Среди разинских преступлений видное место занимают религиозные кощунства. Уже в первом зачитанном людям Долгорукого указе говорится: «От святыя соборныя церкви отступил и про святителя нашего Иисуса Христа говорил хульные и неистовые слова... и церквей божиих ставить на Дону и пения никакова не велит и священников з Дону збил. И нам, великому государю, и всему Московскому государству изменил, и принял к себе в помощь сатану...» Всё это потом будет переходить из документа в документ, как и убиенные инокини с младенцами. Из показаний снизу — опять Алексинец: «И в церквах божиих образы окладные... поймал»; «А богу де он, вор Стенька, не молетца» и подьячий Колесников: «А посту де он, Стенька, не имеет, всегда ест мясо и держится богомерзких сатанинских дел». Каких именно дел — неясно. Костомаров: «Астраханцы, подражая своему “батюшке” начали есть в постные дни молоко и мясо, и если кто ужасался нарушать эти обряды, того угощали побоями, а иногда заколачивали до смерти». Не подтверждено.

Вообще отношение Разина к религии — вопрос домыслов. Он, конечно же, как любой человек того времени, был верующим, но, вероятно, на свой лад. Евграф Савельев вложил в его уста следующий монолог:

У Разина был свой духовник — ему под стать. В выписке из доклада Разрядного приказа от 11 ноября 1671 года (Крестьянская война. Т. 3. Док. 155) говорится со ссылкой на показания попов из Черкасска, что духовником этим был «чёрный поп старец Феодосий» и «тот де старец всякие воровские Стеньки Разина замыслы ведал, и от стрельбы на Стеньку кладывал, и по Черкаскому городку с ним, Стенькою, хаживал с кинжалы, и которые люди к воровству не приставали, и тем многия пакости и поругания чинил». Впоследствии Феодосия поймали, расстригли и, вероятно, казнили; на допросах он, как и все, утверждал, что Разину подчинялся «насильством», а что Разин прислал ему в Черкасск «трои часы, одни золотые, другие серебрёные, третьи медные, да крест золотой с мощьми, обниза с жемчюгом, да образ чудотворца Николая, обложен золотом», так он, поп, тут ни при чём.

У Шукшина Разин говорит: «Попов шибко не люблю. За то не люблю, оглоедов, что одно на уме: лишь бы нажраться!.. Ну ты подумай — и всё! Лучше уж ты убивай на большой дороге, чем обманывать-то. А то — и богу врёт, и людям. Не жалко таких нисколь... Грех убивать! Грех. Но куски-то собирать — за обман-то, за притворство-то — да ить это хуже грех! Чем же они не побирушки? А глянь, важность какая!.. Чего-то он знает. А чего знает, кабан? Как брюхо набить — вот всё знатьё». Однако при Разине постоянно были какие-нибудь свои попы или люди, имевшие отношение к церкви. Сообщение назначенного астраханским воеводой Я. Одоевского от июля — августа 1672 года (Крестьянская война. Т. 3. Док. 181) со ссылкой на многочисленные слухи: «Как де был вор Стенька Разин на Царицыне, и ему де, Стеньке, был любимой приход в Троецком монастыре к казначею Аарону, и пил и ел вор Стенька с ним, Аароном, заодно». И из этого же монастыря старец Иосиф ударился в разбой и поехал с Разиным в Астрахань...

Из показаний в Тамбовской приказной избе московских стрельцов Г. Свешникова «со товарыщи» от 26 августа 1670 года (Крестьянская война. Т. 2. Ч. 1. Док. 22): «Да как де вор Стенька московских стрельцов, на бое поймав, привёз на Царицын, и ему де, Стеньке, царицынской соборный поп Андрей говорил и называл ево, вора Стеньку, батюшкам, чтоб их, стрельцов, велел он, Стенька, посажать в воду, и называл де их, стрельцов, он, поп Андрей, мясниками: уже де нам от тех мясников, московских стрельцов, житья не стало. А которые де московские стрельцы от ран и от иных болезней на Царицыне помирали, и их де у церкви божии не хоронили по ево Стенькину и попа Ондреева указу и исповедовать де тех при смерти не велели». Да и сам митрополит Иосиф обществом атамана не брезговал — мы уже цитировали подьячего Колесникова: «...Стенька на имянины благоверного государя царевича и великого князя Феодора Алексееича был в гостех у митрополита...»

В городе Разин пробыл почти месяц. Иван Александрович Худяков[72]: «...если бы Стенька не промедлил в Астрахани и воспользовался переполохом, то, вероятно, он побывал бы в Москве». Но, с другой стороны, надо было как-то организовывать и пополнять войско: горожан, по одним данным, вербовали уговорами, по другим — насильно мобилизовывали, но в любом случае их нужно было вооружить хотя бы холодным оружием.

Кроме того, в Астрахани Разин решился осуществить дерзкий замысел, возможно, возникший у него уже давно: подобно казакам времён самозванцев, он решил сотворить самозванцев сам. Кому горе, а кому удача: 17 января 1670 года, не дожив до двадцати лет, умер царский сын и престолонаследник Алексей Алексеевич. На Руси (да и не только) издавна привыкли распространять слухи о том, что если какой-нибудь царь, царевич, полководец, просто знаменитый человек умер, так он вовсе не умер, а где-нибудь прячется или скитается. Иногда такие слухи распространялись без всякой выгоды для кого бы то ни было, но тут выгода была налицо.

Разин объявил публично, что царевича хотели убить злые бояре, царя — тоже, а теперь царевич тут, на струге живёт, а царя надо «спасать». Марций: «Так и пошёл слух, что бояре, ненависть к которым была непримирима, пытались захватить в свои руки всю власть... и, ставя по своему обычаю ложь выше правды, бессовестно производят смуту в государстве. Терпеть это и дальше — значило бы коснеть в малодушии, совсем позабыв о спасении государства. Таким образом, заявляя, что дело идёт о всеобщем благе, Разин обещает своё покровительство и защиту и, подобно Каталине, убеждает всех, кто хочет мстить, а не повиноваться боярам, сходиться к нему и воздать им за их беззаконие, сознавая, что это единственный путь вывести государство из его развращённого состояния и восстановить в правах истинного наследника престола». Костомаров: «Царевич, говорили они [разинцы], приказывает всех бояр, думных людей, и дворян, и всех владельцев помещиков, и вотчинников, и воевод, и приказных людей искоренить, потому что они все изменники и народные мучители, а как он воцарится, то будет всем воля и равность. Повсюду эмиссары разносили эти вести, и в отдалённом от Волги Смоленске один из них уверял народ, что собственными глазами видел царевича и говорил с ним; с тем и на виселицу пошёл».

В анонимном «Сообщении...» говорится, что в стане Разина за царевича Алексея выдавали «потомка одного из пятигорских черкесских князей». Современные исследователи считают, что роль Алексея Разин дал играть юному сыну кабардинского мурзы князя Камбулата Пшимаховича, князю Андрею Черкасскому, пленённому при взятии Астрахани. Однако подтверждений этому нет. Почему русского не нашли? Не было ни одного с такой аристократической наружностью? И дальнейшая судьба этого юноши известна: он ничуть не пострадал, что объясняют высоким положением его отца. Но, может, всё-таки и не он исполнял роль, а может, её играли в разные периоды несколько актёров. Жил «царевич», как считается, на струге и на берег не сходил. В сочинении Б. Койэтта, секретаря голландского посольства, описан струг, обитый красным бархатом, на котором плыл «царевич», — но Койэтт в Астрахани не был и слышал это, видимо, с чьих-то слов. От имени «царевича» писались прокламации — «прелесные письма». Показывался ли он народу, неизвестно. В документах изредка попадаются упоминания о том, что какой-нибудь человек говорил, будто видел царевича, но «говорил, будто видел» и «видел» — не одно и тоже.