— А хотите перейти ко мне? — Предложил я неожиданно даже для самого себя. С другой стороны, идея выглядела вполне недурной. Что исследовать в плане химии у меня было на примете, а почему бы и нет?

— В каком смысле, Николай Павлович?

— Частная, оборудованная всем необходимым лаборатория, хороший оклад, столько помощников и подручных, сколько нужно. Ну и исследования по тем направлениям, которые я вам укажу. Как вы понимаете, будет интересно.

Сзади предупреждающе покашлял Воронцов, на что я только дернул плечом. Пока Александра не было в столице, я мог дышать чуть более свободно и не собирался упускать этот шанс.

— Мне было бы… Это интересно… — Очень аккуратно подбирая слова, ответил Севергин. — Не буду скрывать… Такие предложения делают не часто…

— Отлично, в таком случае, жду в ближайшие дни от вас смету всего необходимого, а также предложения по подходящему для лаборатории зданию, желательно вдалеке от жилой застройки. — На поднятую удивленно бровь, я загадочно улыбнулся и ответил, — там могут быть опасные эксперименты, не стоит подвергать окружающих опасности.

Судя по сползшей с лица химика мечтательной улыбке, последнее ему не сильно понравилось, пришлось сразу же добавлять.

— Не бойтесь, Василий Михайлович, не Боги горшки обжигают, все будет хорошо, особенно если к работе с умом подходить. Мы же будем подходить с умом?

— Ну… Да… Ваше императорской высочество… — Севергин казался окончательно сбитым с толку.

— И да, — собравшись уже уходить, добавил я, — предусмотрите в смете траты на закупку или производство большого количества азотной кислоты. Наша лаборатория будет заниматься нитрированием разного… Целлюлозы там, хлопка… Глицерина опять же.

— И как вы себе это представляете? — Спросил молчавший всю дорогу Воронцов, когда мы сели в карету.

— Подключу административный ресурс Семен Романович, — усмехнулся я. — Хорошие отношения с императрицей, они иногда могут помочь не только кондитерскую открыть, но и кое-что посерьезнее. Хотя тут десятью тысячами, наверное, не отмахаешься, впрочем, и прибыль обещает быть несравнимой.

Воронцов подумал несколько минут то глядя в окно — там за стеклом во всем своем неприглядном виде проплывал осенний «черный пес Петербург» — то переводя взгляд обратно на меня, после чего аккуратно спросил.

— Не будете ли вы против, если я предложу себя в качестве дольщика сего предприятия?

Я смог только кивнуть, после чего во весь голос рассмеялся. Чтобы сдвинуть что-то в голове местного высокородного дворянина понадобилось всего лишь четыре года постоянного общения с попаданцем из будущего. Какая малость! Где бы только на каждого графа или князя в Империи зять по попаданцу?

Еще одним местом, которое я посетил в эти дни, была упомянутая уже кондитерская лавка моих швейцарских компаньонов. Господина Беранже на месте не было, он где-то мотался по городу, однако мне хватило и второго хозяина — господина Вольфа. Заехал я не просто так — хоть мне и было интересно посмотреть на то, как и где продаются «изобретенные» мной сладости — а для того, чтобы передать кондитерам еще один интересный рецепт, непосредственно связанный с шоколадом, а именно — печенье с шоколадной крошкой. Казалось бы — мелочь, глупость и вообще даже не полноценное изобретение, однако где-то в будущем я встречал, что человек придумавший этот рецепт впоследствии стал миллионером. В общем — почему бы и нет?

В декабре 1805 Александр вернулся из своего первого заграничного похода в Петербург. Вернулся, что называется «на щите» — а еще точнее, если уж проводить прямую аналогию — «без щита» — давненько уже российская армия не испытывала таких страшных, унизительных, а главное — молниеносных разгромов, как в эту кампанию. Ее итогом стала потеря пятидесяти тысяч русских солдат, выход Австрии из войны и полнейшее унижение императора, который даже не пытался скрыть своих чувств. Дошло до того, что по возвращении в столицу он сначала отправился к Нарышкиной и уже потом, найдя утешение в объятиях любовницы, приехал и в Зимний. Это дало придворным сплетникам повод прийти к окончательному выводу о том, что «ночная кукушка» окончательно «перекуковала» дневную.

В общем, новогодние праздники в этот раз получились не слишком веселыми. Весь Петербург, тонко чувствующий серое, под стать местной погоде, настроение императора и двора, как будто притих. Гораздо меньше было всяких гуляний, праздников, балов и приёмов: все, казалось, затаились в ожидании того, что будет дальше.

При всем при этом, не смотря на тяжесть поражения и потерю союзника, Россия не последовала примеру Австрии и мира с Наполеоном не заключила, а это означало продолжение воны, которая, исходя из послезнания, в итоге закончится через два года Тильзитом.

В этих условиях я настоял на отправке моего егерского батальона на Кавказ, где шла вялотекущая драка с Персами и, как я помнил, вскоре — то ли уже в этом 1806, то ли в следующем 1807 — должна была начаться война с турками. Отправлять егерей в Европу, где сражались стотысячные армии, и где так тщательно подготовленными по моей программе четырьмя сотнями бойцов пожертвуют при необходимости не задумываясь, я не хотел совершенно, поэтому озаботился отправкой своих подопечных на «курорты юга России». Так сказать, в более холодную горячую точку.

Последний смотр перед отправкой мы устроили прямо на дворцовой площади. Это была середина января, над столицей наконец установилась более-менее приличная зимняя погода: на землю лег снег, установился небольшой, градусов в пять-семь морозец, тяжелые свинцовые тучи до этого сплошной завесой покрывавшие небо наконец откочевали куда-то за горизонт и выглянуло Солнце. В общем, почти как у классика, который пока еще таковым не является и, вероятно, пока только учится писать:

«В тот год осенняя погода стояла долго на дворе,

Что-то там, что-то там, снег выпал только в январе,

На третье в ночь». — К своему стыду полностью этот кусок я не вспомнил, но смысл понятен и так.

В этом году снег выпадал и раньше, но таял, превращаясь в мерзкую жижу, хлюпающую под ногами, а тут, наконец, ближе к крещению подморозило.

Действо устроенное и срежиссированное мной, без ложной скромности скажу, выглядело фантасмагорически. Полнейшая эклектика. С одной стороны дворцовая площадь, с отсутствующей еще стелой в центре и не построенным еще зданием Генерального штаба — для меня, когда я первый раз увидел россыпь отдельных строений напротив Зимнего это стало настоящим шоком — развевающиеся на легком ветру триколоры, и куча людей вокруг в дорогой, шитой золотом одежде. С другой — четыре сотни бойцов, выглядящих так, как будто они сошли с плаката из 1941 года. Понятно, что точного подобия я не добивался — это было бы глупо — однако явное сходство налицо.

Придумывая форму своих егерей — это вообще у местных Романовых развлечение такое, придувать разным полкам разную форму, впрочем, в отсутствии интернета или хотя бы телевизора, судить их за попытку хоть как-то развлечься я не могу — я ориентировался на три фактора. Удобство: тут все понятно, и карманы на нужных местах и пуговицы-завязки, и вставки из многослойной кожи на коленях и локтях — в общем, форма за эти два с половиной года менялась не раз и не два. Я сразу поставил офицерам задачу проверить одежду со всех сторон и более того — установил небольшие премии — буквально в несколько рублей — за внесение удачных рацпредложений. По началу дело не шло: личный состав просто не понимал, что от них хотят, но потом что-то выправилось у них в головах, и предложения посыпались как из рога изобилия.

Вторым фактором была функциональность и третьим, как ни странно — цена.

Почему «как ни странно»? Потому что, казалось бы, на четыреста человек форму можно пошить, по сути, любую, не сильно обращая внимания на ценник, однако я все это делал с прицелом потом перенести удачные новинки на всю российскую армию в целом, и уж тут любая сэкономленная копейка была бы не лишней.