Царицынцы открыли Московские ворота города, а потом, с боем прорвавшись к охраняемым стрельцами Предтеченским воротам, отперли их и впустили Уса с войском. Костомаров: «...из царицынцев три человека остались верны (воеводе. — М. Ч.)». Интересно, был ли Разин так уж рад, что Ус взял город без него. Как человек не мелочный — наверное, и рад. И сам привёл отличный улов. 23 июня сообщал в Москву коротоякский воевода Ф. Вындомский (Крестьянская война. Т. 1. Док. 125), что некий посадский житель Семенов слышал от казаков в Паншине, «как де он, Стенька, был в Царицыне, убил воеводу, а убив, посадил своих Козаков, а город крепил. Да он жа, Стенька, пограбив етисанских татар улусы, а слышно де то на низу ото многих старых казаков, что он ясырю взял много, тысечь с 6».

На следующий день Разин торжественно въехал в Царицын: горожане наперебой его угощали, почти половина духовных лиц оказала почести. Что же воевода? Поп Никифор: «В городе запёрся было воевода в башне, и он де, Стенька, ту башню взял взятьем, воеводу посадил в воду, а людей, которые с ним сидели, побил; а которые грацкие люди сидели в городе, тех он не бил, а в городе засел». «Расспросные речи» московских стрельцов от 2 июля 1670 года в Белгородской приказной избе (Крестьянская война. Т. 1. Док. 130): «А как де Стенька пришол к Царицыну, и в Царицыне де воевода Тимофей Васильев сын Тургенев в городе запёрся, и царицинские де жители с ним, Стеньком, битца не стали, и ему здались и с войском пустили в город. И воевода де Тимофей Тургенев запёрся было с московскими стрельцами в башне, и Стенька де ево в той башне достал...» Историки удостоверяют факт, что воевода, его племянник и ещё некоторые бывшие с ним стрельцы и чиновники были утоплены. Почему Разин с ними так поступил — гадают беллетристы.

С. П. Злобин, как всегда, сваливает решение на «народ»:

«Царицынские жители сами сумели взять башню, в которой запёрся воевода с ближними. Воеводу, приказных и московских стрельцов, захваченных в башне, привели на расправу к Разину.

— Мне на что воевода, царицынски люди?! Вы сами с ним что хотите творите...

— Они, батька, сколько людей побили — из башни стреляли! Мы в воду его.

— А мне что! Сам замесил — сам и выхлебал! — сказал Разин, махнув рукой».

Шукшин:

«Воеводу с племянником, приказных, жильцов и верных стрельцов вывели из башни. Подвели всех к Степану.

— Ты кричал “вор”? — спросил Степан.

Тимофей Тургенев гордо и зло приосанился.

— Я с тобой, разбойником, говорить не желаю! А вы изменники!.. — крикнул он, обращаясь к стрельцам и горожанам. — Куда смотрите?! К вору склонились!.. Он дурачит вас, этот ваш батюшка. Вот ему, в мерзкую его рожу! — Тимофей плюнул в атамана. Плевок угодил на полу атаманова кафтана. Воеводу сшибли с ног и принялись бить. Степан подошёл к нему, подставил полу с плевком. Он был бледный и говорил тихо:

— Слизывай языком.

Воевода ещё плюнул.

Степан пнул его в лицо. Но бить другим не дал. Постоял, жуткий, над поверженным воеводой... Наступил сапогом ему на лицо — больше не знал, как унять гнев. Вынул саблю... но раздумал. Сказал осевшим голосом:

— В воду. Всех!

Воеводу подняли... Он плохо держался на ногах. Его поддержали.

Накинули каждому петлю на шею и потянули к Волге.

— Бегом! — крикнул Степан. Чуть пробежал вслед понурому шествию и остановился. Саблю ещё держал в руке. — Бего-ом!

Приговорённых стали подкалывать сзади пиками. Они побежали. И так скрылись в улице за народом. Народ молча смотрел на всё. Да, видно, Тимофей Тургенев за своё короткое воеводство успел насолить царицынцам. Вообще поняли люди: отныне будет так — бить будут бояр. Знать, это царю так угодно. Иначе даже и сам Стенька Разин не решился бы на такое.

Только один нашёлся из всех — с жалостью и смелостью: отец Авраам.

— Батька-атаман, — сказал отец Авраам, — не велел бы мальчонку-то топить. Малой.

— Не твоё дело, поп. Молчи, — сказал Степан.

Подошёл Матвей Иванов. Тоже:

— А правда, Степан Тимофеич... Парнишку-то не надо бы...

— Молчи, — и ему велел Степан».

Но, оказывается, так жестоко Разин себя ведёт, ибо только что в битве потерял соратника. Мы уже замечали: как потеря соратника — всё берегись! Заметим ещё, что племянник воеводы не был ребёнком. Это был взрослый мужчина. А вот поп Никифор утверждает, что этот племянник остался жив:

«И Стенька Разин, напившись пьян у царицынских жителей, к той башне приступал многае время, и был бой, и воеводу и тех людей, которые с ним сидели, порубил, а воеводу с племянником ево и людьми, повезав, привёл в табор и на другой день воеводу велел вкинуть в воду. И, приветчи к воде на верёвке, наругались, кололи копьём и утопили, а племяннику ево и людем велел быть при себе. А воровских де казаков с Стенькою Разиным конных и пеших в зборе тысечь с 7».

Кто стал в Царицыне начальствовать? Из допроса Фёдора Шелудяка, одного из приближённых Разина (Крестьянская война. Т. 3. Док. 187. Июль 1672 года), известно, что это были донской казак Прокофий Иванов (он же Прон Шумливый) и горожанин, боярский сын Иван Кузьмин. По другой версии (Крестьянская война. Т. 1. Док. 150. 13 июля 1670 года. Расспросные речи людей, которые жили в Царицыне при Разине, в Тамбовской приказной избе): «В начальных людях в Царицыне по его Степанову приказу — сын боярской Ивашка Кузьмин да пушкарь Дружинка Потапов, да соборной поп Андрей». Очень умно и тонко: именно молодых бояр, военных специалистов и духовных лиц Разину необходимо было выдвигать, чтобы показать себя серьёзным, приличным человеком.

Однако демократией тут и не пахнет: «по его Степанову приказу...». Атамана Иванова выбирали казаки для казаков, а Разин назначил «мэрию» для горожан? Или Иванова тоже никто не выбирал, а было «по его Степанову приказу»? «Мэрия» подчинялась атаману или нет? Фёдор Шелудяк говорил на допросе, что царицынский атаман посылал боярского сына Кузьмина жечь крепость Камышинку, — значит, атаман был главнее. Ну а в вопросах, касающихся снабжения города, к примеру? Как они там делили функции? Ничего этого мы с вами не знаем и, увы, совершенно не понимаем, как же всё-таки была устроена власть в городе. Историки и писатели один за другим пишут, как в захваченных Разиным городах процветало казачье самоуправление — так, как оно теоретически могло бы быть. А. Н. Сахаров: «Не было здесь больше ни воевод, ни приказных, не собирались тяжкие налоги и единовременные поборы, не гнали посадских в шею на разные работы, не было больше в городе мздоимства и взяток. По справедливости и правде судил народный круг». Не знаем мы ничего этого на самом деле.

Казну — это выяснено — строго охраняли. Её никогда не «дуванили». Деньгами не швырялись. Торговля и остальной бизнес шли как обычно. Завели городское знамя. Отменили все долговые и кабальные записи, как предположительно делали на Яике. Разин, вероятно, делал всё то же, что делал бы любой воевода: объехал крепость, осмотрел крепостные сооружения, приказал укрепить дополнительные пушки. Тут ещё повезло: мимо Царицына плыл торговый караван судов с оружием и боеприпасами, а также разными товарами. Захватили его, потом ещё несколько богатых купеческих судов. Царицынских купцов нельзя было трогать, но чужих можно. По словам Фабрициуса, в районе Царицына Разин захватил «несколько сот (ну уж и несколько сот! Столько их мимо и не проплывало за то короткое время, что Разин был в Царицыне. — М. Ч.) купцов, и их товары, дорогие и превосходные по качеству, как то: соболя, юфть, дукаты, рейхсталеры, много тысяч рублей русскими деньгами и всякие иные товары, поскольку эти люди вели большую торговлю с персами, бухарцами, узбеками и татарами».

Всё добро сначала собирали централизованно, самое нужное (хлеб и боеприпасы) оставляли на складах, воинское снаряжение и коней распределяли по записям — какой сотне чего надобно (у каждого сотника был свой писарь), продукты и одежду первой необходимости тоже. Потом остатки — ткани, посуду, украшения — дуванили на всех. Поп Никифор впоследствии оправдывался, что ему угрозами и силой навязали имущество, как то: «Киндяк лазоревой по мере 9 аршин без шти вершков. Зендени лазоревой восьмь аршин. Пестредины 14 аршин с полу аршином. Два спорка, отлас полосатой травчатой, казылбаской; от завесу отласу цветного с золотом в длину полтретья аршина. В ширину 6 вершков. С одной стороны опушено камкою. Миткалю белого, шит шелками розными, опушён дорогами и киндяком. Покровец, камка двух цветов, мясной да жолтой, опушён лазоревым отласом, подложен выбокою... Червчетых дорогов 3 оршина, передрано пополам и сшито вместе, с одну сторону опушка, отлас цветной. Зеркало новое небольшое. Сукна зелёного лоскут, длины оршин с треми вершки, ширины оршина. Швапского белого полотна 6 оршин с тремя вершки, 4 пуговицы серебрёные, золочены; 9 корольков червчастых, пуговицы хрустальные. Пояс шёлковой червчетой, что рубашку опоясывают...» Это мы перечислили только первую треть списка.