— Думаю, мой ответ и так ясен. Я готова рискнуть собой, но мне нужно увезти отсюда сына. Им я рисковать я не хочу! Дайте мне время, я съезжу в Охию. Спасайте травой пока тех, кому хуже всего.

— Что ты решила сделать с Тео? — обеспокоено спросил её брат.

— Спасти! Доверить его на время Орланду. Он и его сын, — с болью в голосе проговорила Мариэль.

Она решила все быстро, без раздумий. Жизнь её ребёнка была дороже старых обид, никто кроме родного отца, вдали от холеры, пока не позаботится о малыше лучше, чем она. Мариэль собрала сына, взяв только необходимое, выбрав самую быструю лошадь, отправилась в Охию. Только она и Тео у неё на руках. Азаронским ястребам она не позволила сопровождать её, чтобы случайно не распространить холеру и на охийцев.

Сделав всего несколько передышек за четыре дня, она, наконец, добралась до Ихтара. На заре возле стен замка первыми её встретили волки. Стражники с шумом распахнули перед ней ворота, цокот копыт её лошади эхом отразился от стен Ихтара. На пороге появился наспех одетый Орланд. Седьмой лорд сразу почувствовал неладное, лишь взглянув в её глаза. Он молча снял сына с лошади и помог Мариэль.

— Какая беда привела тебя сюда? Просто так ты бы не явилась в Ихтар. Другой причины для возвращения, к сожалению, у тебя нет, — проговорил он, держа на руках уставшего от дороги Тео, возле дверей.

— Не будем сейчас об этом, Орланд! Я хочу доверить тебе нашего сына. Ты прав, только беда заставляет меня отдать его тебе. На время, пока мы будем бороться с эпидемией. В Новом Азароне холера! У нас отравлена вода, люди могут погибнуть. Ты позаботишься о нём?

— Дурацкий вопрос, Мариэль! Я всегда забочусь о тех, кого люблю, это ты у нас заботишься обо всех подряд. Может, тебя это и удивит, но я тоже люблю Тео. Здесь он будет в полной безопасности. А ты как всегда должна кого-то спасти?

— Да, должна! Прошу тебя оставить этот язвительный тон. Это мои люди, они страдают. Женщины, дети, старики. Хаты не в силах вылечить такое количество сразу! — проговорила она с обидой.

— Что … ты … имеешь в виду? — насторожился Орланд.

— Я возьму с каждого из них часть их мук на себя. Я уже сделала свой выбор, только оставлю сына здесь и отравлюсь назад, к ним. И не надо делать такие глаза, Орланд! Я знаю, что ты меня не понимаешь! Не знаю когда, возможно скоро, я вернусь за Тео. Оставайтесь с миром!

— Снова будешь играть со смертью, Мариэль? А ты уверена, что выдержишь и вернешься? — еле слышно прошептал Орланд.

Он стоял так близко от неё, что она ощущала его запах. Седьмой лорд грустными глазами посмотрел на неё в упор. От взгляда этих родных темно-карих глаз у неё невольно навернулись слёзы. Мариэль ничего ему не ответила, лишь поцеловала на прощание маленькую копию Орланда у него на руках. Бросив короткий взгляд на них обоих, она снова села в седло.

— О, святые небеса! Когда же это все кончится? Проклятье! Я этого не вынесу! Мариэль, сколько можно? — бросил он вслед удаляющейся девушке.

Тео заплакал, глядя, как уезжает его мама. Орланд поднялся с ним наверх, в свою спальню и оттуда из окна, увидел, как она остановилась возле волчьей стаи.

Мариэль подошла к Вуку и, стоя перед ним на коленях, она крепко обняла его за шею, прижимая к себе вожака стаи. То, что она ему сказала, было для Орланда тайной.

«Вук, вам ещё нельзя возвращаться в азаронские степи. Я оставляю здесь своего сына. Присматривай за моим мальчиком, пока я буду бороться с бедой. Будешь моими глазами и ушами. Они должны чувствовать моё присутствие. Скоро я буду слаба, пусть твои гонцы приходят прямо в крепость. Мои верные стражники, я верю в вас!».

Получив молчаливое согласие волчьего племени, она помчалась дальше.

Она успела вовремя. Дух Сязары в ней не позволил ей бросить в беде свой народ. Мариэль снова пришла на помощь азаронцам в трудную минуту. Древние заклинания хатов опять пригодились. Она сделала это без страха и сожаления.

Лесные знахари появлялись то тут, то там, неся долгожданное избавление измученным болезнью людям. Азаронцы хорошо понимали, кому они обязаны своими жизнями и они боготворили свою королеву.

А ей действительно было очень плохо! Несколько дней она металась в бреду, терзаемая лихорадкой, слабея и теряя даже возможность вставать и говорить. Но сила древней династии помогла ей выдержать и это. Хаты не позволяли никому подходить к ней близко. Вуа и Джон лишь с порога её комнаты могли взглянуть на содрогающуюся от боли Мариэль.

Джон не мог больше видеть её мучений. Чувствуя себя уже вполне здоровым, он уверенно оседлал для себя лошадь.

— И куда это опять собрался мой Джон? — захлопала своими огромными ресницами Вуа.

— Не могу больше сидеть без дела и спокойно смотреть на всё это! Надо что-то предпринять. Я отправляюсь в Охию, у меня есть одно предложение к первому лорду, а ты жди меня здесь.

— Снова ждать?

— Вот такое же упрямство я уже видел в глазах Мариэль. Это ты у неё набралась, Вуа? И не нужно лететь за мной, я взрослый мужчина и со своими делами справлюсь сам. Да, знаю, я тоже упрям! Это недалеко, я еду к друзьям. Оставляю сестру на тебя, когда ей станет полегче, будь возле неё, и если что сразу посылай сообщение. — твердо ответил Джон.

Вуа рассержено топнула ногой совсем не по-дивийски и вернулась в замок. Джон ещё долго оглядывался по сторонам, скача в Охан, не следит ли она за ним по воздуху. Потом, удовлетворенно хмыкнув, стал серьёзно обдумывать слова, которые собирался сказать первому лорду.

Ваас встретил его с распростертыми объятьями, как старого друга, искренне радуясь его выздоровлению.

— Ваас, дружище, выслушай меня прежде. Сейчас мне не до веселья! Я к тебе по очень важному делу как к другу и как к правителю.

Их разговор длился всю ночь, долгий, напряженный. Джон подробно описал ему положение дел в Новом Азароне и выложил ему главную суть дела, которое и привело его в Охию.

Утром Ваас срочно разослал гонцов всем остальным лордам с чёткими, не подлежащими обсуждению, указаниями. И в азаронские степи потянулись обозы с продовольствием, тканями, хозяйским инвентарем, домашней птицей, зерном, за обозами гнали коров и овец. Джон радостный и довольный собой вернулся обратно. Несмотря на это начальник азаронских ястребов не знал, как реагировать на охийскую помощь.

— Ведь королева на давала вам такого распоряжения!

— Ункас, уймитесь! Я её брат и хочу помочь ей и всем вам, всем нам. Мы примем помощь охийцев, я обо всем договорился. Азаронцы получат то, чего им так недоставало, молоко, хлеб, шерсть и возможность на следующий год засеять свои поля. Мариэль я беру на себя! — весело сказал Джон.

— Вы не понимаете, какую ответственность берете на себя, это не просто дружба между двумя людьми, это отношения между двумя государствами. Вы, Джон, поставили нас в зависимость перед ними, — хмурясь, ответил Ункас.

Но люди всё равно с радостью, благодарно принимали охийские обозы.

— Тафу! — позвал Джон лесную знахарку. — Пока она не окрепнет, ничего ей не рассказывай. Ну, пожалуйста! Я её знаю, она что-нибудь как выдумает. И ещё, Ункаса пока к ней не пускай и волков, пожалуй, тоже.

«Я не умею врать, Джон Брукс!», — мысленно резко ответила хатка.

— А ты не ври, просто молчи. Отвлекай её от разговора с Ункасом. Потом она, конечно, всё узнает, но это уже мои проблемы.

Благодаря помощи охийцев, азаронцы крепли на глазах, особенно дети. Люди уже не были такими бледными и оборванными, они с удовольствием пошили себе новые одежды и каждый день пекли пышные пшеничные лепешки, запивая их парным молоком.

— Откуда у тебя молоко, Тафу? — слабым голосом спросила Мариэль. — Оно ведь только что сдоенное.

«Ты пей не напрягайся, тебе ещё рано волноваться. Молоко достал твой брат, потом спросишь у него где. А пока молчи. Всё хорошо. Самое страшное уже позади, скоро ты встанешь на ноги. Из азаронцев никто не пострадал, они поправились, и скажу тебе, очень даже счастливы. Ты справилась, моя девочка!», — ответила заботливая Тафу.