— Не вставай! — Кайрен, не свалившийся в воду только потому, что вовремя успел уцепиться за переборку, махнул девушке рукой. — А лучше пересядь в пилотское кресло — попробуешь снова завести двигатели, когда я скажу.

Ида не слишком уверенным взглядом окинула панель управления.

— А на что нажимать?

— Два темно-серых тумблера справа сверху, — он подождал, пока девушка отыщет их глазами, и кивнул. — Да, эти, — и тут же добавил. — Когда я скажу.

Ида ответила мужчине выразительным взглядом, но промолчала, а Кайрен развернулся спиной наружу и, подтянувшись на руках, выбрался на крышу катера. Теперь девушка его не видела, зато очень хорошо слышала: сначала шорох по пластиковой обшивке яхты, а потом глухие удары чего-то тяжелого обо что-то металлическое. Не выдержав, Ида развернула кресло лицом к люку. Лучше видно не стало, и дочь императора с трудом удержала себя от того, чтобы не крикнуть: «Ну, как там?». Вообще-то она не была уверена, что Кайрен услышит ее. С другой стороны, как-то же он собирался сказать ей, что пора включать двигатели.

От размышлений ее оторвал странный гул, явно не имевший ни малейшего отношения к их катеру. Он, постепенно нарастая, словно его источник приближался, накатывал откуда-то с востока. Ида вместе с креслом развернулась в ту сторону. Жемчужно-голубой непривычно спокойный океан простирался на километры вокруг их катера, но теперь он уже не был совершенно пустым — в их сторону двигался корабль! Огромный по сравнению с их крошечной яхтой, с корпусом из очень светлого, почти белого, металла и резко сужающимся до длинной острой иглы носом, он не плыл по воде, а летел метрах в десяти над ней. Его крылья были раскрыты примерно наполовину, а из мощных двигателей, тремя косыми рядами расположенных в хвостовой части днища, работала едва ли четверть, и все равно его скорость была такой, что Ида, не сомневаясь, поспорила бы, что всего через несколько секунд он поравняется с ними, а еще через десяток вновь скроется за горизонтом.

Девушка встала с кресла, подойдя к открытому люку. Теперь, когда Кайрен находился на крыше, можно было не опасаться того, что яхта опрокинется. Поводырь, кстати, тоже на время забыл о застопорившихся заглушках и смотрел в сторону странного корабля.

— Это космический катер, — крикнул он, обернувшись в сторону Иды. Девушка кивнула. Скорее, правда, самой себе, потому что мужчина, лежавший, распластавшись на животе на крыше катера, вряд ли мог это заметить. Она и сама уже узнала заостренные, немного угловатые обводы, характерные для кораблей, способных взлетать с поверхности планет, преодолевая сопротивление атмосферы, а потом на сверхскоростях лететь через открытый космос от одной звездной системы до другой. Небольшим продолговатым горбом на его корпусе выделялся свернутый звездный парус. Не слишком сильно, но тот, кто хоть раз видел нечто подобное, уже знает, на что смотреть.

— Что он здесь делает? — спросила Ида, напрягая голос, чтобы перекричать ставший почти оглушительным рев двигателей.

— Очевидно, то же, что и мы. Если место, куда он летел, накрыло бурей, вряд ли они бы стали рисковать приводняться.

Ида вновь кивнула, соглашаясь. На первый взгляд казалось, что для корабля класса «поверхность — орбита — космос», не сумевшего совершить посадку, логичнее было бы вновь подняться за пределы атмосферы и переждать там. В действительности же топливо, на котором работали атмосферные двигатели любого космического корабля, было слишком тяжелым, и капитаны старались не возить с собой излишков. И уж точно никто бы не стал брать запас на целых два лишних подъема или спуска.

Корабль уже почти скрылся из виду, когда Ида наконец поняла, что же в нем кажется ей таким странным. Кроме, разумеется, самого факта полета космического корабля над поверхностью планеты. Опознавательные знаки! А точнее — полное их отсутствие. По законам Рассономской империи, на обшивку любого космического корабля, от прогулочной яхты до военного крейсера, наносилась эмблема, указывавшая, чьей собственностью он является. Здесь, на Эспенансо, большинство кораблей принадлежали Оуэну Вейду, но встречались и другие, являвшиеся имуществом кого-то из мелких дворян, или те, что были собственностью самого императора. На борту же этого корабля Ида не могла разглядеть ни единого знака — ни темно-синего, ни серебристо-серого, ни какого-либо другого — лишь абсолютно чистый почти белый металл обшивки.

— Я не вижу опознавательных знаков, — проговорила она, обращаясь к Кайрену, но по-прежнему глядя вслед кораблю. Он удалился уже достаточно, чтобы можно было не кричать, до предела напрягая голос, и при этом рассчитывать, что тебя услышат.

— Я тоже не заметил, — поводырь осторожно, чтобы не скатиться с покатой крыши, сел. — Либо он прошел слишком далеко, и мы их просто не разглядели, либо их на самом деле не было.

— Тогда что это за корабль? Пираты?

Кайрен посмотрел на девушку, стоявшую на самом краю борта. Вода плескалась у ее ног, едва не задевая, а подол ее длинного серовато-рыжего платья в нескольких местах уже потемнел от брызг. Одной рукой она цеплялась за обшивку яхты, а другой придерживала сдуваемые ветром на лицо пряди волос. Сегодня утром она не стала заплетать их в косу, а от влаги, ветра и соли они завились мелкими колечками. Меньше всего сейчас она напоминала дочь императора, какой ее привыкло видеть собственное окружение, но у него почему-то именно теперь никак не получалось забыть, кто она в действительности такая. Было что-то во всем ее облике, что в полный голос кричало о многих поколениях императоров и императриц, что являлись ее предками. Что-то совершенно невыразимое словами, но отчетливо проступающее в самой линии ее напряженной спины и плеч, во взгляде, устремленном в сторону горизонта, в тоне голоса…

— Может быть, и пираты, — поговорил Кайрен, заставив себя оторваться от собственных размышлений. — А может быть, просто подданные другого государства. Рассономская империя — не единственная во Вселенной. Хотя я знаю, что при дворах высшей знати модно думать именно так.

Ида нахмурилась, словно укол поводыря был направлен и против нее, но все же кивнула:

— Нет, не единственная, но границы уже несколько веков закрыты. Вторгнуться на ее территорию без личного приглашения императора фактически равносильно объявлению войны!

— А ты уверена, что этот корабль, кем бы он ни был, твой отец не приглашал?

Ида перевела взгляд с лица Кайрена на ту точку горизонта, где скрылся корабль. Потом вновь посмотрела на поводыря.

— Куда они летят? Что находится там? — она кивком головы обозначила направление. Кайрену не пришлось сверяться с картой, чтобы ответить:

— Альфа-шахта.

— Демоны!.. — Ида от злости ударила рукой по переборке. — Нет, этих людей пригласил не император! — она вскинула голову, скользнув взглядом по корпусу яхты. — Что там с двигателями?

— Попробуй!

Не задавая вопросов, девушка опустилась в пилотское кресло и, помянув в короткой молитве святого императора-основателя, щелкнула тумблерами. По корпусу яхты прокатилась волна мелкой дрожи, и почти сразу же кабину заполнил ровный гул двигателей.

— Отлично! — Кайрен скатился с крыши, задвинув за собой дверь. Ида, не дожидаясь просьбы, перебралась в пассажирское кресло, уступая ему штурвал. Буря прошлой ночью задержала не только их, но теперь времени больше не было!

К архипелагу святого Ливида они подходили с юго-запада, и вся цепочка островов, от больших до совсем крошечных, растянулась перед ними. Было уже около полудня, и небо над Эспенансо наконец-то вернуло себе привычный насыщено-синий цвет, соперничающий по яркости с волнами по-прежнему спокойного океана. Причал, постепенно выраставший на фоне скал, казался непривычно пустынным, словно местные жители спрятали свои лодки и катера от соляной бури и еще не успели вернуть их на обычные места. И среди этой пустоты особенно вызывающе смотрелась роскошная белоснежная яхта, пришвартованная в самом центре пирса. Ничего подобного у местных жителей не было — в этом Ида не сомневалась ни секунды, а значит, на архипелаг пожаловал кто-то чужой. Можно было, конечно, предположить, что какой-нибудь состоятельный купец, случайно оказавшийся неподалеку, искал на островах укрытия от прокатившейся накануне соляной бури и просто еще не успел уехать, но почему-то в такое простое объяснение дочери императора никак не верилось!