Со всеми этими князьями и стотысячными армиями как-то особенно жалко контрастируют показания Алексинца: «А струшки у него, Стеньки, небольшие, человек из 10-ти, и в большем человек до 20-ти в струшке, а иные в лотках человек по 5-ти. А которых де невольных людей с насадов и стругов неволею к себе он, Стенька, имал, и у тех де всех людей ружья нет...»
Были, впрочем, и степенные, взвешенные сообщения. «Европейская субботняя газета», 1670 год (№ 38), Москва, 14 августа: «Пришло достоверное известие о том, что известный мятежник Степан Тимофеевич Разин не только с каждым днём присоединяет к себе всё больше народа и войска, но и добился больших успехов под Астраханью. После того как он обратил в бегство посланных против него стрельцов и уничтожил несколько тысяч из них, он стал штурмовать Астрахань, и так как тамошний гарнизон, вопреки воле коменданта, отворил ему ворота, он взял город, а коменданта и тех князей и бояр, которые остались верны царю, велел повесить. Разграбление церквей было предотвращено тамошним митрополитом». Правда, тут же добавлялось: «Указанный мятежник послал письмо архимандриту в Казань с требованием, чтобы тот при его прибытии вышел ему навстречу с надлежащими почестями». Это, конечно, весьма в духе Разина, но ничем не подтверждено, и письмо атаман скорее написал бы не архимандриту, а воеводе.
Вдруг пошли отовсюду слухи, что Разин идёт под Тёрки. Из «расспросных речей» в Тамбовской приказной избе казака М. Кобелькова (Крестьянская война. Т. 1. Док. 179. 16 августа 1670 года): «И те ево Стенькины товарыщи прислали ис-под Терека к нему, Стеньке, в Астарахань товарыщев своих, что де они Терка не взяли; под Терком стоят де 25 бус, и тех бус они не взяли ж»; после этого Разин будто бы взял у астраханских татар коней и сам пошёл под Тёрки, после чего обещал быть в Царицыне. Не подтверждено другими источниками. Но иностранным журналистам откуда-то и это стало известно, правда, они спутали Тёрки с Тарками. «Европейская субботняя газета», 1670 год (№ 38): «Опасаются, что он [Разин] постарается овладеть крепостью Тарки, находящейся на самом рубеже царских владений у Каспийского моря. А поскольку это место находится далеко от Москвы и при теперешних обстоятельствах, как это уже видно, будет трудно послать туда помощь, то возможно, что Тарки тоже окажутся под властью мятежников и торговля с Пруссией и Россией может быть прервана. Москва вследствие этого также окажется в большом затруднении, так как до сих пор из этих мест сюда доставляли всю солёную рыбу, в которой этот народ, соблюдающий множество постов, очень нуждается. Оттуда доставляли также соль и пригоняли царю из этих владений каждый год по 40 000 лошадей... Посланный против мятежников московский генерал Долгоруков требует стотысячную армию, а иначе не решается показаться на глаза врагу. Но двор не в силах собрать такую армию, так как тяглый люд не хочет вносить на это пятину, ссылаясь на свою несостоятельность».
Особый интерес у правительства вызывали все слухи и сплетни о сношениях Разина с Доном. Это и понятно: до сих пор Войско Донское и пальцем не шевельнуло, чтобы что-то сделать с мятежным атаманом: а ну как они все перейдут на его сторону? Правда, вожди промосковской партии наконец решились на хитрость. Из показаний того же казака Кобелькова: «Да к нему ж де, к вору Стеньке Разину, писали из Войска ис Черкаскою городка атаман Корней Яковлев со товарыщи, чтоб он, Стенька, ехал к ним на Дон, а им де на Дону жить стало от колмык тесно, казаков де побивают и животину угоняют». Вроде бы это правда — воронежский воевода Бухвостов в августе докладывал в Разрядный приказ (Крестьянская война. Т. 2. Ч. 1. Док. 7), что «из Азова де воюют донские казачьи городки, многие де конские и животинные стада отогнали за то, что де он, Стенька, их зимою воевал». Но чуть позже казаки сами признаются, что это был лишь предлог.
В ответ Разин, если верить отписке в Разрядный приказ воеводы Г. Ромодановского (Крестьянская война. Т. 1. Док. 168. Август 1670 года), который слышал от некоего человека, который слышал от казаков, что «казанские... астараханские татаровя соединились со Стенькою Разиным, и прислал он де, Стенька, на Дон колмыцкого татарского ясырю 50 человек и велел их на Дону казаком кормить». Ещё Кобельков сообщал, что Разин «...пошед в Астарахань, писал з дороги на Дон к брату своему родному, чтоб он приехал на Царицын и побрал на Царицыне ево Стенькину рухледь, что какой грабежной рухледи после ево осталось, а ему де, Стеньке, зимовать, где бог велит. И брат де ево Стенькин для той ево воровской рухледи поехал на Царицын на 15-ти подводах с телегами». Немало, видать, было «рухледи». Правда, вся она в конце концов куда-то исчезла. Донесение коротоякского воеводы М. Ознобишина в Разрядный приказ от 12 августа (Крестьянская война. Т. 2. Ч. 1. Док. 6) о том, что люди, побывавшие на Дону, сообщили: «Да они ж слышали, что де он, Стенька, к брату своему родному Фролку, что живёт в Кагальнику, челобитья и грамотки присылает, да и к старшинам же грамотки в Пяти Избы присылает, а из Пяти Изб те ево воровские грамотки россылают в нижние и верхние городки...»
Неизвестно, напугало или скорее успокоило Москву то место в показаниях Алексинца, где он говорит о планах Разина: «Пойдёт де он, Стенька, в Русь, будет де потянут с ним, вором, заодно чернь, московские стрельцы, и они де бояр побьют заодно; а не будет де с ним, вором, заодно чернь, московские стрельцы на бояр не потянут и великого государя ратные люди на него, Стеньку, из Москвы пойдут, и он де, Стенька, побежит назад». Вроде бы на московских стрельцов и тем более на ратных людей можно положиться. Однако... В 1682 году именно московские стрельцы вместе с солдатами выборных полков и пушкарями подняли бунт, требуя убрать и покарать своих начальников за их «наказательное немилосердное мучение» и вымогательство взяток; их требования были удовлетворены, но они на этом не успокоились, убили нескольких стрелецких полковников, а также дьяков и бояр, обвинив их в «измене» и попытке посадить на трон «ненастоящего» (имелся в виду будущий Пётр I) паря, разгромили ряд приказов, пожгли документы; посадские люди, холопы и крестьяне толпами «записывались в стрельцы», как раньше в «казаки»... (Чем всё это кончилось, мы знаем из романа А. Н. Толстого «Пётр I»).
Могло подобное случиться в Москве двенадцатью годами раньше? А почему бы и нет? Жестокие и сребролюбивые начальники существовали и тогда (да что там, вообразите, они даже в XXI веке встречаются!) — достаточно было толчка... Или так: Разин дожил бы (где-нибудь за границей) до 1682 года и возглавил Стрелецкий бунт... Тогда ведь стрельцы проиграли прежде всего из-за отсутствия внятного руководства: держали Москву в руках и сами выпустили. При Разине, надо думать, так бы не было. Вот только победи он тогда — не было бы царя Петра (а именно он уничтожил вольное казачество, превратив его в военное сословие), а был бы какой-нибудь царь-марионетка. Кто бы рубил окно в Европу? Великий визирь (или Атаман Всея Руси) Степан Тимофеевич? С одной стороны, весьма сомнительно — при его ненависти к иностранцам, о которой говорили Стрейс и Фабрициус; с другой — ненависть он испытывал лишь к иностранцам на военной службе, а так был готов взять в союзники какую угодно страну. Глядишь, и прорубил бы что-нибудь — хоть кошачью дверцу. Хотя нам руби не руби — всё равно досками заколотим...
20 июля Разин ушёл из Астрахани не на Саратов, а обратно на Царицын: видимо, хотел проверить, как там дела. По показаниям подьячего Колесникова, атаман «в Астарахани де оставил астраханских жителей, которые изменили — половину, московских половину ж, да донских казаков 3 десятка. А другую де половину астараханцов да московских служилых людей он взял, вор, с собою...» (Колесников был правой рукой главы астраханской казацкой администрации, но потом, разумеется, утверждал, что его заставили «насильством» и своего шефа называл не иначе как «вором»). По словам Алексинца, с Разиным ушли пять тысяч казаков и три тысячи «всяких невольных людей, которых имал с насадов и стругов» и «всяких чинов людей из Астрахани». По «расспросным речам» в Белгородской приказной избе атамана Фёдора Колчева, есаула Агеева и украинского казака Козачка (Крестьянская война. Т. 2. Ч. 2. Док. 20. 14 сентября 1670 года), Разин увёл с собой 13 тысяч человек и ещё четыре тысячи оставил в Астрахани. А Бутлер утверждает, что «казачий генерал вышел из Астрахани с большим числом лодок и около 1200 человек, оставив в городе гарнизон по 20 человек от каждой сотни».
