— Что это?! — Иде пришлось вцепиться пальцами в подлокотники кресла, чтобы не вскочить с него. Мелодию она слышала впервые, но слова… Она не могла их не узнать! Только вчера их произносил совсем дрогой человек!

Струны цитры обиженно тренькнули и замолкли, обрывая мелодию. Дворяне переглянулись. Им всем явно было не по себе от внезапного возгласа дочери императора.

— Просто старая песня, — неуверенно проговорил Гий. — Мне выбрать что-нибудь другое, Ваше императорское высочество?

Ида провела кончика пальцев по закушенным губам, пытаясь справиться с эмоциями, которых вдруг вновь стало слишком много. Она пришла сюда, чтобы попрощаться с Дерианом Лоу — сделать единственное, что она еще могла сделать для него и для себя самой. Как получилось, что ее вновь возвращали к мыслям о совсем другом мужчине? Наверное, нужно было согласиться, попросить выбрать другую песню… Ида упрямо мотнула головой. Если это ее судьба, она выслушает все, что та хочет ей сказать!

— Простите меня… Продолжайте, пожалуйста.

Гий оглянулся на своих товарищей, словно все еще сомневаясь и спрашивая их совета. Потом его пальцы все же легли на струны, заново начиная песню, вначале не совсем уверенно… но сложный ритм был слишком требовательным, не позволяя думать ни о чем другом кроме себя. Ида судорожно вздохнула. А дальше, кажется, вовсе забыла, как дышать…

Ида поднялась с кресла, кажется, еще до того, как молодой дворянин допел строфу. Но, только когда последний аккорд мелодии растворился в темноте ночи, она осознала что стоит, обхватив себя руками за плечи и глядя сквозь проем в стене на совершенно неразличимый океан. В круге света — круге людей за ее спиной наступила тишина. Ида знала, что все они смотрят на дочь императора удивленно, может быть, даже с недоумением. В который уже раз за вечер Ида с ясностью осознала, как она должна поступить: повернуться к ним, сделав вид, будто ничего не произошло, изогнуть губы в легкой, немного виноватой улыбке… И вновь дочь императора поступила по-другому.

— Простите…

На верхней галерее было ветренее, и от этого словно сильнее пахло солью. Ида остановилась, ткнувшись лбом в холодную каменную стену между двумя провалами окон. Сердце колотилось в горле, и совсем не от того, что она бегом неслась вверх по лестнице — оно еще было там, пело вместе с пронзительными струнами цитры. Ида слизнула с губ горьковатый привкус соли. Бедный Дериан, он появился в ее жизни слишком поздно — когда она уже ни для кого больше не оставила в ней места. Ни для кого, кроме…

Не задавая вопросов, сегодня она сполна получила ответы на них. Пробираясь по своему пути, она старательно закрывала глаза на маячащую впереди цель. Потому что знала: там ее ждет только империя. Выбирая между долгом и долгом… Проходя лишь по самому краю того, чего в действительности хотела… Не позволяя себе большего тогда, как другие не боялись в полный голос кричать о своих стремлениях! Но она все же позволила себе попробовать счастье на вкус. Делает ли это ее слабой? А делает ли это слабой дочь императора?..

Мы ненавидим других людей не за их слабости, а за свои собственные.

Кайрен будет ненавидеть не за то, что солдаты императора схватили его, а за то, что она его отпустила. И Ида, кажется, уже простила ему и предательство, и ложь, но только не ту цену, что ей пришлось заплатить за его освобождение. Да, она не смогла смотреть, как убивают человека, вкус чьих губ еще помнила на своих собственных! Делает ли это ее слабой? А делает ли это слабой дочь императора?..

Этот ответ Ида знала и без подсказок. У ее слабости было имя — то самое слово, так и не произнесенное вслух. Оно не прозвучало вчера ночью между ними не потому, что Ида не стала задавать вопросов, а потому, что там, в крошечном катере, отделенном стеной бури от остального мира, они оба его уже знали.

Делало ли это их слабыми?..

Ида с силой зажмурила глаза, словно боясь их открыть, и на выдохе произнесла его, одно слово. Только губами, еще не доверяя собственному голосу, но уже точно его зная.

Люблю…

— Нам ничего не удалось узнать. Благородная госпожа Сирил Грасс отказывается отвечать на какие-либо наши вопросы.

— Я уже подписала указ, лишающий ее всех дворянских званий и привилегий, а также исключающий ее из состава императорской семьи. Она больше не «благородная» и даже не «госпожа». Это просто преступница, обвиняемая в покушении на наследницу престола! И вы добьетесь от нее правды в независимости от средств, которые вам придется для этого применить. Мой приказ ясен, капитан?

— Да, Ваше императорское высочество. Мы сделаем так, как вы прикажете.

Десантник, коротко прикоснулся пальцами к груди, отдавая честь, и скрылся за дверью в камеру, еще вчера вечером переоборудованную в допросную для новых, особо важных, задержанных. Ида постояла мгновение в холодном и слабо освещенном далеко уходящем в обе стороны коридоре, потом глубоко вздохнула и, не позволяя себе начать сомневаться, тоже потянула ручку двери на себя. Чьи-то пальцы легли на ее плечо, вынуждая остановиться и обернуться. Перед дочерью императора стояла ее придворная дама.

— Зачем, Ида? Ты не обязана туда идти! — Осару покачала головой, выражая свое неодобрение. — Они прекрасно справятся и без тебя — в конце концов, это их работа — а ты потом просто прочтешь результаты допроса.

Ида посмотрела на нее. Она очень надеялась, что Силия все поймет по ее взгляду, и ей не придется объяснять, но придворная дама все так же крепко сжимала ее предплечье. Ида потянула руку на себя, высвобождаясь.

— Я только что приказала пытать Сирил Грасс. Я буду смотреть на то, что эти люди сделают, или я больше никогда не отдам подобного приказа, — она открыла дверь и, зная, что Силия за ней не пойдет, закрыла ее за собой.

В комнате, небольшой, без окон и почти пустой, кроме самой Грасс находились еще трое десантников: тот с нашивками капитана, с которым разговаривала Ида, и два его помощника. Все они приказ дочери императора уже знали и не собирались медлить. Когда Ида в прошлый раз заглядывала в допросную, Сирил Грасс со связанными за спиной руками сидела на стуле в центе комнаты. Теперь, когда время простых разговоров закончилось, ей без церемоний стащили со стула и бросили на пол. Еще вчера, как только приказ об изгнании женщины из императорской семьи был подписан, у нее отобрали всю ее одежду цвета азрака, вместо нее выдав уродливый балахон грязно-серого цвета. Длинные седые до белизны волосы женщины, всегда аккуратно уложенные, теперь свалялись на затылке неопрятным колтуном. Ее руки по-прежнему были стянуты за спиной, но теперь еще один из десантников завязывал ей глаза темной повязкой.