Ида тихо вскрикнула за его спиной. Тихо… но Кайрен мог бы поклясться своим даром — самым драгоценным, что было у любого поводыря, что страха в ее возгласе не было! Только теперь он, кажется, начал понимать, о чем мгновение назад мысленно переговаривались между собой демон и дочь императора. Он просил прощения за то, что плохо слушался ее в Новом Городе… а она не смогла ему отказать.
Чудовище вновь нырнуло вниз, на этот раз слегка разогнув поджатые к брюху лапы и взрезав казавшуюся на такой скорости почти плотной поверхность воды кончиками острых когтей. И вновь взмыло в небо… А за ним поднялся целый шлейф брызг и бриллиантово-белой пены! Ида вновь закричала, уже не скрывая своего восторга. Кайрен чувствовал, что теперь она лишь одной рукой держится за его плечи, а на ладонь второй ловит капли воды, почти мгновенно на ветру под лучами ослепительного солнца испаряющиеся, оставляя на ее коже лишь мельчайшие кристаллики соли… бело-бриллиантовые.
Они летели на юго-восток. Тень, мелькавшая по волнам, становилась длиннее и все более черной. Впереди показалась цепочка скалистых островов, и демон, почувствовав восходящий поток воздуха, взмыл в небо. Безымянный архипелаг остался позади, мелькнули и пропали черные точки рыбацких лодок. Они летели на юго-восток… Может быть, именно поэтому день закончился так быстро. Кайрен уголком сознания даже удивился, когда заметил, что Кориут из ослепительно-белого стал золотисто-желтым и коснулся нижним краем перевернутой чаши океана. Ида вновь положила голову ему на плечо. За все время полета они вряд ли обменялись и десятком слов, оставив друг друга наедине с собственными мыслями, и Кайрен почти не удивился, когда понял, что девушка уснула за его спиной.
Солнце село. Стремительно отгорел розово-алый закат, сменившись пепельными сумерками, а потом и угольно-черной темнотой. Океан теперь невозможно было различить, и Кайрену начало казаться, что они летят не над водой, а над первородной бездной где-то за краем мира… Впрочем, последнее как раз и было правдой! А о том, что здесь также существует Эспенансо и огромный вечно не спящий океан, напоминал лишь мягкий шелест волн, который теперь, когда вокруг опустилась ночь, стал почему-то громче. Крылья демона по-прежнему мерно вздымались и опускались с обеих сторон от всадников. Тварь за прошедшие часы ни разу не сбилась с ритма, словно могла лететь вот так целую вечность, и даже вес двух людей на спине ничего для нее не значил.
О том, что под ними по-прежнему океан, Кайрену говорил шелест волн, а то, что они наконец-то приблизились к суше, мужчина понял по запаху: ставшему внезапно более отчетливым запаху соли и тонкому едва различимому — каменной пыли от сожженных солнцем за день скал.
Поводырь наклонился к шее демона и тихо, чтобы не разбудить Иду, приказал ему снижаться. Крупные острова встречались на Эспенансо не так часто, и теперь Кайрен, даже не сверяясь с навигационной системой, встроенной в его браслет связи, не сомневался: они прилетели именно туда, куда и было нужно. Здесь, на архипелаге святого Ливида, и был его дом!
Демон, словно также заботясь об Иде, приземлился мягко, взрыв выпущенными когтями мелкие камешки на узкой линии берега, и, замерев на месте, тихо курлыкнул, словно отчитываясь о проделанной работе.
Теперь, когда они были на месте, оставалось вернуться с Грани в мир. В этом направлении Кайрен вполне мог открыть проход и сам. В действительности любой человек, даже напрочь лишенный дара поводыря, смог бы! Мир, как мощный магнит, притягивал к себе все, что когда-то было рождено в нем и до самой смерти принадлежало ему. А способности поводырей требовались как раз тогда, когда нужно было преодолеть это сопротивление. То есть вернуться с Грани в мир Кайрен мог, внести в него Иду — нет ничего проще, а вот провести демона — уже нет!.. Конечно, можно было разбудить девушку и попросить ее открыть проход для демона. Но, с другой стороны, тот свою задачу — вывести их из Нового Города уже выполнил. А если продолжать держать демона при себе, то его пришлось бы накормить или отпустить раздобыть себе пищу самому. Ни того, ни другого Кайрену делать совершенно не хотелось. Поэтому он, спрыгнув на землю и аккуратно, по-прежнему стараясь не разбудить, сняв со спины твари Иду, ударил демона по шее, отсылая того прочь. Чудовище, словно не решаясь вновь взмыть в воздух, продолжало топтаться на месте, поглядывая на спящую на руках у Кайрена девушку и недвусмысленно намекая на то, какой из двух поводырей ему нравится больше. Мужчина, не собираясь церемониться с тварью, развернулся и решительно зашагал прочь. Он скорее почувствовал, чем увидел, как демон растворился в темноте, наконец уйдя в Загрань, а сам он, на мгновение прикрыв глаза и сосредоточившись на ощущении Грани, в следующую секунду глубоко вдохнул горько-соленый воздух Эспенансо. Настоящего Эспенансо…
Даже в абсолютной темноте мужчина без труда нашел в прибрежных скалах неприметную тропинку, убегающую наверх. Правда взобраться по осыпающимся из-под ног камням с объемной хоть и не слишком тяжелой ношей на руках оказалось несколько сложнее, чем изначально предполагал Кайрен. Наверное, в первый раз мужчина порадовался тому, что для своего жилища выбрал пещеру, расположенную не в глубине острова, где предпочитали обустраиваться остальные, а почти на самом берегу.
Дорожка взобралась на верх скалы, и Кайрен, нырнув под небольшой нависающий над ней каменный выступ, оказался перед мощной феропластиковой[4] дверью, снабженной сложным электронным замком. Никаких других признаков цивилизации и человеческой деятельности вообще вокруг больше заметно не было, поэтому дверь, созданная с использованием самых последних космических технологий, посреди первозданной природы выглядела настоящим анахронизмом! На самом деле никакой особенной роскоши в этом не было… Жестокая необходимость для жителей Эспенансо, не желающих однажды проснуться посреди ночи от того, что их дом вместе с ними сами унесла соляная буря!
В доме плохо работала вентиляция, не было ни крошки еды или капли питьевой воды, но Кайрена, вымотавшегося за последние сутки так, как не уставал, наверное, никогда в жизни, это сейчас почти не волновало. Его сил хватило лишь на то, чтобы заблокировать за собой дверь, аккуратно опустить спящую Иду на кровать и, стянув через голову куртку вместе с плащом, рухнуть на постель самому.
Кайрен усмехнулся, вспоминая, что последней его мыслью перед тем, как отключиться, было: хорошо, что принцесса спит! Иначе, кто знает, не пришлось ли бы ему самому довольствоваться плетеным ковриком возле двери?.. Оказалось, что он зря так боялся ее разбудить: даже сейчас, почти восемь часов спустя, девушка и не думала просыпаться. Для него самого последние несколько суток во дворце герцога Вейда стали настоящим кошмаром. И он только сейчас понял, что не может даже предположить, чем они были для дочери императора!.. И насколько же сильно она должна была доверять ему — почти незнакомому ей человеку — чтобы вот так просто, ни о чем не беспокоясь, уснуть рядом с ним, предоставляя в его полное распоряжение свою жизнь?! Насколько она должна была доверять ему, что согласилась уйти вместе с ним, не спросив куда и не ставя никаких условий?..
Ида, словно почувствовав взгляд мужчины, вновь пошевелилась. Мягкое покрывало, сшитое из кусочков ткани и меха, задралось выше, обнажая ее правую ногу до середины бедра. Кайрен решительно отвернулся и, разблокировав сенсорный замок, вышел наружу.
День уже почти наступил. Кориут стоял высоко, и мужчина, успевший привыкнуть к полутьме пещеры, в первое мгновение прикрыл глаза, щурясь. Наверное, свет солнца был не таким уж и ярким, но отраженное миллион раз от каждой волны в океане, простиравшемся до самого горизонта, сияние становилось почти нестерпимым. И все равно Кайрен не спешил отворачиваться. Прикрыв глаза и подняв лицо к еще по-утреннему бледно-голубому небу, он с наслаждением вдыхал такой редкий на Эспенансо запах (не земли, нет — это было бы слишком большой роскошью) — каменной пыли и мельчайшего песка. Не земли… но все равно это было так неизмеримо больше, чем привычные вездесущие запахи соли, водорослей и самого океана… Может быть, в других мирах было иначе, но на Эспенансо так пахло счастье! А еще оно прикасалось прохладными пальцами ветра к обнаженной коже и слепило глаза сиянием бело-золотого солнца…
