Лорд Ламарк распорядился, чтобы её просьбу тут же выполнили.

— Прежде чем заняться моим сыном, девушка, пусть сначала приведут тебя в достойный вид. Прошу, сначала помоги Ваасу, он умирает, а твой брат ещё потерпит, — властно произнес Ламарк, окидывая её беспокойным взглядом.

Она спешила.

«Это же надо, его сын при смерти, а этот старый чокнутый лорд переживает, чтобы я явилась к нему обязательно наряженная и причесанная»

Быстро искупавшись с мылом в холодной воде, воду она не позволила себе греть из-за срочности, Мариэль не глядя надела платье, что ей подали. Не чувствуя боли от выдираемых волос, она усердно расчесывала гребнем свои косы, которыми уже не занималась несколько месяцев и первый раз за это время взглянула на себя в зеркало. Теперь это было уже не чучело в лохмотьях. Она сильно похудела, и черты её лица заострились, но в новом голубом шелковом платье и с правильно уложенными волосами, она выглядела вполне нормально, на её взгляд.

«Так вот какое видение было у Ио. Вот и понадобилось знание» — подумала Мариэль, входя к Ваасу.

Единственное, чего она сейчас хотела, это чтобы он был ещё жив.

Будущий первый лорд лежал на окровавленных простынях абсолютно нагой. Дыхание его было еле слышно, пульс слабым. У него наблюдались очень сильные ожоги правой ноги, живота, груди, правой руки и части лица. Ваас был без сознания. Вид несчастного, испытавшего должно быть страшные муки, пронзил Мариэль состраданием. Девушка искренне, всем сердцем захотела облегчить его боль.

Мариэль встала перед ним на колени, раскинула руки в стороны и закрыла глаза. Про себя она повторяла слова, которым научилась у Ио, она призывала на помощь силу, она звала на помощь нужные травы, воду, глину, молоко и кровь животных. Это происходило с ней впервые. Мариэль почувствовала, как в неё вливается горячий неосязаемый поток силы, голова закружилась. Дальше она уже знала, что нужно делать. Как и обещал лорд, ей никто не мешал. Она выскочила из комнаты, прихватив на бегу какую-то шаль. Мариэль бежала к лугу, она искала травы снимающие боль и заживляющие раны.

«Сюда, иди сюда», — ощущала она их зов. Мариэль слышала голос растений, как ей и обещала хатская знахарка. Она собирала аккуратно всё, что ей было нужно в платок, нежно срывая травы и прося у них прощения. Набрав для начала, пять видов растений, бросилась бегом назад, времени было мало, с каждой минутой жизнь покидала Вааса.

Она просидела возле него целую ночь, не смыкая глаз, промывая его раны крепким отваром. Ей удалось дать ему немного попить очень сильного зелья, которое было так необходимо, чтобы привести его в чувство. А когда Ваас подал признаки жизни, Мариэль поила его уже другим отваром из трав, шепча заклинания.

Ваас потерял много жидкости из-за ожогов, вода ему была просто необходима для поддержания жизни в этом искалеченном теле. Охиец был ужасно слаб, но он послушно пил всё, что она подносила к его губам. Мариэль понимала, что борьба за его жизнь будет долгой, а выздоровление очень длительным. Только под утро она смогла пойти к брату.

— Прости, меня Джонни. Я обещала, что помогу тебе раньше, но не смогла. Сейчас ты выпьешь это, и я промою твои раны.

— Мариэль, это страшная боль, я не могу пошевелиться. Чертов лорд! Ненавижу охийцев! — процедил он, сжимая зубы.

— Потерпи, всё заживёт, а шрамы говорят украшают мужчину. Неизведанное опасно, Джон, это первое, что ты должен был себе уяснить, когда рвался в эту параллель. Теперь у нас с тобой вот такая вот жизнь — полная приключений, как ты и мечтал.

Мариэль заботливо смыла с него засохшую кровь, обработала уже схватившиеся раны и напоила отваром.

— Фу, какая гадость! Клопами воняет, а на вкус как керосин! — застонал тот, сплевывая остатки жидкости.

— Не надо так, Джон. Зато это помогает. Если не нравится, значит, не так тебе уж и плохо. Вон Ваас пьет всё, что ни дашь, даже такое от которого у тебя б глаза из орбит выпали. И я очень надеюсь его вылечить, потому что я больше не собираюсь загибаться здесь рабыней и уж тем более умирать. Мы выберемся. Теперь не я тебя, а ты будешь слушаться меня, малыш Джон.

Она разрывалась между ними двумя. За ней только пристально наблюдали со стороны внимательные и настороженные охийцы. Особенно когда Мариэль выходила утром, выдаивала у коровы немного молока, шептала ей что-то на ухо и уколов ножом шею коровы, брала ещё и немного её крови. Мариэль так делала уже два дня, она смешивала теплое молоко и кровь, несла брату, а потом Ваасу. Раны молодого лорда перестали сочиться и покрывались коркой. Для того чтобы он окреп, она поила его таким молоком. Осторожно садясь на кровать, она аккуратно одной рукой приподнимала его голову, а другой поила его из чаши, стараясь ни капли не пролить.

Уже три дня с того момента как она стала его лечить, было отвоёвано у смерти.

— Вот так, Ваас, вот так, — она говорила с ним на охийском, — Ты молодец, такой сильный и мужественный. Если ты будешь мне помогать, мы станем на ноги и всем докажем, что мы герои.

— Ты кто? — прошептал он в первый раз за это время.

— Я? Даже не знаю, как тебе объяснить. Я … мы с … в общем, пока что тебе надо знать только, что я тебя лечу, и меня зовут Мариэль.

Она сильно боялась, чтобы у него не началось заражение и ещё за его глаза, они не реагировали на свет. Он ничего не видел. Глаза тоже были обожжены.

Только ночью, под звёздами, расцветала одна трава нужная сейчас для Вааса и росла она только в лесу хатов. Нужно было ехать на лошади. Но как? Она даже никогда в седле не сидела, первый опыт поперек не защитывался.

На самом деле девушка смертельно устала, не помнила, сколько дней она уже толком не ела и не спала, но желание бороться придавало ей сил проявлять нечеловеческую выдержку.

По вечерам в зале совета собиралась свита лорда и сам Ламарк. И Мариэль решилась. Она тихо вошла в шумный зал и тут же, словно по мановению всё стихло, обращаясь к ней десятками пар глаз.

— Мне нужно чтобы кто-то отвез меня ночью в лес хатов. Это для Вааса, — произнесла она слабым голосом и пошатнулась от накатившей слабости.

Сильные руки подхватили её сзади.

— Я отвезу тебя, если это надо для брата!

Она робко обернулась. Нил, младший брат Вааса, в ожидании стоял у неё за спиной.

— Спасибо, господин, что не дали упасть грязной рабыне, — с горькой насмешкой бросила Мариэль.

— О! Я на самом деле не хотел, это случайно, — сказал он в шутку и улыбнулся. Это был первый охиец, который ей улыбнулся так искренне.

— Если ты не поешь, то не сможешь уже завтра помочь моему брату, — тихо добавил он, и этот внимательный проникновенный взгляд на какую-то секунду всколыхнул тепло в её душе.

— И поесть, и поспать, только сейчас я почувствовала, как сильно хочу спать, — пробормотала Мариэль, — Очень прошу найти и разбудить меня незадолго до полуночи, это очень-очень важно.

Засыпая на ходу, она пожевала на кухне хлеба с сыром, запивая квасом. Добравшись до комнаты Вааса, Мариэль повалилась на маленькую софу возле его ложа и мгновенно уснула.

— Нельзя же так крепко спать! — ей снилось, что кто-то трясет её за плечо и предлагает встать, а потом ещё и нахально брызнул в лицо водой. Мариэль открыла глаза:

— Боже, это не сон!

Возле неё топтался Нил с кувшином в руках.

— Я бужу тебя уже давно. Ты разговаривала во сне на чужом языке. Ты мне сказала, что это важно — я здесь. Мы будем ехать?

— Да, конечно! И как можно быстрее! Седлайте коня, господин, и ждите меня.

Она подошла к Ваасу, и сон как рукой сняло. Тот метался в горячке!

Тёмной ночью лошадь неслась во весь опор. Мариэль сидела позади Нила, намертво в него вцепившись, и молила бога, чтоб тот не дал ей упасть. До хатских владений они домчались достаточно быстро.

— Скажи, а в ваших землях, что лошадей не водится?

— Ну почему же, водятся, — сказала Мариэль, сползая с коня, — Просто я их боюсь.