Хотя, грани я уже не вижу. Лишь сплошное черно-белое пятно.

— К вечеру я обязательно испеку для тебя торт! — никак не покидал Марту ее энтузиазм.

— Ну что Вы, не стоит утруждаться.

— Что значит утруждаться? — возмутилась Марта, нахмурившись. — Такой день бывает раз в год. В этот день ты родилась. Он должен быть у тебя самым счастливым!

Ну да, можно радоваться этому дню, который с каждым годом делает тебя старше и приближает к смерти.

Иисусе, Элла! И куда пропал весь твой позитив!? Мне страшно от той, кем я могу стать.

— Никаких отговорок! Все! — так неоспоримо настояла Марта, что я даже улыбнулась ее строгости.

Я должна принять ее порыв. По крайней мере, она сейчас единственная, кто рядом со мной в этот день и пытается обрадовать меня.

Брук бы уже в полночь ввалилась ко мне в дом с тортом и подарками. Бабушка бы повела по магазинам и купила все, что ей душе угодно, когда я сама могу выбрать лишь что-то необходимое. Так было и тогда, когда с нами была мама. Она умерла, но традицию бабушка сохранила. Деймон бы все равно называл меня «мелюзгой» и дарил что-то детское, чтобы я не забывала того ребенка в душе. Папа бы просто спросил у меня, что я хочу. Я отвечала: «Хочу поцелуй в лоб и объятий». Но это было перед бабушкой. А так он тайком от нее выполнял мое пожелание и в этот особенный день водил меня на стрельбище.

Всего этого я лишилась в одно мгновение. И сейчас просто обязана принимать каждую частичку доброты и желание порадовать меня от этой женщины.

Если они едут на кладбище, то вряд ли Эдвард заберет меня прямо сейчас. Я даже понятия не имею, как вести себя с ним сегодня. Для него эта дата как разрушение всего мира в одночасье, и это повторяется с каждым годом. Представляю, что он переживает. Я прекрасно его понимаю в этот непростой момент. И, кажется, это единственное, что сближает нас: когда-то два раненных ребенка, потерявшие любимого человека. Даже немного жаль, что у нас такое ужасное общее.

Пока Марта готовилась, я заварила себе зеленый чай с мятой и села за стол, медленно распивая расслабляющий напиток и слегка обжигая губы.

— Там в духовке есть печенье, Элла. Не пей пустой чай.

— Все хорошо, — улыбнулась я. — Сегодня у меня нет аппетита.

Я опустила голову и посмотрела на недопитую зеленую жидкость с плавающим листочком мяты. Облокотившись локтем о стол, я положила голову на ладонь и задумчиво начала водить пальцем по стенкам чашки, чувствуя, как пар, исходящий от горячего чая, греет руку. Мысли путались. В душе будто просыпался волнующий шторм. Сегодня мое состояние походит на депрессивное, хотя обычно в этот день я прыгала от счастья и думала, что точно коснусь головой облаков.

Жизнь не та, поэтому и эмоции не те, Элла.

— Ну все, я готова, — послышался чуть запыхавшийся голос Марты, и я подняла голову, отвлекаясь от своего занятия.

— За Вами Эдвард приедет? — вставая со стула спросила я.

Марта тяжело вздохнула и закинула на плечо черную вместительную сумку-шоппер.

— Он не приезжает на могилу ни матери, ни отца. Ни Эльвира, ни я не знаем, где он бывает в этот день. Никто не знает. Он просто исчезает.

В душе стало еще тоскливее, хотелось разрыдаться. Неужели он настолько был привязан к матери, что все так запущено? Во мне проснулось желание немедленно обнять человека, до которого мне даже коснуться в былые дни было страшно.

Что делает горе с человеком? Создает из него лишь подобие, незаметную тень. Что самое неприятное, человеку от этого становится наоборот комфортно.

Я проводила Марту до двери, за ней приехала белая машина с тонированными окнами.

Когда автомобиль скрылся вдалеке, стало совсем тихо. Только сейчас я осознала, что осталась одна в этом доме, скрытом среди пушистых елей.

На часах почти десять утра, а Эдварда все нет. Да и, по словам Марты, точно не будет. Мне нужно было чем-то заняться, иначе сойду с ума от скуки за несколько часов.

Я направилась в гостиную и плюхнулась на мягкий диван, попутно включая огромный плазменный телевизор — шла какая-то комедия. Самое то. Мне ничего не хотелось смотреть, но хотя бы для фона фильм был необходим. Чтобы вовсе не утонуть в гнетущей тишине.

Вскоре завибрировал мой мобильник, но лишь спустя несколько секунд я осознала, что мне звонят. Вытащив телефон из кармана, увидела на экране высветившуюся надпись «Сеньора». Наконец-то я могу услышать ее голос!

— Бабушка! — выпалила я с радостью в голосе. Один ее звонок в миг разогнал нелепую депрессию в моей душе.

— Солнышко мое, — хрипло ответила бабушка и я нахмурилась. Улыбка на лице сменилось недоумением.

— Бабуль, все хорошо? Ты заболела? — насторожилась я.

— Нет, милая, все хорошо. Просто вздремнула и после сна голос охрип, — она прокашлялась и кашель этот, судя по всему, не предвещал ничего хорошего.

— Моя дорогая, я поздравляю тебя С Днем рождения. Пусть в твоей жизни все будет хорошо, и тебе сопутствует только удача. Ты только этого и заслуживаешь.

— Спасибо, бабушка. Как твои дела? — резко перешла я на нее. Мне очень не нравится ее голос. Она будто болеет бронхитом.

— Все хорошо, милая. Наслаждаюсь уютом Валенсии. Жаль, что ты не поехала со мной.

— Когда планируешь возвращаться?

— В скором времени обязательно вернусь. Я отправила тебе подарок. Посылка придет на адрес Эвансам.

Я расширила глаза. Черт! Для Брук и ее мамы я сейчас в Валенсии, как минимум наслаждаюсь лучами солнца и загораю во дворе!

— А…эм…Бабуль, давай я сама заберу с пункта выдачи, ага?

— Почему? Что такое? Ты же должна жить с ними. Вы с Брук поругались, и ты ушла? — в ее голосе появились нотки волнения.

— Нет-нет. У нас все отлично, не переживай только. Просто хочу забрать сама. Ты же знаешь о моих странных наклонностях, — перефразировала я все на шутки.

— Да уж, — усмехнулась бабушка и снова начала кашлять.

Эти хрипы в ее голосе так и насылали в мое сердце опасения и волнение.

— Ладно, милая, хорошо. Я переоформлю.

— Спасибо. Бабушка, хоть ты и сказала, что у тебя все хорошо, пожалуйста, береги себя, ладно? — почти с мольбой в голосе попросила я.

Бабушка некоторое время помолчала. И почему я сразу думаю о плохом? Я же теперь с ума сходить буду.

— Обещаю. И ты мне обещай, что к моему приезду у тебя ни царапинки на теле не будет.

Я поджала губы, затем прикусила нижнюю до металлического привкуса крови. Тихо выдохнула и посмотрела вверх, чаще моргая, чтобы затолкать слезы безысходности обратно.

— Обещаю, точнее, очень надеюсь.

— Люблю тебя, солнышко.

— И я тебя люблю, бабушка.

Я поцеловала свои пальцы и приложила их к телефону, мысленно посылая этот детский жест далеко в Валенсию.

Не успела я отойти от этого непростого звонка, от которого сердце сжимается с болью, как следом позвонила Брук. Я выдохнула из себя негативные эмоции и с улыбкой ответила на звонок.

— Э-эй, красотка! С Днем рождения тебя! — воскликнула моя подруга в трубку, а после я услышала звук взрывающейся хлопушки и ее крик. — Елки палки, как громко.

Я искренне рассмеялась.

— Спасибо, — поблагодарила я ее сквозь смех.

— Я, вообще-то, подарок тебе купила. Еще три месяца назад. А ты улетела в эту Валенсию, будь она не ладна, — ворчала Брук.

— Ну, извини. Давай я приеду, и ты мне подаришь свой подарок.

— Я бы конечно хотела видеть твои эмоции, но может я отправлю его тебе?

— Нет! — воскликнула я, и это получилось очень подозрительно, что я даже впечатала ладонь в лоб. — То есть, я хочу получить лично из твоих рук. Как это было всегда.

— Ох, ладно, — выдохнула Брук. — Ну, рассказывай, как у тебя дела?

Я понятия не имела, что ей рассказать. Мне пришлось на ходу придумывать легенды о том, как я провожу дни с бабушкой в Валенсии. Врать у меня получается не плохо, чему я даже рада в данный момент. Я уже так привыкла ко лжи, что полюбила ее и считаю своим спасательным кругом.