власть, этот человек во многом помог мне. Но ты не связана моими обязательствами, а значит, у тебя нет моих слабостей. Оуэн Вейд вряд ли представляет для тебя серьезную угрозу. Да, его затеи всегда отличались масштабностью, но в действительности он никогда не был достаточно смел, чтобы пойти, например, на убийство кого-то из правящей семьи. Тебе нужно лишь продемонстрировать свою силу, чтобы он сдался.
Наша сумасшедшая родственница Сирил Грасс… Она, пожалуй, опаснее герцога из-за своего безумия и своей искренней ненависти. Но в них же и ее слабость. Ее нетерпение непременно заставит совершать необдуманные поступки, а они всегда оставляют достаточно следов. Тебе понадобится лишь немного хладнокровия и ума, чтобы раскрыть опасность и вовремя устранить ее.
Тапа-ары… Они так долго выжидали, оставаясь в тени империи, что теперь готовы на все, что угодно, ради своей победы. И их слабость в этом. Они решили воспользоваться оружием, которое никогда не подчинялось им. Но оно подчинится тебе. Никому не удастся разрушить твой дар. Я понял это слишком поздно, но для тебя сейчас самое время. Прими свою силу, не отказывайся от нее и ничего не бойся, потому что только ты решаешь, каким образом ею воспользоваться.
И наконец, юная дочь графа Осару…Я не зря ставлю ее на последнее место, то есть признаю самой опасной для тебя. Она не сильнее других наших врагов, не хитрее их, не обладает никакими особыми талантами. Но ее опасность в том, насколько близко к тебе она находится. Я тоже слишком поздно узнал о ее предательстве… Разумеется, я мог бы попытаться предупредить тебя. В этом случае я бы избавил тебя от опасности, но что бы это дало тебе? Я не смогу и дальше предупреждать тебя о каждом из предателей. Только ты сама должна решать, насколько близко подойдет к тебе тот или иной человек. И будет ли вообще хоть кто-нибудь, кого ты пустишь за свои щиты.
Я догадываюсь, каким будет твой последний вопрос. Тебе больно от него, но — если я знаю тебя хоть немного — ты его все же задашь. Ты хочешь знать, волновала ли меня когда-нибудь судьба собственной дочери?..
Нет.
Но, видят все святые, больше всего я беспокоюсь о судьбе будущей императрицы. Да будет благословен твой путь.
Рабарус Рассоном Семнадцатый, Император и твой отец.»
