— Я тоже. По стаканчику нам не помешает.

МакЛарен направился к входу в башню, но, заметив, что Куренной стоит, глядя ему вслед, обернулся.

— В чём дело?

— Так, припомнилось, — с улыбкой произнёс тот и негромко процитировал:

— Ого, — рассмеялся МакЛарен, — Бодлер. На Земле он нынче не в чести. Земля не любит мрачных мистиков. Идём, а то завтра мне придётся тратить время на лечение твоей простуды.

Они прошли в зал, где днём разговаривали с капитаном миссии. Куренной присел к камину и протянул руки к едва теплящемуся огню. Джулиан подвинул рычажок на каминной полке, и пламя заплясало веселей. Куренной внимательно наблюдал за ним, пока он извлекал из недр буфета графин с хересом и бокалы.

— Ты долго стоял там? — спросил он.

— Тебя удивляет, почему я не тяну руки к огню? — усмехнулся Джулиан. — Я не замёрз.

Он поставил бокалы на столик и налил в них вино.

— Как успехи в лечении местных жителей? — поинтересовался инспектор и, взяв бокал, с наслаждением сделал глоток, который горячей волной прокатился по телу. Он почувствовал, что, наконец, начал согреваться после этой короткой прогулки.

МакЛарен тем временем сел в кресло и вертел в пальцах гранёную ножку бокала, вдыхая аромат вина и разглядывая сквозь него пламя. На его губах играла всё та же странная улыбка.

— Ты хотел спросить не об этом, — заметил он.

— Я не уверен, что ты захочешь ответить на вопрос, который я хочу задать.

— Попробуй, — не отрывая от инспектора лукавого взгляда, МакЛарен поднёс бокал к губам.

— Что тебя так веселит в этой ночи? Это очень необычная метаморфоза климата, но я не вижу в ней ничего забавного.

— Судя по спокойствию пациентов и персонала, здесь это обычное дело.

— Я ж говорил, что ты не захочешь отвечать и уведёшь разговор в сторону.

— Хотел бы, — вздохнул МакЛарен, и неожиданно улыбка исчезла с его лица. — В одном ты прав, веселье здесь неуместно. Просто это несколько неадекватная реакция на те тайны, что открыли мне ночь и ветер. Моя собственная реакция, обусловленная моей сущностью, но оставим её в стороне. Пока я стоял там, мне в голову пришло несколько вопросов, которыми мы, по простоте душевной, как-то не задавались до сих пор. И я пока не нашёл на них ответа.

— И ни ночь, ни ветер не ответили на твои вопросы? — без иронии уточнил инспектор.

— У стихий свой язык и свои привычки. Они говорят только то, что хотят сказать.

— Что за вопросы?

— Первое: почему раймониты избрали этот мир для своей базы? Второе: что собой представляют раймониты в той области, с которой мы пока не столкнулись, но на которой успела обжечься Звёздная инспекция? И третье: почему жизнь забросила сюда именно «Пилигрим», учитывая нашу миссию?

— Самый простой ответ: магия, — вздохнул Куренной. — Но это ответ — обманка, поскольку порождает десяток других вопросов, на которые у нас нет ответа. Так что нашептал тебе ветер?

МакЛарен теперь задумчиво и несколько печально смотрел на него.

— Я вижу, мне не нужно тебе ничего объяснять и пробиваться сквозь броню технократического мышления. Это радует, — он снова вдохнул аромат хереса и поставил бокал на столик. — Ночь нашептала мне целую кучу жутких тайн. Именно тайн, поскольку она их не открыла, но я явственно ощущал холод склепа, стоны измученных душ и ужас, некогда витавший над этим миром. Та страшная эпидемия, сгубившая большую часть здешней цивилизации, оставила страшный след, ауру страха и смерти, которая витает над этой планетой. Она почти материальна, по крайней мере, ночью. Именно это делает планету весьма подходящим местом для практикования чёрной магии. Думаю, что это один из факторов, привлёкших сюда раймонитов.

— Пожалуй, — согласился инспектор. — Что ещё?

МакЛарен с некоторым сомнением взглянул на него.

— Ветер донёс до меня зов.

— Зов? Кто зовёт кого?

— Я не знаю кто, но зов был настойчивым и властным. Кто-то с другого конца долины, из-за лесов и гор зовёт демона с зелёными глазами, имя которому Кратегус…

— Уверяю вас, они совершенно не опасны! — воскликнула Николь, нервно потирая руки. — И вообще, зачем было смотреть в ту сторону? Это не имеет никакого значения! Это привидения и ничего больше!

Хок присел на подлокотник кресла в командном отсеке и мрачно поглядывал на свою новоявленную подружку. Четверть часа назад их вытащили из его постели, что вызвало у него придушенное рычание, а у неё взрыв бешенства. Ещё бы! Их прервали на самом интересном месте из-за каких-то мертвых корсов, шастающих с топорами в миле от звездолёта!

— Может, всё-таки здесь есть ещё что-то, что мы должны знать? — поинтересовался он.

Она растеряно всплеснула руками.

— Я не знаю, как объяснить! Это несколько странно.

— Как есть, так и объясняйте, — подал голос Дакоста, стоявший здесь же.

— Здесь по ночам происходят довольно необычные вещи, — нехотя произнесла она. — Я бы сказала, противоестественные. Когда мы летели сюда, нас предупреждали о том, что ночью не нужно выходить за пределы миссии. Ночью становится холодно, очень холодно, жизнь замирает. Были случаи, когда люди умирали, оказавшись ночью за пределами миссии, Камень-города или посада. Возможно, они замерзали.

— Возможно? — переспросила я.

— На самом деле я думаю, что они умирали от ужаса, — наконец, проговорила она. — Миссия надёжно защищена. Камень-город и посады защищают волхвы. Корсы по ночам спят, как убитые. Они просто впадают в спячку. И эти, — она мотнула головой в сторону экрана, — их охраняют. Может, именно они и являются причиной смерти заплутавших людей. Мы здесь чужие. Это мир корсов. Духи древних воинов защищают своих потомков. А потомки благодарят их за это, поют им песни и называют детей именами древних героев. Здесь всё очень тесно спаяно. Прошлое, настоящее и будущее. Это странный мир, — она потерянно взглянула прямо мне в глаза и как-то по-детски пожаловалась: — Ночью здесь бывает очень страшно.

Я обернулась к Дакосте.

— Это сильно осложняет дело, — признал он. — Если духи охраняют потомков, то они могут воспринимать любых чужаков, как угрозу. Кроме того, сама атмосфера, царящая на планете ночью, которая делает возможной такую активную деятельность духов, весьма способствует проявлениям магии.

— Примем это всё к сведению, — вздохнула я, понимая, что пока не знаю, что со всем этим делать. — Что ещё?

— Больше ничего, — пожала плечами Николь. — Если не подходить ночью к лагерю корсов, то это не опасно. Наверно.

— Ладно, идите спать, — кивнула я. — Елизарий, от вас и Вергилии теперь требуется повышенное внимание. Учитывая что…

Внезапный крик прервал меня, и я ошалело начала озираться, соображая, откуда он раздался. Хок сорвался с места и подскочил к пульту.

— В чём дело, курсант? — рявкнул он.

— Чужой на звездолёте! Я его видел! — на экране сверху появилось испуганное лицо Кнауфа. — Я видел его, здесь, возле радиорубки. Он ушёл в сторону вашего отсека, командор.

Хок выбежал с мостика. Я вернулась за пульт и проверила систему биолокации. На звездолёте были только члены экипажа. В коридоре возле наших отсеков появился Хок. Он проверил оба отсека, и примыкающую аппаратную. Спустя минуту он вернулся, буквально таща за руку перепуганного Максимилиана.

— Я видел его! — истерично воскликнул юноша. — Я дежурил в рубке, а потом вышел и увидел. Маленький такой, мерзкий, в сером балахоне и каких-то дурацких доспехах.

— Это уже напоминает психоз, — поделился со мной Хок.

— Я тоже его видел, — сообщил из динамика Тонни. Мне достаточно было взглянуть на его лицо, появившееся на ещё одном экране, чтоб понять, что психоз тут не причём. Его миндалевидные глаза сверкали жутковатым отблеском стальной катаны, словно он видел перед собой врага, которому нужно снести голову. И взгляд был холодным, как её сталь.